Правой рукой я оттолкнул от себя каталку в направлении противников, выигрывая лишнюю пару секунд, левой схватил за недавно ещё белый воротник блузки девицу, бросившуюся было в дверь «поперёк батьки», и сам заскочил туда первым, таща упирающуюся спутницу за собой. Но даже в таком унизительном положении она всё же блеснула — успела захлопнуть дверь, обезопасив нас от нападения с тыла.

— Стоять! — раздался чей-то истеричный голос.

Я обернулся налево. За столом, расположившимся за детекторной рамкой, стоял охранник совершенно детского вида, больше пятнадцати и не дашь, и целился в нас из пистолета. Впрочем, детским у него было только лицо — круглое, с маленьким ртом, маленькими же близко посаженными глазками и оттопыренными круглыми ушами, делавшими его похожим на шарж. А вот всё остальное было большим и хорошо раскормленным. Эдакий порося-переросток. Зато этот порося достаточно сноровисто держал в руках пистолет, который был направлен на нас. Круглое лицо под чёрной бейсбольной кепкой было потным, язык часто облизывал губы, в глазах буквально полыхал пожар паники. Такой ведь и пальнуть может.

Порося и я одновременно вздрогнули, когда что-то тяжёлое врезалось в дверь, в которую мы только что забежали.

— Тим! Прекрати дурака валять! — вдруг решительно направилась к поросю девчонка. — Не узнал?

Тот опять вздрогнул, лицо его попыталось выразить какую-то мысль, но не выразило, и он, наведя пистолет уже на неё, резво отскочил в сторону, оказавшись вполне в зоне досягаемости. Идиот, он же даже в неё способен сейчас выстрелить! Но через секунду его пистолет повернулся ему в грудь, ещё через одну он переселился ко мне в руку, а сам порося с грохотом рухнул спиной на свой стол, сдвинув его и заставив скрежетать стальными ножками по каменному полу. А затем я направил пистолет ему в нос — круглую розовую картофелину на белом конопатом лице — и спросил:

— Будешь вести себя хорошо?

Никогда не учите все боевые искусства на свете, если для вас это, конечно, не смысл жизни. Отработайте с десяток достаточно разнообразных приёмов, но отработайте так, чтобы ваше тело исполняло их без всякого участия мозгов. Что я и сделал в своё время, а потом понемногу продолжал поддерживать «телесное знание», а в результате вышло так, что вот эта самая «беретта» направлена в нос её бывшему обладателю.

— Будешь вести себя хорошо? — повторил я и слегка пнул в пухлый бок обалдевшего охранника, исключительно чтобы разговор завязать.

— Буду, — часто закивал тот.

Девушка-мексиканка, к её чести будь сказано, панику не поднимала и отбивать охранника не бросалась. У неё и мексиканский акцент ещё заметен, так что американская законопослушность не должна было до конца укорениться.

— Ты почему тут прячешься? — сдерживая злобу, спросил я его. — Там же паника, надо людей выпускать, у тебя здесь выход запасной, а ты закрылся, свинья резиновая. Ты же охрана!

Я ещё раз его пнул, уже сильнее, но тот ничего не ответил — лишь начал часто мотать головой, то ли отрицая всё на свете, то ли полагая, что я начну его сейчас убивать, и заранее против этого протестуя.

— Где ещё оружие? — проникновенно спросил я его, приблизив зрачок дула прямо к его переносице, давая возможность рассмотреть внутренность ствола и представить, как оттуда вылетит пуля и вынесет его мозги через развалившийся затылок фонтаном бурого дерьма.

Я уже хорошо изучил здешние службы безопасности. Если у них есть караулка, то пистолетами на поясе они никогда не ограничиваются — обязательно что-то ещё есть в резерве. Тем более что часть их людей в зоне безопасности вынуждена ходить без оружия. А значит, их оружие где-то хранится, причём где-то здесь.

— Там… — снова облизав сильно потеющую верхнюю губу, указал он на шкаф у дальней стены.

Мог бы и сам заметить: это же не сейф. В стеклянном шкафу стволами вверх стояли два помповых ружья с пистолетными рукоятками и телескопическими прикладами, на каждом из которых висело по дополнительному патронташу на пять патронов. Я увидел на ресивере клеймо «Моссберг» — это уже неплохо. У меня и в Москве «моссберг» имеется, только этот с виду покруче, совсем тактический. Я достал один из дробовиков, проверил наличие патронов в магазине — полон. Очень мило с их стороны. Проверил второй дробовик — такой же эффект.

