ощущение своей духовной солидарности с окружающими людьми есть великое благо и великая сила. Индивидуальности ребенка общественный инстинкт нисколько не вредит. Семья часто не только не способствует, но заглушает общественные инстинкты ребенка. У Пьера Лоти в романе, в котором он описывает свое детство, есть несколько очень художественных и сильных страниц, где он рассказывает о той борьбе, которую он переживал ребенком. Издалека видел он оживлённую толпу приморского города, видел, как кипела в ней жизнь, и его неотразимо тянуло на улицу смешаться с этой толпой, слиться с ее жизнью. Но он был любящий сын, не желавший огорчать свою мать, и он подавлял в себе тот инстинкт, который мог бы сделать из него великого писателя. Он не сделался им. У него удивительные описания моря, тропических стран, приморских городов, Бретани, описание переживаний моряка, но об общественных вопросах он не имеет понятия, люди его – хорошие матери, жены, мужья, сыновья, хорошие или плохие, но и только... Лоти рос в очень хорошей семье и очень поздно поступил в школу, где чувствовал себя совсем чужим. Но семья не развила тех сил, что таились в его душе, а заглушила их.

Корпоративный дух – это искажение под влиянием общественных условий общественного инстинкта, это ограничение его узкими внешними рамками. В школе, конечно, бывает и корпоративный дух, но он не является неотъемлемой принадлежностью школы, а результатом ее дурной организации. Тут нельзя противопоставлять школу семье, потому что не надо забывать, что семья есть тоже своего рода корпорация с своими особыми интересами. Часто интересы семьи идут вразрез с интересами других людей, ребенку приходится выбирать, и вряд ли кто сможет утверждать, что чрезмерная любовь к матери, к своим не заставляет его порой кривить душой. Положение для ребенка получается часто очень трагическое, стоящее ему большой душевной ломки. Эллен Кей очень ошибается, если думает, что семейное воспитание больше, чем школьное, способно ставить ребенка лицом к лицу с его совестью.

Эллен Кей думает, что семья освободит ребенка от гнета товарищества, от гнета товарищеской этики. Семейный гнет бывает порой гораздо сильнее. Семья не может поставить ребенка в такие условия, чтобы на него не влияла посторонняя этика. Ведь ребенок, предполагается, принимает участие в жизни и интересах семьи. Не только мать и отец наблюдают ребенка, но и ребенок наблюдает их во время покоя, труда, удовольствий, наблюдает в их отношениях к другим людям и очень скоро узнает, что они любят, чего не любят, что считают дурным, что считают хорошим. И чем сильнее ребенок любит отца и мать, тем обязательнее будет считать для себя руководство их этикой, постоянно будет насиловать свою индивидуальность в угоду родным. Это бывает часто в очень любящих семьях, где ребенок изнемогает от напряженного, ежечасного негласного надзора. В школе он чувствует себя свободнее, больше человеком.

Эллен Кей ошибается также, когда думает, что главное в семейном воспитании – знание индивидуальности ребенка и обращение с ним сообразно его индивидуальности. Это важно, конечно. Но гораздо важнее еще в воспитательном отношении весь уклад семейной жизни. Если члены семьи люди отзывчивые, чуткие, если у них широкие общественные интересы, если труд соединяет семью в дружный союз, семья будет иметь хорошее влияние на ребенка. Но если семья ведет праздную жизнь, занята только погоней за удовольствиями, если ей чужды высокие идеалы, а царит черствый эгоизм, – никакое всестороннее наблюдение над индивидуальностью ребенка не поможет... Семейное воспитание для родителей есть прежде всего самовоспитание. То же самое и относительно любви к труду. Не всякая семья может научить ребенка трудиться. Богатая семья может это лишь в исключительных случаях. Но даже и бедная семья теперь это не всегда может. Чтобы труд членов семьи действовал на ребенка воспитывающе, надо, чтобы он происходил на глазах ребенка и чтобы ребенок сам принимал в нем участие, а громадному числу трудящихся приходится теперь по условиям производства работать вне дома, и не только отцам, но и матерям. Кроме того, сфера домашнего хозяйства все суживается. Раньше дома и прялась, и ткалась, и изготовлялась вся одежда, варилось мыло, приготовлялись свечи, откармливалась птица, делались запасы. Теперь городское домашнее хозяйство все более сводится к приборке комнат, изготовлению обеда, шитью платьев. Конечно, всему, что требуется для домашнего обихода, надо обучить ребенка, но не только этому. На помощь семье идет трудовая школа, которая вносит переворот во весь школьный уклад. Свободная трудовая школа сближает учителя с детьми и детей между собой, официальные школьные отношения заменяет интимными, дает простор индивидуальности ребенка, будит его творческие силы, освобождает ребенка от гнета исключительной, напряженной любви, от гнета бездушной школьной казенщины... Впрочем, такая школа пока что еще школа моей мечты.

