прощения. Я ему не какая-то там крепостная девка. Я его невеста, девушка из благородной семьи, и сейчас не то время, когда мужья могли запросто избивать своих жен.

Меня подсадили на лошадь к одному из рыцарей, и мы помчались обратно к замку. Но дорога наша оказалась недолгой. На поляне, недалеко от места, где произошло сражение, стоял Люциан. Он оглядел отряд, взгляд его ненадолго задержался на мне, на моем разбитом лице, потом переместился на Князя. Я упрямо задрала подбородок. Пошли они все к дьяволу!

А потом Люциан вдруг засветился серебряным светом, и справа от него замерцала жемчужная дымка. Лошади одна за другой стали входить в образовавшийся портал, исчезая в молочном светящемся тумане. Мы тоже шагнули туда, когда настала наша очередь, и вышли уже во дворе княжеского замка. Я вертела головой. Мое любопытство пересилило все. Последним из Портала показался сам Люциан, и дымка тут же исчезла.

Спешившийся Князь буквально сдернул меня с коня. Я не удержалась и плюхнулась на колени прямо в грязное месиво двора. Мой разъяренный жених вздернул меня за руку вверх, почти выворачивая сустав — я зашипела от боли — и толкнул меня к Люциану. Но я не долетела до Палача. Князь ухватил меня за плечи, развернул и одним резким движением разорвал на мне платье, оголив до пояса. Я охнула и попыталась закрыться руками, но Князь мне не дал. Он крепко держал меня за руки, не давая двигаться. Окружавшие нас рыцари поспешно соскочили с лошадей и повели их в конюшню. Челядь разбегалась, кто куда. В считанные мгновения мы оказались во дворе втроем.

— Отпусти меня немедленно! — заорала я.

— Палач, забирай ее и накажи! — голос Князя был словно шипение кобры, глаза его светились алым светом.

Я пыталась вырваться из его хватки, но у меня ничего не получалось. А Князь вдруг выхватил из-за пояса кинжал, располосовал мои юбки и сорвал с меня грязные лохмотья. На мне остались только чулки и панталоны, туфли мои потерялись еще во время моей бешеной скачки. Но жених не остановился на достигнутом. Он разорвал на мне и панталоны. И я осталась в одних чулках. И после этого он отпихнул меня к Палачу — и я полетела в его сторону. Люциан меня подхватил, не дав свалиться к его ногам.

— Ну же, мой Палач. Пусть восторжествует справедливость. И за меньшее мои люди несли наказание, а подобная глупость должна быть наказана втройне. Чтобы на ней не осталось и живого места, слышишь, Палач? Быть может, тогда до нее дойдет, что она натворила.

— Пошел к дьяволу, урод! — крикнула я Князю.

— Я уже там, девчонка, — рассмеялся жених, а потом добавил уже Люциану: — Я только переоденусь и подойду в Зал Наказаний.

— Да-да, поспеши, женишок, а то пропустишь самое интересное, — истерично расхохоталась я и плюнула ему вслед.

Князь ушел. Люциан молчал, придерживая меня за талию. Я тяжело дышала, потом повернулась к нему, яростно оглядела, но тут же замерла под его полным печали, очень серьезным взглядом.

— Ты… — начала было я, но запнулась и смолкла.

До меня начало доходить. Князь не шутил. Он на самом деле отдал меня на растерзание Палачу. И не просто Палачу. Люциану. И мой Принц сделает то, что приказано. То есть спустит с меня три шкуры.

Коленки мои внезапно подогнулись, и я вцепилась в первое, что оказалась у меня под рукой — в своего Палача. Несколько секунд я стояла, держась за его руку, потом подумала: ну что же такое? Я — виконтесса. Я гордая. Да, я сделала великую глупость и должна понести наказание. И я приму его достойно. Я — леди Мирослава Килби, а все Килби всегда гордо держали головы — и в победах, и в поражениях.

— Ты готова? — спросил меня Люциан, голос его был спокоен и тверд, и я ухватилась за этот голос словно за посох.

— Да, — я подняла голову и встретила взгляд Палача.

