опасной привычкой.

— Господин Минар, — сказал его оппонент во время очередной шахматной партии, после того как Минар убрал ферзя из опасной клетки.

— Что, господин Ферран?

Ферран рассматривал образовавшуюся на доске позицию с таким видом, будто вынужденный ход Минара явился для него полной неожиданностью.

— Я попал в затруднительное положение.

Минар по обыкновению хмыкнул.

— Если кто и находится в затруднительном положении, то это я, поскольку мне угрожает неизбежная потеря ладьи.

— Нет, сударь, я имел в виду затруднение иного рода: меня выселяют из квартиры. Я неоднократно предлагал хозяйке весьма для нее выгодное соглашение — что я заплачу ей большую сумму, но немного спустя, но она отказывается. Так что мне надо подыскать на время какое-нибудь жилье. Начиная, скажем, с сегодняшнего вечера.

— Я буду рад предложить вам разделить со мной мое скромное жилище, — сказал Минар. — Более того, будучи вашим верным другом, я почитаю это своим долгом.

И они стали жить вместе. Жилище Минара было даже более скромным, чем вытекало из его слов, и, чтобы обеспечить обоим хоть минимальную возможность уединения, им пришлось повесить занавеску поперек единственной комнаты. Однако они были так привязаны друг к другу, что не испытывали неудобства от этой вынужденной близости и теперь играли в шахматы допоздна при свете свечи, которую Ферран задувал, когда они мирно расходились по своим постелям.

Они были бы вполне счастливы, если бы не затруднения, которые оба испытывали в поисках постоянной работы. Высокий и худой Ферран и низенький полный Минар искали утешения в шахматах; но они все реже посещали кафе «Магри» и вместо этого играли в шахматы у себя в комнате, отвлекая себя философскими рассуждениями от мыслей о еде, хотя эти рассуждения и не могли заменить жареную утку, которую оба молча воображали.

— Я считаю, — сказал однажды Ферран, — что, если окружность разделить на диаметр круга, ответ будет один и тот же, независимо от размера круга.

Минар с торжеством снял с доски «съеденную» им пешку Феррана и сказал:

— Ну разумеется. Это число называется «пи». — Обиженный тем, что Ферран едва кивнул в знак признания завоеванного Минаром преимущества, Минар продолжал: — Мне также известно, что господин Бюффон нашел это число и другим способом. Мне как-то пришлось переписывать его доклад. Там говорилось, что, если на листке бумаги провести несколько параллельных линий, а потом бросить на него множество булавок одинаковой длины, мы обнаружим, что отношение булавок, пересекающих линии, к их общему числу будет равно «пи». Или что-то в этом роде.

— Поразительно, — отозвался Ферран и встал из-за стола. — Может быть, попробуем это проверить?

К недовольству Минара, шахматная партия была прервана. У них было достаточно бумаги и перьев, но за булавками Минар спустился на два этажа и постучал в дверь портнихи, которая не сразу согласилась выполнить его просьбу, а лишь после того, как он оторвал от пальто пуговицу и оставил ее в качестве залога. Затем Ферран и Минар провели эксперимент, заставивший Минара пожалеть, что он, когда переписывал доклад, не обратил большего внимания на подробности. Он не помнил точно, как именно должны быть расположены параллельные линии: может быть, он поместил их слишком близко друг к другу — или слишком далеко? И булавки были разной длины, хотя Ферран считал, что такая мелочь не может иметь значения. Если булавки годятся для портнихи, они должны годиться и для эксперимента. И вот два экспериментатора, потратив пять минут, чтобы бросить булавки, и добрый час на то, чтобы изучить их расположение, наконец получили итог — «пи» равняется двадцати четырем. Минар покачал головой:

— Жаль, что я невнимательно прочитал доклад.

Ферран собрал булавки и принес шахматную доску, чтобы возобновить игру.

