Джорджи отстранилась.

— Ты хочешь сказать, если что-нибудь случится с ребенком? Не волнуйся. С этого момента…

— Нет, — сказал Пирс, снова обняв Джорджи, — речь идет о тебе. Ты каким-то образом пробралась в мою жизнь, а заодно украла и сердце. Самое удивительное, что я просто не представляю, как это тебе удалось. Ты ведешь себя, как леди, только тогда, когда захочешь. На каждом шагу врешь, как из шапки валишь. Но, когда Блэкуэлл в тебя выстрелил… Лак, Джорджи… Ты никогда не говорила, какое имя тебе нравится больше.

— Не имеет значения, раз ты знаешь, что я ношу и то, и другое.

— Уж поверь, от меня не ускользнула ни одна мелочь, имеющая к тебе отношение. Особенно твоя нежная шейка, — Пирс наклонился к девушке.

Джорджи шутливо уклонилась от объятий и посмотрела ему в глаза.

— Так значит, ты не жалеешь, что женился на мне?

— Жалею? Нет. С того момента, как я понял, что именно Джорджи придает Лак особое очарование. Ведь ко мне на помощь прибежала не беспомощная красавица, а несносный сорванец, неугомонный юнга с парохода папаши Пэкинга.

Неужели Пирс и правда ее любит? Не выдуманный образ, а настоящую, живую Лак Эллен Джорджет?

— Что ж, может, я и останусь пока с тобой. Теперь мне кажется, что ты нуждаешься в присмотре гораздо больше, чем папа. Он, по крайней мере, всегда знает, когда нужно удирать, не то что ты. Неужели ты и правда думал, что сможешь договориться с Блэкуэллом? — Джорджи встряхнула головой. — Ты слишком уж честный и прямолинейный. Не сносить тебе головы, если только я о тебе не позабочусь. Как это ты умудрялся зарабатывать на жизнь игрой в карты? Просто в толк не возьму. Ну, хватит болтать. Нас ждет изумительная вода.

Джорджи повернулась к Пирсу.

— Ну-ка расстегни мне платье. Я просто умру, если сейчас же не сброшу с себя весь этот хлам.

Пирс протянул руку к верхней пуговице на застежке.

— Может быть, я и слишком честен, но ты всегда стараешься за двоих, чтобы компенсировать этот недостаток. Уж тебя-то в честности никто не заподозрит.

— Знаешь, врать становится трудновато.

— Ты не понял, глупыш. Несколько часов назад я дала себе клятву, что больше не совру ни единого раза. Очень трудно бывает потом вывернуться и привести все в порядок. И потом, я терпеть не могу, когда надо мной смеются… Но я надеюсь, что не надоем тебе, когда перестану врать. Ведь я не стану от этого скучной занудой?

Пирс усмехнулся и стал спускать платье с плеч, а потом с неожиданной нежностью прижался губами к спине Джорджи.

Джорджи тихонько вскрикнула.

Пирс наклонился к ее уху.

— Невозможно, — выдохнул он, целуя Джорджи в плечо и развязывая тесемки на ее нижних юбках. Справившись с этим делом, он отбросил юбки на пол.

— Что невозможно? — спросила Джорджи, не совсем понимая смысл его слов. У нее кружилась голова от ласк Пирса. Она стала возиться со шнурками на корсете.

Пирс мягко отстранил ее руки и стал расшнуровывать корсет.

— Скучной? Ты никогда не будешь скучной, даже если захочешь. — Пирс наконец справился с тяжелым и жестким корсетом и избавил от него Джорджи.

Она вздохнула, вышла из вороха лежавшей на полу одежды и увидела, что он еще одет и только начинает расстегивать рубашку.

— Поспеши. Ты же еще одет.

Пирс стал расстегивать пряжку на ремне.

— Какая дерзкая просьба! Означает ли это, что прекрасная дама испытывает хоть какие-то чувства к несчастному джентльмену? Может быть, ты найдешь в своем сердце искру любви к недостойному картежнику?

