нравилось, что для того, чтобы забраться в кабину ястребка, он должен был взяться за специальный ремень, словно за конскую уздечку, подтянуть себя на крыло и «вскочить в седло». И хотя в запасе у него оставалось витков пять-шесть, не более, Борис верил в себя и свою машину.

Он начал аккуратно выводить истребитель из штопора. После возвращения рулей в нейтральное положение самолет прекратил вращаться. Теперь машина бесшумно скользила вниз со скоростью 120 километров в час. Судя по всему, таким образом предстояло планировать до земли. Надо было заранее выпустить шасси и закрылки, а также позаботиться о выборе подходящей площадки для вынужденной посадки. Хотя даже на подготовленных каменистых и пыльных аэродромах Испании посадка на И-16 — дело всегда трудное и рискованное. Посадочная скорость «ишачка» очень высокая. Стоит допустить ошибку, и у тебя не останется времени на ее исправление, ибо земля несется навстречу со скоростью курьерского поезда. Самолет очень четко реагирует на малейшее движение ручкой управления. Чуть неловко качнул штурвал — и вот ты уже висишь вниз головой в перевернувшейся машине. На той войне бывало не раз, что, скапотировав, истребитель в облаке пыли метров сто кувыркался по летному полю, и было слышно, как внутри бесформенного клубка ломаются деревянные шпангоуты и человеческие кости.

Борису неоднократно приходилось наблюдать печальные итоги неудачных посадок в виде груды обломков с окровавленными телами летчиков внутри. Однажды он с риском для жизни вытаскивал находящегося в бессознательном состоянии товарища из охваченного пламенем самолета. Но не перспектива жесткой встречи с землей страшила тогда Нефедова. До слез и зубовного скрежета было обидно упустить вражеского воздушного диверсанта.

Ведь если тот сейчас уйдет победителем, то можно было не сомневаться, что жадный до легких призовых денег итальянец на своем трофейном «ишачке» подкараулит еще не одного нашего пилота. Появись возможность сейчас дотянуться до врага, чтобы вместе с ним, накрепко сцепившись крыльями, рухнуть на землю, Борис, не задумываясь, сделал бы это…

Мотор запустился неожиданно сам собой, без вмешательства летчика. Такое с двигателем М-25, являющимся лицензионным аналогом американского мотора «Райт-циклон», иногда случалось. Техники грешили на карбюратор АК-25-4ЛФ. Но как бы там ни было, на этот раз капризный движок ожил очень вовремя. Борис в восторге начал орать «Широка страна моя родная», когда мотор вдруг взревел, выбросив из выхлопных патрубков порцию черного дыма. Рука решительно двинула вперед рукоять сектора газа.

Неожиданно русский, которого итальянец уже считал мертвым, возник выше и позади него. Вражеский самолет был виден Борису в мельчайших деталях вплоть до последней заклепки. Ошарашенный итальянец с вытянувшимся от изумления лицом эмоционально постучал себя указательным пальцем правой руки по виску, что означало, что он никогда прежде не встречал такого сумасшедшего пилота. Этот русский хоть и не имел оружия, но тем не менее явно не намеревался закончить их разговор интеллигентно, то есть знаками предложить ничью и разойтись миром.

Уклониться от налетевшего на него сверху ястребка итальянец не мог. После тарана Борис с трудом, но сумел удержать свою машину в воздухе. Самолет шатался словно пьяный и все-таки продолжал слушаться человека. Далеко позади с земли почти вертикально поднимался в небо черный дым упавшего итальянского самолета, которому Нефедов ударом пропеллера отрубил хвост. Самому любителю звонкой монеты удалось спастись на парашюте из разваливающегося в небе ястребка.

Потеряв порядочно крови, юный победитель с трудом посадил машину на своем аэродроме. Фактически истребитель садился сам, ибо его пилот потерял сознание в тот момент, когда колеса «ишачка» находились в нескольких метрах над землей. Но к удивлению врачей, получивший достаточно серьезные ранения юноша поправился всего за две недели. Вскоре он сбежал на фронт, не долечившись до конца…

…Воспоминание о давнем драматическом поединке в небе Испании мгновенно пронеслось в голове Нефедова. Вот и теперь, с одной стороны, Нефедов был потрясен угрозами Тюхиса расправиться с Ольгой, если одноклассник не поможет чекисту облить грязью честных людей. Но с другой стороны, Борис интуитивно чувствовал, что сможет внезапным «переворотом через крыло» перехватить инициативу в схватке с Артуром. Борис поднял глаза на Тюхиса. Хотя этот человек сейчас был пострашнее внезапно напавшего на него когда-то итальянца в трофейном истребителе, но он должен одолеть и этого опытного оборотня, долго разыгрывавшего из себя его друга. В голове Нефедова пульсировал только один вопрос: «Что же делать?!»

