правду и ничего, кроме правды. Рассказал о злонамеренном замысле Гаспара и признался, что арестовал Блэка Дэниелса, потому что к этому его подталкивали долг и злость. Под ее серьезным взглядом он рассказывал о том, как страдали солдаты от того, что им задержали довольствие, не платили денег, какое разочарование все они испытывали, когда обнаружили, что им не с кем сражаться, о безуспешных попытках найти «предводителей» восстания, которых на самом деле вовсе не было. Затем объяснил, что его выбрали для выступления в суде, потому что правительство вконец отчаялось отыскать козла отпущения, чтобы устроить над ним показательный суд как над лидером «водочного бунта», тогда как чиновникам позарез необходимо и с политической, и с юридической точки зрения оправдать совершенно ненужный призыв в ополчение.

— Ты хочешь сказать, что им есть что терять, — сказала Уитни, и глаза ее заблестели. — И что им нужно извлечь какую-то прибыль из этой ситуации… чтобы спасти свою проклятую гордость.

— Скорее спасти свое политическое реноме, — поправил Гарнер жену, восхищенный ее способностью подойти прямо к «бухгалтерскому балансу», лежащему в основе каждого человеческого поступка.

Со своими уникальными взглядами на жизнь приграничного коммерсанта она умела свести самые сложные человеческие отношения к легкопостижимым понятиям цены и выгоды, потребности и ее обеспечения. В вопросах элементарной экономики жизни она была подлинным специалистом. И да простит его Бог, но Гарнер и сам начал по-другому понимать термины «выгода», «цена» и «сделка».

— Значит, этим федеральным парням что-то нужно, — заявила Уитни с опасным блеском в задумчивых глазах. — А человек, которому что-то нужно…

— Уитни… — Гарнер видел этот блеск и то, как она вздернула голову в судьбоносном и знакомом жесте, и почувствовал, что и его увлекает это угрожающее «торговое» направление ее мыслей. Что ж, возможно, она права… в который раз. — Уитни!

Она повернулась к нему с непоколебимой решимостью.

— Мы можем это сделать, Гарнер, вместе мы сможем ему помочь. — Странное выражение в глазах мужа Уитни приняла за нежелание и просто потерлась бедром о его живот. — Я могу это сделать… Могу тебя убедить.

Первым желанием Гарнера было заметить, что его вовсе не нужно убеждать, но он передумал и великодушно позволил ей «убедить» себя помогать. В конце концов, у Дэниелсов своя гордость.

Наутро в доме Таунсендов поднялся невероятный шум. Сначала все горячо обсуждали историю и судьбу отца Уитни и то, какую роль при этом сыграл Гарнер. Затем появился Эджуотер и с ядовитой миной доложил, что Кейт Моррисон решила сегодня же подыскать себе другое жилье. Байрон вскочил и метнулся к двери, а разгневанная Маделайн крикнула ему вслед, что

Кейт упаковывает вещи. Он взлетел на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, ворвался в комнату.

— Какого черта вы собираетесь делать? — требовательно заревел он, хлопнув за собой дверью, и, остановившись посередине комнаты, широко расставил ноги.

— Думаю, это и так понятно, — пробормотала Кейт, запихивая нижние юбки в открытый чемодан, стоявший на кровати.

Подняв голову, она удивленно воззрилась на помятую и не до конца застегнутую рубашку Байрона, на обведенные темными кругами глаза и небритые щеки. Он выглядел ужасно, и Кейт мстительно улыбнулась про себя. Видно, он тоже не сомкнул глаз этой ночью.

— Убегаете? — укорил ее Байрон.

— Я не могу оставаться в этом доме, особенно после того, что произошло, — вспыхнув, заявила Кейт.

— Вы шокированы, да? Скомпрометированы? Но я не мог сделать ничего, что могло бы вас шокировать! — Байрон ловко обернул против нее ее же слова. — У меня ведь нет никаких желаний, помните? Стало быть, вы убегаете от собственных желаний!

Не обращая внимания на смущенный лепет Кейт, он двинулся на нее, принудив прижаться спиной к кровати. Его снова пронзило возбуждение, когда так близко оказались ее розовые губы и блестящие глаза. Кейт метнулась к двери, но успела только схватиться за ручку, как Байрон схватил ее за запястье и круто повернул к себе.

— С-сэр! Вы забываетесь… — прошипела Кейт, пытаясь выдернуть руку.

— Нет, черт побери, напротив, я вспоминаю себя! — яростно заревел Байрон. — И все по вашей вине, Кейт Моррисон! Вы заставили меня вспомнить о вещах, о которых я и думать забыл, — о чувствах, о наслаждении… о семье. — Она замерла, не сопротивляясь, и он провел ладонью по ее щеке. — Вы никуда не уйдете, Кейт Моррисон, во всяком случае, не сейчас.

Кейт задрожала от его ласки.

— Как вы смеете мне приказывать?!

Светло-серые глаза Байрона сверкнули непримиримой решительностью, которая резко отличалась от его обычного высокомерия.