1913 г .

Плохо жить им на свете, детям петербургских рабочих, – так плохо, что почти половина их умирает до пятилетнего возраста. Из каждой сотни пролетарских детей города Петербурга умирает 40 человек до пяти лет. Другими словами, чтобы иметь одного живого ребенка, петербургской работнице приходится вынести две беременности, два раза рожать. Один ребенок выживает, другой умирает.

Смотрит мать, как с каждым днем хиреет ее дитя, слушает по ночам его неумолкающий крик, не знает, чем помочь ему, и caмa не знает, плакать ей или радоваться, когда смерть сломит его хрупкую жизнь. «Бог прибрал», – говорит, крестясь, темная работница, не умеющая понять роковой связи своей жизни и жизни своих близких со всем складом общественной жизни. «Сгубили те тяжелые условия, в которых протекает жизнь рабочих», – говорит сознательная работница. И если непосильная работа, беременность, роды, смерть ребенка, вечное недоедание и недосыпание не притупили в ней все чувства, не убили в ней всякую энергию, воспоминания о бессмысленной смерти ее ребенка толкают ее на путь борьбы за лучшие условия жизни, за лучшие порядки, за замену теперешнего капиталистического строя другим, лучшим.

Не везде половина детей до пятилетнего возраста обречена на смерть. Чем зажиточнее семья, тем меньше детская смертность. В других европейских странах, где лучше жилища рабочих, лучше поставлена охрана труда, где население культурнее, – детская смертность вообще ниже, даже в рабочей среде, а в достаточных семьях она совершенно незначительна. Известно, что в семьях европейских царствующих домов смертность детей до пяти лет равняется лишь 12 на каждую сотню.

Если взять эту цифру за естественную смертность, то выходит, что у петербургских рабочих на каждую сотню детей умирает больше против того, сколько могло бы умирать, на 28 человек! Эти 28 лишних смертей на 100 должны быть целиком отнесены на счет тех ужасных условий, в которых живут петербургские рабочие.

Тяжелее всего отзывается на детях необходимость для матери работать на фабрике или заводе. Слишком длинный рабочий день, плохие санитарные условия подрывают здоровье работницы.

Недавние заболевания работниц на резиновой мануфактуре «Треугольник» и на других фабриках наглядно показали, как расшатывается весь организм работниц при современных условиях труда на наших фабриках.

У истощённой, отравленной, истеричной матери не может быть здоровых детей. Родится хилый, слабый ребенок, восприимчивый ко всяким болезням. Такой ребенок может лишь выжить при особо благоприятных условиях. А в какие условия попадает родившийся ребенок? Не оправившись еще от родов, мать вновь вынуждена идти на работу. Третья часть работниц идет на работу после родов раньше, чем через 2 недели, 2/3 – раньше, чем через месяц. А уходя на работу на целый день, часто далеко от дому, женщина не может уже кормить своего ребенка как следует. Даже здорового ребенка вредно прикармливать раньше 6 месяцев, он должен кормиться молоком матери через небольшие правильные промежутки времени, – тем более ребенок слабый. А работницу нужда заставляет прикармливать как можно раньше.

Некоторые начинают прикармливать сразу после рождения, а раньше третьего месяца – больше половины. Другие работницы и знают, как это вредно, да что станешь делать?

И свое молоко часто бывает негодно. Во время повальных заболеваний работниц на «Треугольнике» грудные дети стали тоже заболевать. У больной матери и молоко становится вредным для ребенка, а то и вовсе пропадает. Да и прикармливать надо умеючи. А на кого приходится работнице оставлять ребенка? На