— Встать на колени, пятки скрестить, руки за голову, — скомандовал я «поросе».

Тот не стал медлить с выполнением команды, и через несколько секунд я стал обладателем его нейлонового тактического пояса — с четырьмя запасными магазинами к пистолету, рацией в чехле и наручниками. Вот это очень по-американски — носить сразу несколько запасных магазинов. Джефф, что склады охраняет, носит с собой целых шесть, он мне сам показывал. Очень, очень хорошая привычка.

Наручники пригодились сразу: я приковал ими пленного к тяжёлому письменному столу, пропустив его руки под стальной нижней перекладиной. Удачно получилось — из-под стола торчала только откормленная задница в серых форменных брюках. Так и сиди.

— Ты стрелять умеешь? — спросил я у девчонки, разглядывающей повреждённую руку.

— Немного. Брат научил, — кивнула она.

Ей было явно больно, пальцы посинели и распухли, но она держалась, лишь покусывала губы. И как она стрелять будет? С другой стороны, даже со сломанными пальцами лучше быть человеком вооружённым, нежели безоружным.

— Держи, — сказал я, протягивая ей второй дробовик и загоняя патрон в патронник. — Жди меня здесь, наведи ствол в дверь. Никому не открывай до тех пор, пока не убедишься, что это я. Понятно?

— Как убеждаться?

— А я вот так постучу в дверь…

Я выстучал костяшками пальцев на поверхности стола бессмертный ритм «Спартак — чемпион!».

— Запомнила? Если придёт кто-то живой и при власти — сдавай оружие, если не придёт — храни его как свою бессмертную душу. Понятно?

Она молча кивнула. А я наконец снял со спины рюкзак, а с рюкзака мотоциклетную куртку, быстро натянув её на себя. Выловил из карманов перчатки, прикрыл руки. Нормально — они с эластичными вставками, сидят как хирургические. Рюкзак просто бросил на стол, не отказав себе в удовольствии слегка пнуть в зад охранника под ним. А затем направился к двери, прижав приклад к плечу и наведя дробовик на дверь. К счастью моему, двери открывались большой поперечной перекладиной — стоило лишь толкнуть её от себя, — такое на случай пожара делается. В общем, я просто толкнул перекладину ногой.

Перед проёмом никого не было, каталка, перевёрнутая набок, валялась метрах в десяти. Я быстро выглянул налево, прикрываясь самой дверью — до ближайшего мертвяка, идущего от меня, метров десять, и в мою сторону он не смотрит. Я быстро выскочил в зал, рывком захлопнул за собой дверь, обернулся. Мексиканец в комбинезоне стоял у стены и смотрел на меня. Похоже, он не понял, откуда я взялся — до того меня закрывала распахнутая дверь, а додумать я ему не дал. «Моссберг» лягнулся, эхо со звоном метнулось по залу, мозги мертвяка разлетелись по всей белой стене, а тело мешком завалилось в сторону. Вот так… прямо как на стрельбище, на занятиях по «практическому дробовику». Хорошо, что я не ленился…

Я оглянулся назад, перезаряжая и не опуская оружия. Ни один из уходящих мертвяков не обратил никакого внимания на выстрел. Зато с обратной стороны ещё один оставался — непонятный мужик в гавайской рубашке, бледный, почти не повреждённый, скорее похожий на наркомана, чем на мертвяка. Он решительно и довольно быстро шёл прямо на меня, поэтому застрелить его труда не составило. Всё, пусто с этой стороны, главное — выход из зала.

А люди всё же в основном выбрались. На полу в лужах крови лежало несколько тел, но вся толпа, ломившаяся до этого на выход, сумела вырваться через узкий проход. Я добил три патрона в магазин из патронташа в прикладе и решительно пошёл следом за мертвяками. Правда, с каждым шагом по мере приближения к воротам моя решительность начинала испаряться. Мертвяки жрали. Согнувшись над лежащими на полу трупами, они, помогая себе руками, зубами рвали куски мяса с мёртвых тел. Кровь растеклась во все стороны — казалось, что весь пол был покрыт свежим алым лаком. В ней возились ползающие на четвереньках зомби, и ещё несколько спешили в том направлении. Я почувствовал, что содержимое моего желудка вновь метнулось к горлу, но усилием воли сдержался и затолкал всё обратно.