— Некоторые из величайших научных открытий прошли через ваши руки, мой друг, но вы из них ничего не почерпнули. Я же, со своей стороны, переписал безукоризненным почерком множество благочестивых проповедей и возвышенных трактатов, но не могу сказать, что мое поведение всегда было безукоризненным. Как вы считаете, не вытекает ли из этого какая-то мораль?

Но если и так, друзья этой моралью пренебрегли и продолжали шахматную партию.

Несколько дней спустя Ферран вернулся домой в большом волнении.

— Сегодня мы пообедаем в самом дорогом ресторане, какой только найдем! — заявил он. У него в руках была большая сумка, набитая какими-то бумагами. — Этой работы нам хватит на месяц, и нам хорошо заплатят за переписку.

И Ферран стал рассказывать, как он, вопреки обыкновению, зашел во время прогулки в кафе «Режанс» в надежде найти патрона, которому требуется секретарь или помощник. Однако он не увидел среди обедающих возможного работодателя, и даже в шахматы никто не играл. Вообще в это время дня кафе было полупустым, но он разговорился с человеком, который и поручил ему переписку всех этих документов.

— Я сидел один за столиком в углу, — рассказывал Ферран, — а он прошел мимо, остановился, заметив меня, и сказал: «У вас вид человека, знакомого с литературным трудом». Я кивнул и объяснил, чем занимаюсь. Тогда он рассмеялся и воскликнул: «Переписчик? Это еще лучше! Я как раз ищу такого человека». Он сел за мой столик, и я обратил внимание на сумку, которую он положил на стол. «Я являюсь обладателем документов, опубликование которых непременно принесет мне славу и всеобщее поклонение». «Это замечательно», — сказал я. «Если вы согласитесь подготовить их к печати, я вам хорошо заплачу». Это тоже замечательно, подумал я. «А что это за документы?» — спросил я. Он открыл сумку и извлек оттуда несколько статей, написанных разным почерком. В одной как будто обсуждалась теория вероятности, и я сразу подумал о вас, Минар. Во всяком случае, каков бы ни был предмет этих статей, я не мог отказаться от его щедрого предложения. «Может быть, обговорим условия?» — спросил я. «Вас устроят десять процентов?» — ответил он. Мне никогда не предлагали заплатить в такой валюте, но я был уверен, что вознаграждение будет приличным, и мы пожали друг другу руки. «Давайте работу, — сказал я, — и через месяц все будет готово».

— То есть как, он даже не захотел посмотреть, какой у вас почерк? — изумленно перебил его Минар.

— Он же видел, что я человек слова. Кроме того, я записал для него свой адрес.

— Зачем это? — спросил Минар, считавший чердачную комнату, которую раньше снимал он один, их адресом, а не адресом Феррана.

— Он сказал, что пока что не может дать мне постоянного адреса, где я мог бы его найти, — продолжал Ферран, — и ему не хочется назначать мне встречи в общественном месте вроде того кафе, где мы сидим.

— Что он имеет против столь распространенной практики? — спросил Минар.

— Он сказал, что содержание документов, которые он мне передал, должно храниться в строжайшей тайне и я никому о них не должен рассказывать. Я даже утаил от него, что мы будем переписывать вдвоем с вами. Он предупредил меня, что если бумаги попадут в руки его недоброжелателей, то могут быть серьезные последствия…

Ферран помолчал, словно только сейчас осознав, что ввязался в опасное предприятие.

Минар смотрел на сумку. Потом медленно проговорил:

— Вы что, позволили себя втянуть в какой-то заговор?

— Ничего подобного!

Однако Ферран открыл сумку с некоторой опаской, поскольку ему не пришло в голову ознакомиться с ее содержанием до того, как он заключил сделку, коей так горился.

Минар перелистывал страницы тетрадки, извлеченной из сумки.

— Куда же он потом отправился, этот ваш странный благодетель? И как его зовут?

— Не знаю. — Ферран с трепетом читал другую тетрадку. — Мы еще раз пожали друг другу руки, я взял сумку, и на этом мы расстались — до истечения месяца.

Вы читаете Мистер Ми
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату