— Я живу. Моя сущность мне не мешает.

— И твой истинный облик?

Я пожалела, что ляпнула это. Потому что тут же последовал удар. Разумеется, незримый. Кровь хлынула у меня из носа, из обеих ноздрей.

— Что ты можешь знать, девчонка, о моем облике?

Он разозлился? О Господи. Разозлился! Я разозлила Люциана. Это всегда удавалось мне очень легко. Не знаю уж, по каким таким причинам, но он отреагировал на упоминание его другой сущности. Во мне проснулось любопытство. Да, даже у могилы я буду мечтать сунуть нос куда не следует.

Я утерла нос локтем. Черт, как сильно льет!

— Да ничего я не знаю. Прости, вырвалось.

— Знаешь. Ты что-то знаешь обо мне.

Он вдруг навис надо мной. Его руки легли на мои. Он сдвинул их выше и прижал к полу по обеим сторонам от моей головы. Его сильные ноги вдвинулись между моими. Торс прижался ко мне. Это было бы возбуждающе, если бы его взгляд снова не начал меня морозить. Я попыталась отвернуться от него, но не успела. Его глаза уже поймали меня в ловушку.

— Все, маленькая моя. Мне надоело с тобой болтать. Сейчас мы попробуем узнать все, что хранится в этой головке. Что скрывается за этими огромными невинными глазками.

Его глаза засветились. И снова, как и в той комнате, когда я еще пила вино, лицо его засияло. Рот вдруг приоткрылся и из него выскользнул длинный раздвоенный язык.

Люциан наклонился ниже, и этот жуткий язык скользнул мне в рот, в горло, ниже. Отвратительное ощущение. Я забилась под ним, пытаясь освободиться. Но не тут-то было. Он был силен. Ужасно силен. Мои мышцы лишь напрягались, но я не могла сдвинуться даже на миллиметр.

Язык исследовал какое-то время мое горло, затем втянулся обратно.

— М-мм, а ты сладкая. Мне нравится твой вкус, — прошептал Люциан мне на ухо.

Голос его был обещающим, сулящим райские наслаждения. И адские муки. Он снова посмотрел в мои глаза. И мне показалось, что он ворвался в меня. Разум пытался не поддаться обману, ведь он был одет. Джинсы даже не расстегнуты. Но чувство было донельзя реальным. Он казался огромным. Это нечто вдвигалось в меня, глубже и глубже. Оно продвигалось туда, куда вообще не должно было. И жгло. А глаза его несли холод. Вечную мерзлоту.

Вы видели, как при ускоренной съемке стекло покрывают морозные узоры? Это было так же. Лед спускался от моих глаз ниже. По скулам, щекам, горлу. Бухнулся еще ниже.

Около сердца жар и лед встретились.

Мое сердце билось. Пока билось.

— Тебе нравится, девонька? — ласковые словечки звучали совсем не издевательски. В них была нежность любовника. Страсть возлюбленного.

И тут сердце дало перебой. Потом застучало снова. Опять перебой. Но уже дольше. Судорога свела мое тело.

— И еще разок, — раздвоенный язык высунулся и провел по моей щеке.

Перебой. Судорога. Сердце стучит снова.

Перебой. Судорога. Стук сердца.

Я не считала, сколько раз это повторилось.

— А теперь, немного удовольствия. Настоящего удовольствия.

Люциан начал меня целовать. Нормально целовать. Язык его, вновь ставший обычным, скользнул мне в рот. Губы были твердыми, теплыми. Они слегка растопили сковавший меня лед. Они несли тепло и покой. И тут то огромное и толстое, что было во мне, выскользнуло из меня, а потом ворвалось снова. И со всей силы ударило прямо в сердце.

Меня сотряс оргазм. При первой же конвульсии Люциан оторвался от моего рта, а я закричала. От боли. От наслаждения. Но больше от боли.

Кровь снова хлынула из носа. И изо рта. Слезы потекли по щекам. И я знала, что плачу кровью.

Я продолжала кричать.

Люциан отпустил меня, приподнявшись. Уселся рядом, скрестив ноги, и смотрел, как я бьюсь в судорогах.