Тот охранник, что был в зале, лежал там же. Наверное, в отличие от трусливого коллеги помогал людям до последнего.

Я почти нагнал мертвяка с сорванным скальпом и выстрелил ему в затылок с пары шагов. Его бросило лицом вперёд на гранит, как куклу, набитую тряпками. Затем пришли очередь разложившейся женщины в сером костюме. Затем я застрелил толстуху в шортах и с тремя подбородками, которая топталась над трупом, тоже подойдя к ней сзади. Затем негра, который пожалел девочку с мёртвой собачкой. Затем — трёх лежащих, которые ещё не ожили. Последний патрон с дробью я всадил в голову, начисто развалив её, мужику, на которого первого напал мой недавний собеседник из Атланты — той, что в Джорджии.

Отступив назад, закинул опустевшее ружьё на плечо, вытащил из кобуры пистолет. В воздухе висел стойкий запах пороха, перебивший даже запах крови и внутренностей. На меня не обращали внимания — наверное, у мертвяков, как и у акул, бывает жор. Изобилие пищи приводит к тому, что они ничего не замечают вокруг себя.

Я неторопливо прицелился и застрелил ещё одного гобблера — того самого охранника, который начал подниматься, — пуля проломила ему череп над ухом. А затем донеслись выстрелы из дверного проёма. Стреляли из винтовки, даже из нескольких винтовок. И я решил, что моя миссия выполнена, потому что у меня были совсем другие планы на оба дробовика и пистолет, наверняка отличные от планов оставшихся в живых охранников. Просто так взять и отдать? А вот чёрта пухлого!

Я повернулся и побежал. Замолотил условным сигналом в дверь, которая открылась мгновенно. Заскочил внутрь, захлопнул её за собой, огляделся: на полу лежала одноразовая ручка, которую я поднял и засунул в отверстие блокиратора замка двери. Теперь с той стороны даже с ключ-картой к нам не войдёшь.

— Пошли! — скомандовал я девушке.

Она молча встала со стола, на котором сидела, и пошла следом. Я присел у двери, прислушался — из зала регистрации слышались выстрелы, крики, но уже не панические, а больше похожие на команды.

— Куда выходит дверь?

— В большой зал, но она скрыта колонной. Оттуда можно зайти в служебный мужской туалет, — сказала девчонка.

— А там что? — не понял я.

— Окна, — исчерпывающе ответила она. — На стоянку служебных машин.

Она подняла в здоровой руке целую связку ключей и мелодично ими побренчала. Кажется, делиться трофеями с бывшими их владельцами девушка тоже не собирается. Ну и правильно, в общем, её несколько минут назад чуть не съели в силу её полной безоружности. Зачем опять всё отматывать к этому состоянию? Лучше уж прибарахлиться.

— Давай веди теперь ты, — передал я ей командование.

Она аккуратно приоткрыла дверь, выглянула, затем махнула рукой и быстро перебежала к двери с изображением классических мужского и женского силуэтов. Я тоже выглянул наружу, огляделся. Точно, колонна, а за ней ещё и газетный киоск, и «вендинг-машинз» целый ряд — тех, что всякие сникерсы и колу продают.

В зале было несколько десятков людей, но все сосредоточились возле проходов за стойками регистрации — там разыгрывались главные события. Там выпускали людей, там толпились солдаты, там слышались крики, и оттуда время от времени раздавались одиночные выстрелы. Ближе всех были как раз двое охранников аэропорта в серо-чёрной униформе, но стояли они к нам спиной. Не до нас им было — в эту сторону никто не глядел.

Я тихо зашёл в туалет, свернул в дверь с «мужчиной» — и оказался в чистом и белом, как операционная, помещении, залитом ярким светом из двух окон с матовым армированным стеклом.

— Видишь? — указала на окна девушка. — Прямо на стоянку, и там ещё кусты. Помоги открыть.

С ружьём в руках и со сломанными пальцами действовать ей было и впрямь сложно. К тому же ручки были высоковато — даже я с трудом дотянулся. Заскрежетал давно не используемый запор, и окно приоткрылось.

Я вскарабкался коленями на подоконник, выглянул сперва налево, но обнаружил там лишь серую стену какого-то ангара. Высунулся дальше, чуть не вывалившись наружу, и