— Вы заставили меня кое-что вспомнить, — он выразительно понизил голос, — тогда как я, очевидно, заставил вас забыть… о своей племяннице. Она непременно пожелает узнать, почему вы покидаете ее в столь важный для нее момент.

Кейт взвилась, уязвленная его доводом, но не в силах его опровергнуть. Уитни! Боже, она действительно совершенно забыла о своей бедной девочке! Ужас при мысли, что она могла наделать, ослабил ее решимость. Она думала только о том, чтобы сбежать… и от Байрона, и от своих собственных желаний, которые превращали ее в Данилу.

Байрон наблюдал, как независимая Кейт Моррисон уступила место мягкой и уязвимой женщине. И в его сердце снова появилось какое-то странное ощущение. Это было желание, потребность близости с ней, потребность вкусить от нее наслаждение, достичь с ней того, чего он, в сущности, никогда не знал.

Байрон взял ее за подбородок, вглядываясь в лицо, в потемневшие глаза, пока его губы не нашли ее. Поцелуй был коротким — и ошеломляюще головокружительным. Он оторвался от ее губ и обнял.

— А сейчас, Кейт, распакуйте свой чемодан. — Затем круто повернулся и зашагал к лестнице.

Пошатываясь, Кейт отступила назад и ухватилась за столбик кровати. Байрон не хочет, чтобы она уехала. И при этом только что дал ей понять, что может случиться, если она останется. Обхватив себя руками, она вздрагивала от предвкушения, обливая себя презрением.

В коридоре Эджуотер вжался в стену, чтобы Байрон его не заметил. Он был потрясен, раздавлен, шокирован. Его хозяин, мистер Байрон… и эта женщина!

Днем Гарнер и Уитни спустились вниз и объявили, что намерены как можно скорее отправиться в Филадельфию. Кейт встретила это сообщение с глубочайшим облегчением и немедленно выразила намерение составить им компанию — ради Уитни. За чаем Байрон, смерив Кейт яростным взглядом, заявил, что он тоже поедет. А Маделайн решительно отказалась оставаться дома, когда ее семье может понадобиться помощь. Все изумленно уставились на нее, и она покраснела в первый раз за много лет.

Разумеется, с ними должны были поехать Эджуотер, а также Мерси и Бенсон. Эзра начал ворчать по поводу того, что ему придется торчать в Бостоне, пока Уитни не успокоила его, что он не просто остается, а будет отвечать за все дела на винокуренном заводе. Этот новый взгляд на вещи значительно поднял его настроение. Главное, отношения между членами семьи, казалось, изменяются к лучшему, как это бывает, когда плохие известия заставляют людей сплотиться.

Байрон переговорил со своим деловым знакомым, бывшим сенатором Сэмюелом Поттером, и тот предложил ему пожить в своем доме в Филадельфии. Когда довольный Байрон сообщил об этом, Гарнер испытующе посмотрел на него. Байрон Таунсенд никогда не делал ничего, что не могло принести ему пользу, и Гарнер терялся в догадках, что на этот раз намерен заполучить отец, помогая им. Затем догадался: определенно Байрон намерен присутствовать там лично, чтобы свести к минимуму ущерб, который может причинить драгоценному престижу Таунсендов выявление факта связи между семьей Дэниелсов и семьей Таунсендов. Гарнер повел плечами, избавляясь от напряжения. Его давно уже не волновало, что этот холодный и неприступный Байрон Таунсенд думает относительно своего сына и его брака. Но если он посмеет обидеть Уитни хоть словом…

Наряду с другими участниками «водочного бунта» Блэка Дэниелса заключили в старую тюрьму, строжайше охраняемую федеральными солдатами. Немедленно по прибытии в Филадельфию Гарнер навел справки и выяснил, что обвиняемых заставили пешком пройти тяжелый путь из западной Пенсильвании, чтобы оказаться в мрачных камерах этой тюрьмы. Перед судом должны были предстать около двадцати несчастных. Остальных постепенно освободили за неимением доказательств обвинения, после чего те были вынуждены сами добираться домой или искать средства к существованию на улицах Филадельфии.

Под благовидным предлогом поисков адвоката для Блэка Гарнер оставил Уитни, Кейт и остальных домочадцев устраиваться в их временном жилище, а сам направился по шумным улицам к обветшалому зданию тюрьмы. Он встал на противоположной стороне, разглядывая покрытые плесенью, потемневшие от старости кирпичные стены, зарешеченные окна и мрачно насупленных часовых у дверей. Хорошо, что он пришел сюда один; он знал об отвратительной репутации военных тюрем и был готов к тому, что его встретит внутри этих мрачных стен.

Но чего он никак не ожидал, так это трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться, чтобы проникнуть в тюрьму. У дверей его остановили часовые, и едва он убедил их пропустить его, как в полутемном вонючем коридоре его остановили двое других часовых. Окинув их повелительным взглядом, Гарнер потребовал, чтобы его немедленно провели к коменданту этого