Ее слова удивительно гармонично слились с мелодией, хотя она не пела, а просто рассказывала. И не менее удивительно и гармонично слились они с моим собственным настроением Кто бы ни написал их, этот человек, несомненно, был моим братом по духу.
Когда Марго замолчала, я произнес.
– Я впервые слышу эти стихи, но есть в них что-то до боли знакомое. Как будто это я сам сочинил их давным-давно, а потом забыл. Странно, да?
Марго улыбнулась и, поставив бокал на стол, мимолетно коснулась моей руки.
– Ничего странного, – возразила она. – Эта песня очень старая, и ты, может быть, когда-то ее уже слышал. Правда, не представляю где: здесь играют действительно забытые мелодии. А может…
Моя собеседница задумалась. Я полюбопытствовал:
– Что?
– Может, мы на самом деле проживаем в этом мире не одну жизнь? Только подумай, Алексей! Что, если ты и был тем самым поэтом, написавшим эти строки?!
– Это тешит мое тщеславие, – признался я – Правда, с другой стороны, обидно, что песню все-таки забыли.
Что-то в моем ответе рассмешило Марго.
– Забавный ты человек, Алексей! У меня такое впечатление, что еще через пару минут ты пойдешь интересоваться, подписали ли они контракт с твоим менеджером.
– А кстати, да! – спохватился я. – Как это я сразу не подумал! Ну да ты же знаешь, с творческими людьми всегда так. Все мы невероятно рассеянны… Куда я подевал свои очки?..
Я вполне серьезно начал искать очки, чем снова потешил Марго.
– Какие очки? Их не носят уже почти тысячу лет.
– Упф! Наверняка они изрядно запылились за это время.
Было уже совсем темно, когда мы вышли из ресторана. На небе высыпали бесчисленные звезды; среди них было очень много ярких – гораздо больше, чем в небе Земли, к которому я успел привыкнуть за эти годы. Здесь, на Менигуэне, Млечный Путь ослепительно сиял, растянувшись от горизонта до горизонта, и казалось, что у отдельных звездочек даже виден диск. Конечно, это был обман зрения: все они очень далеко для таких подробностей. Но небосвод впечатлял своей грандиозностью.
С приходом ночи поднялся ветерок, и теперь листья фероннов непрерывно трепетали. Их шелест заглушал звуки близкого города, а ветерок приятно освежал, и хотя в зале ресторана не было душно, ночная прохлада показалась мне как раз тем, что нужно. Я с удовольствием вдыхал воздух, еще хранящий в себе воспоминания о просторах вокруг Калго.
Посетители все продолжали прибывать. Я издалека увидел, как роскошная машина подруливает к стоянке, на которую я днем не обратил внимания. На стоянке уже почти не оставалось места.
– Давай прогуляемся пешком, – предложила Марго. – Здесь совсем недалеко.
– Давай, – легко согласился я.
И мы направились в сторону города.
Отойдя немного, я оглянулся полюбоваться вывеской (если здесь подходит это слово). Теперь она переливалась всеми цветами, и ее свечение наверняка было заметно за несколько километров. Цвета изумляли яркостью и чистотой – так изумляет спектр радуги, полученный в затемненной комнате при интерференции или дифракции луча света.
Марго тоже обернулась:
– Красиво, да?
– Здорово придумано. Наверное, одна эта вывеска привлекает сюда ежедневно десятка два человек.
Я сказал это без всякой задней мысли, но моя спутница рассмеялась:
– Алексей, ты только что невольно подтвердил старую истину. Все мужчины – утилитаристы. Вместо того чтобы просто насладиться красотой, ты стал прикидывать, какой доход имеют с этой красоты ее создатели.
– Неправда, – возразил я насчет утилитаристов. – Я, к примеру, романтик, а насчет дохода – так это просто академический интерес.
Честно говоря, для меня самого осталось загадкой, почему на замечание Марго я ответил именно так. Пришло в голову, и все тут. Не может же быть, чтобы я на самом деле в глубине души был таким меркантильным!
Насмотревшись вдоволь на вывеску, мы отправились прочь.
