Мы, как это услышали, так втроем одновременно и грохнули. Отсмеявшись, мы объяснили Шуре, что женщины его тут ни при чем, а просто это взорвалась наша «мина» — очень замедленного действия.
Вы, конечно, догадываетесь, что я рассказал в этой главе лишь о незначительной части забавных случаев, происшедших на нашем корабле. Если попытаться подробнее описать наше волшебное путешествие, то вполне может получиться отдельная книга, не уступающая (хотя бы длиной) «Войне и миру». Но это в мои планы пока не входит. Может быть, когда-нибудь потом…
Несколько лет назад, когда мы еще выступали в клубе им. Дзержинского, пришел к нам один минский бизнесмен и рассказал, что его товарищ, бывший артист ансамбля песни и пляски КБВО, ныне живущий в Новой Зеландии, приехал в Минск отбирать артистов для гастролей на его новой родине. Он, новозеландец, слышал много лестных отзывов о «Христофоре» и хочет поближе с нами познакомиться, поэтому просит назначить ему, если мы не возражаем, время и место встречи. Мы, разумеется, не возражали и договорились, что встретимся через два дня прямо у нас в клубе в 9 часов утра, так как весь день у новоиспеченного иностранца день был расписан по минутам. В назначенный день мы приехали в клуб к 7 часам утра, повесили все кулисы, задники, вытащили на сцену фортепьяно, расставили декорации, переоделись сами, в отдельном кабинете накрыли сто, так как планировали, что после показа программы для надежности попотчуем гостя, и с половины девятого стали ждать.
К девяти пришел бизнесмен и сообщил, что товарищ его обо всем знает и скоро будет. Прошел час, потом второй, но никто не появился. Мы стали успокаивать себя тем, что его, видимо, задержали какие-то дела, потом бизнесмен вспомнил, что вроде новозеландец что-то говорил о телевидении. Это на какое-то время нас обнадежило, потому что все мы знали, что на телевидении постоянно бывают какие-нибудь накладки и задержки. Но прошел еще один час, время приближалось к обеду, ждать уже становилось невмоготу, а у нас все оставалось без изменений. Бизнесмен, чувствуя, что напряжение нарастает, тихонько сидел в стороне, втянув голову в плечи и опустив глаза. Вдруг Длусский вспомнил, что он должен кому-то позвонить. Так как клуб им. Дзержинского считался режимным учреждением, его телефонами нам пользоваться не разрешали, и Анатолию пришлось выйти к телефонам- автоматам на улицу. А в это время, на нашу беду, мимо проходил его знакомый музыкант — импозантный хорошо одетый мужчина. Анатолий, решив, что из нашего ожидания все равно ничего путного не выйдет, надумал нас разыграть. Он все объяснил своему знакомому и уговорил его изобразить перед нами новозеландца…
Мы к тому времени уже окончательно потеряли надежду и собирались разбирать декорации. И тут в зал вбегает Длусский, а он у нас слывет человеком серьезным, поэтому ему все сразу поверили, и кричит:
? Ребята, по-моему, это он пришел. Там какой-то мужик нас спрашивает.
Мы выскочили в фойе и видим: стоит солидный мужчина в дорогом пальто, с бабочкой(!), короче говоря — вылитый иностранец. Проводив его в зал, мы начали представление. Гостю все очень нравилось, он от души смеялся и веселился, да и мы старались изо всех сил, но через некоторое время «новозеландец» вдруг встал, извинился, поблагодарил нас и ушел. Не знаю, почему он покинул зал так быстро, может быть, в самом деле, куда-то торопился, но, скорее всего, просто боялся, что если раскроется обман, то ему не поздоровится. Мы же сначала растерянно переглянулись, а потом все свои вопросы адресовали все еще сидевшему в зале бизнесмену. Но он нам ответил, что это был совсем не его друг и что молчал он, так как думал, что это мы взамен нашли какого-то другого иностранца…
Тут уж наше положение стало воистину тупиковым. Вывел всех из него дикий хохот Длусского, корчившегося сзади нас от смеха и едва не катавшегося по полу. Пока он приходил в себя, мы вспомнили, что Анатолий почему-то своих песен не пел. Получилось это случайно или они так договорились с другом, не знаю, но когда Длусский рассказал нам о своем розыгрыше, мы вначале чуть было не линчевали его (и тогда никто больше не услышал бы его новых песен), но потом, хоть и с трудом, взяв себя в руки, прокрутили в голове, как все происходило, оценили свое нетерпение и наивное желание любой ценой попасть за границу и стали хохотать тоже. Немного успокоившись, мы вспомнили, что нас уже заждался сервированный стол, и еще больше приободрились. К обеду настроение поднялось у всех, а Длусский был не только окончательно прощен, но и снова стал всеобщим любимцем.