О, Господи! Он хочет, чтобы Джорджи призналась ему в любви. Но можно ли ему полностью довериться? Ведь сам он никогда не произносил слов любви.

— Как сказать. А что ты ко мне чувствуешь?

— И я это слышу из уст леди, которая только что поклялась никогда больше не врать?

— Да, но это совсем другое.

— Не понимаю, почему.

— Видишь ли, ты можешь… Ну, хорошо. Я люблю тебя! Доволен?

Пирс пододвинулся ближе и повернул к себе ее лицо. Его глаза были такими глубокими и синими, как полночное небо.

— Скажи мне это снова, — прошептал он совсем близко от ее губ.

Джорджи чувствовала, как бьется у нее пульс на висках. Она знала, что это чувствует и Пирс. Он знал, как сильно ее волнует близость с ним. У Джорджи пересохло во рту.

Пирс ждал.

— Я люблю тебя, — с дрожью в голосе прошептала Джорджи.

Пирс вздохнул, как будто с него свалился тяжкий груз.

— Я тоже тебя люблю, — тихо сказал Пирс, глядя ей в лицо.

— Я люблю твои глаза, цвет волос, а больше всего то, что ты носишь под сердцем моего ребенка. Джорджи на мгновение окаменела, а потом вырвалась из рук Пирса.

— Ну какая же я дура! Тебя интересует только ребенок. Если бы ты хоть чуть-чуть подумал обо мне, то отвез бы меня домой. Ты же знаешь, как мне нужно сейчас быть дома.

Взгляд Пирса вдруг стал ледяным.

— Я сказал, что не вернусь туда, тем более, что скоро должен родиться ребенок. Именно поэтому я постараюсь держаться, как можно дальше от Луизианы.

Джорджи схватила свое платье и стала его быстро натягивать. Будь он проклят со своим чудовищным эгоизмом и самодовольством. Больше она ни минуты не намерена терпеть его издевательства. Хороша любовь! А она-то столько времени казнила себя за ложь! Да кто теперь смеет называть ее лгуньей?

Пирс схватил ее за руку и резко повернул к себе.

— Ну, хорошо. Твоя взяла. Я надеялся, что мне никогда не придется с тобой об этом говорить. Но видно, ничего не поделаешь. Ты хочешь знать правду? Что ж, слушай. Знаешь, кто я? Обычный ублюдок.

— И ты думаешь, для меня это новость? — Она попыталась вырваться, но Пирс крепко держал ее за плечи.

— Нет, я серьезно. Моего отца звали Уинстон Чейс Лэйндж с плантации Лэнгтри, к северу от Батон Рут.

— Так ты Лэйндж?

— Дай мне сказать. Моя мать была его любовницей, а не женой. В юности я ничего не знал о тайне своего рождения. Понятия не имел, что я незаконнорожденный. Долгие отлучки отца всегда объяснялись его занятостью. А потом началось самое страшное. Когда мне было шесть лет жена моего отца из могущественного клана Моро узнала об отношениях своего мужа с моей матерью. Чтобы как-то защитить меня, а заодно и себя, отец отослал меня учиться в Пенсильванию. Я тебе об этом говорил. Я сразу же возненавидел школу. Мне было тяжело жить вдали от матери. Один из старшеклассников пожалел меня и стал писать письма моей матери. Но мама не разрешала мне приезжать домой. Теперь я знаю, что должен ее за это благодарить. Я все понял десять лет назад. Директор школы вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что отец умер и что его фамилия была не Кингстон, а Лэйндж. Его жена Симона не собиралась платить за мою учебу.

— Ну и что. Многие пережили такое же потрясение, а потом добились очень многого в жизни. Взять хотя бы моего отца. Он очень страдал от пренебрежительного отношения некоторых снобов.

Пирс отпустил ее, и взгляд его темно-синих глаз стал таким же непроницаемым, как в день их первой встречи. Руки Джорджи стали липкими от пота. Пирс отвел взгляд в сторону.