Тот несколько секунд удерживал мой взгляд, затем кивнул и пошел вперед, а я за ним. Но через несколько шагов он остановился и, быстро сняв свою белую шелковую рубашку, накинул ее мне на плечи и запахнул, завязки оказались у меня под грудью, а сама рубашка достигала колен. Я была полностью прикрыта и так благодарна Люциану, что он сохранил мое достоинство, что с трудом смогла сдержать слезы. Мы стояли во дворе одни и смотрели друг другу в глаза.

— Это была Арка? Та дорога, которой ты нас вывел к замку? — вдруг спросила я.

— Да, — ответил Люциан.

— Ты ее Хранитель?

Он кивнул, а потом начал подниматься по широкой лестнице в замок, а я, как привязанная, двинулась следом.

Зал Наказаний встретил нас тишиной и чистотой. Я замерла в самом центре и огляделась. Перед глазами тут же возникла так потрясшая меня когда-то сцена наказания Гвендолин. Я словно наяву услышала ее душераздирающие крики и хрипы и подумала, что сегодня точно так же буду кричать я. С той лишь разницей, что я выживу, но останусь ли я такой же, как и раньше? Сомнительно. В ту минуту я повзрослела. Я поняла, что теперь несу ответственность за все свои ошибки, за все свои действия, и что надо сперва хорошенько подумать, а потом уже, потом…

Мои размышления прервал подошедший ко мне Люциан. Он стянул с моих плеч рубашку, и она белым пятном осталась лежать на полу. Я посмотрела вниз, затем подняла глаза на Люциана.

— Будет больно, — предупредил меня он.

— Знаю, — кивнула я.

— Ты понимаешь, что так должно быть?

— Нет, — честно призналась я, — то есть, я понимаю, что меня должны наказать, но не понимаю, почему именно таким образом. Но Князь здесь господин и повелитель и все еще мой опекун, поэтому я принимаю это как должное.

— Ты очень храбрая, моя Золотая Девочка, и очень честная, оставайся такой всегда. — Я вскинула глаза на Люциана, пораженная нежностью, с которой он произнес эти слова: «моя Золотая Девочка», но он уже отвернулся.

Я пошла за ним в центр Зала, к длинному столу со скобами, медленно оглядела место своей пытки, потом несколько раз глубоко вздохнула. «Перед смертью не надышишься», — мелькнуло у меня в голове, и я хмыкнула над нелепой фразой.

— Ложись, — скомандовал Люциан, — лицом вниз. Я тебя привяжу.

Я ухватилась руками за края стола, забралась на него коленками, а затем легла на живот. Люциан взял одну мою руку и прикрутил толстыми веревками мое запястье к скобе, затем проделал то же самое со вторым, потом развел мои ноги в стороны и привязал за щиколотки. Толстая веревка легла мне на поясницу и прижала мой живот к гладкой поверхности стола.

Я больше не могла шевелиться. Мне стало очень страшно. Слезы навернулись на глаза, и я всхлипнула. Нет, я не должна плакать, твердила я себе, но сдержаться не могла.

Люциан подошел ко мне спереди, приподнял мою голову и подложил под нее что-то мягкое, вроде тонкой подушки, затем закрепил под столом и повернул мою голову на бок. Он вложил мне между губ полоску кожи и велел сжать ее зубами.

— Кричи, если хочешь, — шепнул он мне. — Плачь и кричи, тебе будет легче. Слышишь меня?

Я моргнула в знак согласия, а он вытер тыльной стороной ладони мои слезы, а потом слизнул с нее соленую влагу. Я смотрела на Люциана и видела, как сияют его необычные хрустальные глаза. Он поднял руку и ласково коснулся моей щеки, потом погладил меня по волосам.

— Ты доверяешь мне, моя Золотая Девочка?

Снова эти слова. Я выпустила изо рта кожаную полоску.

— Я доверила бы тебе свою жизнь, Люциан. Я доверяю тебе свою жизнь

Голос его завораживал. Его рука скользнула по моему плечу, по шее, щеке, и я коснулась ее губами и поцеловала. Поцеловала руку Палача.

— Молись, — приказал он, и его глаза сверкнули.

Он снова вставил мне между губ полоску кожи. Потом поднялся и встал передо мной. В ту же секунду у него в руках оказалась плеть. Длинная, черная, плетеная… тяжелая. Я прикрыла глаза и начала про себя читать молитву.