— Позовите сюда Палечека.

Явился Палечек.

— Прочтите этот рапорт и немедленно выпишите ассигновку на 60 000 руб., и чтобы завтра же деньги были вручены обсерватории. Вы себе не представляете, какие для вас последствия может иметь промедление в этом деле.

Вернулся в обсерваторию. Гейнц даже глаза вытаращил.

— Потребуйте из Онтолова Кузнецова, и чтобы с завтрашнего дня было приступлено к работам!

Стал я знакомиться с тем, что делается обсерваторией и чем она занята.

Оказалось: обрабатываются наблюдения всех станций для составления климатических обзоров. Припоминая то, чему я научился у Н. Я. Цингера, я увидел, что применяемый способ обработки мог служить образцом, как ее делать не надо. Мне объяснили, что так делается во всех заграничных обсерваториях. Оставил без изменения.

Синоптический отдел, где предсказывают погоду на ближайший день. Предложил такую задачу: возьмите синоптические карты за 24, 25 и 26 марта (н. ст.) 1913 г. и скажите, какая была погода близ м. Финистере 27 марта. Ведь нечто подобное вам придется делать, выбирая подходящее время для газовых атак. Часа через три приносят ответ: была ясная погода и почти полный штиль.

— Желал бы я вам быть в этот штиль в этом месте; я как раз здесь был при плавании на «Метеоре» — после 2 ч дня начался жесточайший шторм 11–12 баллов ураганного характера, продолжавшийся более суток.

Поверительный отдел — выверка метеорологических приборов.

Отдел долгосрочных предсказаний.

Отдел климатологический.

Князь Б. Б. Голицын был директором обсерватории всего около двух лет и занимался главным образом не метеорологией, а сейсмометрией и сейсмологией, которую, можно сказать, он создал.

М. А. Рыкачев вышел из школы Г. Вильда, помощником которого был долгие годы, и продолжал вести дело так, как его поставил Вильд, не считая возможным вносить какие-либо изменения в систему Вильда. Я и решил ознакомиться с тем, как поставил дело Вильд.

Видимо, Г. Вильд был человек большой учености и необыкновенного трудолюбия. После него осталось громадное количество вычислительных работ — видимо, он хотел из массы наблюдений вывести некоторые общие законы. Он подвергал эти наблюдения гармоническому анализу как с годовым, так и с суточным периодом для данного места, пытался для разных мест применять и разложения по шаровым функциям, подобно тому как поступил Гаусс по отношению к земному магнетизму. Построил оригинальные и наиболее точные магнитные приборы, постоянные для магнитной обсерватории в Павловске и переносные для магнитных съемок.

Как директор, видимо, держал в обсерватории полный порядок; будучи на русской государственной службе в чине тайного советника, он все делопроизводство обсерватории вел на немецком языке и не только свои личные труды, но и труды обсерватории издавал на немецком языке. Он строго следил за работой служащих. Так, после него сохранились за каждый год его управления переплетенные тетради с заголовками: «Berichte des Smotritels» и такие же тетради с заголовком «Tagebuch».[53]

Просматривая «Berichte des Smotritels», я заметил в одном месте пометку Вильда: «См. переписку с Государственным контролером». Оказывается, что заготовленных дров по случаю суровой зимы не хватило, смотритель испрашивал разрешения купить дрова за счет суммы, значащейся в смете по другому параграфу, а по сметным правилам можно было переносить суммы из одной статьи в другую, а из параграфа в параграф переносить суммы не полагалось. Вильд, видимо этого правила не знавший, разрешил. Контроль сделал на него начет. Отсюда и началась переписка.

Состоящий на русской государственной службе в чине тайного советника и звании академика швейцарский подданный Генрих Вильд пишет письмо швейцарскому посланнику, прося заступничества против придирок Государственного контроля и оскорбления (offense) его достоинства наложением на него штрафа (amende). Швейцарский посланник уведомляет Вильда, что через Министерство иностранных дел им послан протест в Государственный контроль, копия этого протеста и приложена, но что всего удивительнее, что Государственный контроль через Министерство иностранных дел препровождает Вильду извинительное письмо на французском языке, что начет (penalite) не есть штраф (amende), наложен по печальному недоразумению и слагается.