— Твоя душа в моих рука-а-ах, — пропел он и расхохотался.

Совсем не зло. Просто ему нравилась его работа. Она ему всегда нравилась.

Насмотревшись вдоволь, Люциан вытянул надо мной руку и щелкнул пальцами. Судороги прекратились. И я не знаю, что было больнее: то, как они начались, или моя внезапная неподвижность.

— Ну что, дорогая, ты готова перейти к следующему этапу?

Я не отреагировала. Была не в состоянии. Перед моими глазами было темно. Только где-то в отдалении серело пятно света. Я потеряла зрение.

А Люциан снова склонился надо мной.

— Больно, да? А может быть еще больней. Ты ведь могла этого избежать, — его интонация сделалась доверительной. — Просто сняла бы блок со своего сознания. Или рассказала мне все сама. Для тебя лучше бы второе. Но ты не захотела со мной сотрудничать. Ты глупенькая упрямая девочка. Гордость не позволяет тебе сдаться врагу без борьбы. И поэтому ты мучаешь себя. Но я не против. Нет. Беззащитная жертва для меня, словно сладкое мороженое. Лакомство. Деликатес. Тем более такая, как ты.

Невидимая ладонь погладила мое сердце.

— Я знаю, что ты меня не видишь. Но это не важно. Не закрывай глаза, — голос его стал острым, словно бритва.

И он как бур вошел в мою голову и начал пробиваться сквозь мою память. Он вскрывал ее слой за слоем. Взрезал, отбрасывая лишнее. Все мои переживания, мечты, надежды были переворошены и втоптаны в грязь. Он видел Джека. Выяснил, что я на самом деле почти ничего не знала о готовящемся рейде на Арку. Но это его уже не интересовало. Он хотел знать, как я ходила сквозь миры. Где я была и зачем. Но там тоже было мало информации, и Люциан копнул глубже. И чем глубже он проникал, тем больнее мне было.

Кричать я давно уже не могла. Только хрипела и кусала губы. Кровь тонким ручейком стекала из уголка рта. Струйка становилась все сильнее с каждым заходом в глубины моего сознания.

— Нет… пожалуйста… не надо… нет, — повторяла я, как заведенная.

Я не хотела произносить этих слов, но разум меня не слушался.

Сколько же этих «нет» он слышал за свою жизнь? Сколько раз его молили? На коленях, заламывая руки? Взывали к состраданию и милости? Но он всегда был бесстрастен и равнодушен. Ни капли сострадания. Никакого милосердия. Как и сейчас. Со мной.

И вот он нашел, что хотел. Но его встретила стена. Он ударил. Я рефлекторно ударила в ответ. Но Палач даже не поморщился. Он просто отмахнулся от моей защитной силы, как от назойливой мухи, и нанес еще один удар. Стена выстояла. Но это было моим последним актом сопротивления. Что-то во мне сломалось, и я ясно поняла: это конец. Я умираю. Последний рубеж преодолен. Дальше лишь пустота. Тишина и покой.

Я радовалась. Наконец-то все закончится. Потому что я не смогла бы вытерпеть больше. Он бы просто растоптал мою личность. Окончательно. Без возможности восстановить утраченное. А эта участь хуже смерти. Для любого существа.

Боль уходила с каждой новой пульсацией моего сердца. Оно замедляло свой ход. Но я пока не могла уйти. Кое-что я должна была узнать. И ответ на мой вопрос мне мог дать только он. Мой Палач.

— Скажи мне, — это было крайне тяжело — говорить, когда тело разрушается, но я должна была.

— Ты что-то сказала? Я удивлен. Ты решила мне что-то поведать? Не слишком ли поздно, моя милая?

Я почувствовала, как он отстранился и выпустил из тисков мою память. Он уже понял, что я умираю. По сути, я уже была мертва. То, что сердце мое пока стучит, всего лишь последнее «прости» этому миру. Он не понял лишь одно — мои блоки сняты. Сейчас он мог увидеть абсолютно все. Но он верил, что моего