и сообщаемое служит главной цели естественно-исторического преподавания, усиливает стремление и любовь к самостоятельному наблюдению, увеличивает наслаждение, получаемое от него.

Каких научно мыслящих людей могли бы мы воспитать из детей, если бы мы поставили центром преподавания развитие в них стремления к исследованию! При таком основательном изучении жизни аквариума, представляет ли какую-нибудь важность, если будет пропущен какой-либо отдел животного царства и о нем ничего не будет сказано?

Что важнее: достигнутая полнота системы или пробужденное стремление к радостному самостоятельному труду?

1911 или 1912 г .

Начиная с пасхи 1910 г. мне пришлось в первый раз в двух женских школах Гамбурга учить 13–14- летних девочек писать сочинения.

В обоих классах ученицы, видимо, привыкли стараться употреблять «красивые обороты», писать «литературным языком». Это стремление давало иногда забавные результаты и всегда шло в ущерб образности и фактической точности. Поэтому своей ближайшей и самой важной задачей я поставил неумолимую борьбу с фразой.

Желание научить детей как можно скорее говорить и писать бесцветным, условным языком взрослого образованного человека ведет к тому, что дети очень затрудняются в выборе стилистических оборотов. Может быть, можно как-нибудь лучше выразиться? Как лучше всего это сказать? Как бы это было сказано в хрестоматии? Как полагается говорить при данных обстоятельствах? Вот на что направлено главным образом внимание пишущих сочинение детей.

Как только у учеников пропадает страх употребить не то выражение и они получают возможность выражаться естественно и непринужденно, так, как они говорят обычно с равными себе, так сейчас же появляется у них желание делиться своими впечатлениями, передавать их чисто по-детски в красочных образах.

Итак, первое, чему должны были научиться мои ученицы, – это точной, соответствующей действительности (и потому таящей в себе целую сокровищницу слов и выражений) передаче пережитого и перечувствованного. Описывалось лишь действительно пережитое и перечувствованное. Каждая ученица могла излагать на бумаге свои мысли, как ей вздумается, перечисляя все подробности и повторяя уже раз сказанное.

Ребенок должен научиться прежде всего «болтовне», он должен поупражняться в том, чтобы беззаботно писать обо всем,, что лежит у него на сердце. Только когда он научится этому, можно ему сказать: «То, что ты рассказал тут так подробно и пространно, ты можешь на твоем же языке рассказать гораздо короче и сильнее».

Главная ошибка при обучении писанию сочинений – та, что детей хотят сразу же научить краткому, сжатому, богатому условными оборотами языку взрослых и не решаются допустить неизбежную переходную ступень к верному изображению – непосредственному радостному записыванию всего, что хочется.

Только тогда, когда дети убедятся, что в сочинении они могут писать обо всем, что ими пережито, идущее и не идущее к делу, лишь тогда они подготовлены к следующей ступени – учиться передавать те же самые мысли и факты только и сжатой и потому более сильной форме.

Но и эта вторая цель должна быть достигнута не путем лишения ребенка возможности выражаться свойственным ему образом.

Эти два периода, период простого записывания случившегося и период обдуманного записывания, я считаю двумя главными этапами в развитии стиля. Ни один не должен отсутствовать, особенно первый.

Собственно говоря, 13–14-летние девочки должны были уже пройти первую ступень стилистического развития и стоять перед чисто художественной задачей – находить для выражения всей полноты того, что в них живет, наиболее сильную и сжатую форму. Но те ученицы, с которыми я имел дело, были далеки от этого. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как преследовать первую цель: энергично взяться за воспитание в детях стремления беззаботно записывать пережитые ими впечатления.

Сначала я выбирал темой небольшие картинки из жизни, описания и просто рассказы из пережитого, предоставляя классу свободу в выборе тем, чтобы пробудить радость творчества.

С каждым разом работа шла радостнее. Более и более исчезал напыщенный стиль получивших хорошее образование «благородных девиц» и сменялся простым безыскусственным детским языком. Конечно, попадалось еще немало фраз, но было замечено несомненное улучшение и оздоровление.

К началу второго семестра, когда язык был уже достаточно очищен от фраз, я решил дать детям обоих классов уже более трудную задачу.

Мне хотелось дать такую тему, которая:

1) давала бы каждому ребенку широкую свободу при участии в общей работе,

2) была бы разнообразна и разностороння настолько, чтобы интерес к ней класса все время не ослабевал,

3) побуждала бы детей к самостоятельной работе.

Таким образом, мне предстояла задача выбрать интересную и обширную тему, которая в то же время требовала бы самостоятельного изучения.

После долгого размышления я выбрал, наконец, описание путешествия. Дома я написал письмо, которое купец из Шанхая пишет своей жене в Гамбург, где она осталась, и просит ее вместе с детьми приехать в Шанхай.

Изготовленное письмо я прочел в обоих классах, и дети с энтузиазмом приняли мое предложение – подробно описать все путешествие матери и двоих детей.

Должна была таким образом получиться целая серия связанных между собой сочинений (24 главы!). Готовые главы должны были быть иллюстрированы. Было поставлено условие, чтобы не писалось ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Дети должны были навести точные оправки о всех подробностях путешествия, сделать для этого предварительно целый ряд разведок.

В каждый класс я принес толстую переплетенную тетрадь. Чтобы привлечь всех к всестороннему участию в работе, я назначил в каждом классе «литературную комиссию» из четырех девочек. Комиссия должна была собирать все готовые работы и определять, которая лучше всех и должна быть переписана в тетрадь. В тех случаях, когда в комиссии не будет единогласия, спорные сочинения должны были читаться в классе, и класс решал, которая работа лучше. Другие брали на себя добровольно иллюстрацию к написанной главе. Я назначил еще «художественную комиссию», которая рассматривала представленные картины и выбирала то, что должно быть наклеено в тетрадь. Кроме того, одна из учениц вела необходимые списки и записи, а другая наблюдала за тем, чтобы каждая глава была своевременно переписана в тетрадь и снабжена иллюстрацией.

Я старался держаться в стороне, предоставляя намеренно все всплывающие вопросы на разрешение самих детей и только в крайнем случае давал идею или совет.

Первую главу составило написанное мной и переписанное на машинке вышеупомянутое письмо купца из Шанхая. Его наклеили в тетрадь. Писание следующей главы пошло быстро. Я ограничился советом употреблять как можно больше прямой речи. Дети уже заметили при писании предыдущих сочинений, что ничто так не оживляет описания, как живая речь.

Но на четвертой главе уже иссяк запас сведений: «Дядя Карл наводит справки»[39]. Вскоре выяснилось, что для того, чтобы написать эту главу, надо знать массу подробностей относительно цены билетов, времени отъезда, занятия мест на пароходе и пр. Дети взялись разузнать сами все необходимое.

Почти каждая ученица в классе взяла на себя какую-нибудь функцию. Потом мне рассказывали, что служащие в бюро линии Гамбург – Америка просто диву давались, откуда это взялось столько пассажиров, которым всем вдруг понадобились справки, как ехать в Шанхай.