Где могло быть нечто подобное, кроме России, где не только чиновники, но и министры пресмыкались перед заграницей.

По этому поводу припомнился мне рассказ адмирала А. А. Бирилева:

— Командовал я «Мининым», зашел в Брест, был тогда самый расцвет альянса; устроил я в ответ французам бал на «Минине», французские власти поднесли мне звание почетного гражданина г. Бреста, которое с «высочайшего разрешения» Александра III я и принял. У меня три дома в Москве; известно, как полиция измывается над обывателем, — то стели панель в три плиты, то перестилай на две, то крась тумбочки, то совсем их убери, на все сроки, штрафы с управляющего, аресты дворника.

Дай, думаю, напишу французскому консулу и попрошу заступничества. Консул не знал, как тут быть; запросил посла гр. Монтебелло, а с ним я был знаком; рассказал ему в чем дело; он тогда написал консулу, что так как адмирал Бирилев с разрешения императора всероссийского и с утверждения президента Французской республики есть почетный гражданин г. Бреста, то французское консульство обязано оказывать ему такое же покровительство, как и всякому природному французскому гражданину. Всякие полицейские придирки как рукой сняло. Недаром в свое время Ермолов просил произвести его в немцы.

Вернусь к Г. Вильду. Весьма характерен также «Tagebuch». Каждый служащий должен был заносить в соответствующую графу то, что он делал. Но догадлив наш брат моряк. Служил в обсерватории при Вильде лейтенант И. Б. Шпиндлер, который затем был штатным преподавателем в Морской академии и в Морском корпусе. По совместной с ним службе я его знал. Так он в вильдовский дневник вписывал по-немецки: «Habe Humboldts „Kosmos' studiert und daruber nachgedacht», т. е. «изучал „Космос' Гумбольдта и размышлял над этим», или: «Изучал теорию земного магнетизма Гаусса и размышлял по этому поводу», или «Изучал сегодняшнее предсказание погоды и размышлял по этому поводу» и т. д., и везде стояла одобрительная птичка Вильда.

Так как размышление никаких видимых знаков не оставляет, то, конечно, при всей своей учености, Вильд не мог установить, о чем Шпиндлер размышлял, а знавшие Шпиндлера могли с уверенностью сказать, что размышлял он не о Гумбольдте и Гауссе, а о том, как он назначил малый шлем в бубнах и остался без пяти.

В 1913 г. была при Академии наук учреждена Планово-организационная комиссия (ПОК). Во главе ее был поставлен чиновник Ермолаев, который провел через президиум Академии наук систему вильдовских Tagebuch, но только надо было вписывать не в одну графу, а в тридцать три. Вскоре даже президиум Академии наук этот ПОК отменил.

В обсерватории я явно пришелся не ко двору, и, конечно, старые служащие обсерватории, весьма почтенные люди, оставаясь вполне корректными, наверное, смотрели на меня, как жители щедринского города Глупова смотрели на своего городничего Угрюм-Бурчеева, «который въехал в город на белом коне и все науки упразднил».

Очевидно, что если состояние метеорологии в то время было таково, что даже на завтрашний день ее предсказания часто не оправдывались, в особенности когда циклон не имел резкого характера и шел из таких местностей, где никаких метеорологических станций не было, то было слишком смело давать предсказания долгосрочные, например о снежных заносах и метелях железным дорогам. Между тем самоуверенный В. П. Мультановский составил теорию «центров действия атмосферы» и решился, по примеру прежних лет, на основании этой теории составить предсказания на зиму 1916 г. и желал, чтобы эти предсказания были отпечатаны и разосланы от имени обсерватории. Я этому решительно воспротивился и назначил под председательством помощника директора почтеннейшего Э. В. Штеллинга комиссию из старших служащих обсерватории для проверки способа Мультановского. Комиссия проработала все лето, ни к чему определенному не пришла, — синоптики спорили с климатологами и вместе с ними с Мультановским.