А что же новозеландец? Назавтра он позвонил, долго извинялся — как выяснилось, не пришел он по причине вполне уважительной и от него, вроде, не зависевшей, и еще раз попросил о встрече. Но у нас уже прошел к тому времени приступ детской болезни «полетов в мечтax», поэтому без сожаления мы послали своего искусителя далеко далеко, аж за Новую Зеландию… Кстати, потом мы узнали, что никто из минских коллективов, которые он отсматривал, так в эту загадочную страну и не поехал. Почему? А фиг его знает.
Валентина Николаевна Кармазинова, наш костюмер и реквизитор, женщина очень и очень ответственная. На ней лежит большая ответственность — обеспечить наших артистов реквизитом, то есть всем тем, что может понадобиться на сцене. Кроме этого, она «заведует» чистыми рубашками, выглаженными костюмами, бабочками, майками, юбками, носками, туфлями, сапогами и т. д. и т. п. Она должна держать в голове все наши программы, а их ведь около двадцати. Каждая программа обычно состоит из 10–12 миниатюр. И в каждой миниатюре — куча предметов: папки, телефоны, зачетки, стетоскопы, очки, пистолеты, авторучки… Всего невозможно и перечислить, не то что запомнить. У Валентины Николаевны все это «богатство» записано на каких-то бумажках, в каких-то записных книжках, которые она регулярно теряет и заводит заново. Кроме этого, наша «тетя Валя» очень доверчивая и немного забывчивая женщина, чем постоянно и пользуются христофоровцы, любящие кого-нибудь разыгрывать. Особенно это касается опять же Шуры Вергунова и Сережи Комиссарова. Обычно с серьезными лицами они заходят в гримерку перед спектаклем и начинают примерно такой диалог:
? Сегодня в новом номере, когда будешь снимать мантию, не забудь поднять посох и взять корону…
Валентина Николаевна, услышав про корону и мантию, которых у нас в реквизите отродясь не было, сразу же начинает нервничать, так как она же отвечает за все костюмы и реквизит, и за их отсутствие ей будет нагоняй.
? Какие посох и корона? — спрашивает она у наших проказников.
Те делают удивленные лица.
? Как какие? Вам что, Крыжановский разве не говорил? Мы же сегодня новый номер показываем, «Прятки» называется… Там еще и барабан нужен…
Бедная Валентина Николаевна, в сотый раз попавшись на эту удочку, выскакивает в коридор и с надеждой спрашивает у Володьки Воронкова:
? Вова, а что это за новый номер сегодня будет?
И подлец Воронков, мгновенно сориентировавшись, не моргнув глазом отвечает:
? А что, вы разве не знаете? Сегодня для «Аншлага» записываем новый номер, я там еще в немецкой каске выхожу…
У несчастной Валентины Николаевны глаза лезут на лоб. Мало того, что у нее ничего из перечисленных вещей нет, так еще, оказывается, этот номер пишут на видео для «Аншлага», а это уже очень серьезно, тут не должно быть ни малейшего прокола! У нее начинается тихая истерика:
? Где же я это все возьму? — чуть не плача спрашивает она.
? Ничего не знаем, — отвечают «добрые» христофоровцы, — вам же Крыжановский вчера сам звонил и предупредил.
? Что-о — о?! Мне никто вчера не звонил, меня вообще вчера дома не было.
? А почему из-за вашего отсутствия должен страдать театр и срываться запись номера, — подливает масла в огонь кто-нибудь из прикольщиков. Убитая горем Валентина Николаевна, захлебываясь в слезах, несется в костюмерную ансамбля «Ровесник», в котором она уже много лет параллельно с «Христофором» работает костюмером, в надежде найти там чего-нибудь подходящее для нового номера и сталкивается с Крыжановским, который, выслушав ее стенания, с доброй улыбкой и честными глазами