Между тем Артур уже взял себя в руки. Теперь он стоял спиной к собеседнику возле окна. Подставив лицо солнцу, следователь рассеянно смотрел на проросший изумрудной зеленью весенний сад. Впрочем, пейзаж за окном не вызывал в его душе никаких эмоций. По некоторым известным ему признакам Артур почувствовал, что приближается очередной кризис. «Надо срочно заканчивать тут, садиться в машину и мчаться домой», — говорил он себе.

Это началось с ним примерно через полтора года после ранения. Когда это случилось в первый раз, Артур был потрясен, просто психологически раздавлен. В тот день у него было особенно хорошее настроение. Утром его вызвал к себе шеф и похвалил за отличную работу. Он также сообщил Тюхису, что рассматривает его в качестве вероятного кандидата на освободившуюся высокую должность на Украине. Артур приехал домой и решил, что такой день важно завершить на торжественной ноте. Он позвонил знакомому метрдотелю ресторана «Прага» и забронировал столик на двоих, затем начал набирать на телефонном диске номер своей любовницы. И вдруг вспышка белого света. В глубине его мозга словно лопнул засов, распахнулась какая-то дверь, откуда раскаленной лавой хлынула ужасная боль. Артур перестал что-либо видеть и осознавать. Только мельтешили вокруг страшные тени, вроде тех, о которых упоминается в некоторых языческих культах, как о злых божествах темного мира. Своей бешеной пляской эти творения ада подгоняли нарастающую боль.

Сама собой напрашивалась крамольная мысль, что таково наказание за совершенные им преступления. Артур побывал у всех крупнейших специалистов в этой области. Но академики и профессора ничем не смогли ему помочь, так же, как и новейшие импортные лекарства, которые ответственный сотрудник влиятельного ведомства получал по дипломатическим и разведывательным каналам из-за рубежа. Пришлось смириться с периодами полнейшей беспомощности и держать их в строжайшей тайне от начальства и коллег. Никто не должен был знать про его ахиллесову пяту, иначе рухнут все надежды на генеральские погоны! А ему так хотелось настоящей власти, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после потери здоровья, чтобы заглушить тоску одиночества. В своих черно-белых снах Артур часто видел себя в генеральской форме…

Вот только в последнее время приступы страшных головных болей стали обрушиваться на Тюхиса гораздо чаще, чем раньше. Прежде такое с ним случалось примерно раз в два-три месяца. И главное: до сих пор собственный организм посылал ему предупреждающие сигналы тревоги. Почувствовав симптомы приближающегося припадка, полковник успевал сесть в служебный автомобиль и к моменту, когда голова начинала разрываться от боли, уже лежал на широкой кровати у себя в спальне.

Но в последний раз от появления первых предвестников приближающейся мрачной бури в виде мелькающих перед глазом золотых мушек и покалываний в районе затылка до начала приступа прошло всего минут пятнадцать. Артур едва успел дать указание секретарю отвечать всем, что шеф уехал по срочному делу, запереть на ключ дверь своего служебного кабинета и добежать до кушетки в задней комнатке отдыха. А чтобы никто не услышал его диких воплей, пришлось закусить зубами широкий офицерский ремень…

Как человек, живущий в ненависти, страхе и зависти, Тюхис воспринимал окружающий мир бесцветным, мрачным и безжалостным. Подсознательно он всегда ожидал возмездия за совершенные грехи и не мог без ужаса думать о грядущей расплате. Больше всего Артур боялся, что после одного из приступов его парализует, как ту собаку с перебитым хребтом, что его автомобиль однажды случайно сбил по дороге на дачу. Жалобно скуля, она пыталась ползти к обочине, подтягивая единственной послушной лапой вдруг ставшее совершенно чужим тело. С живыми людьми, которых внезапно поражает апоплексический удар, происходит нечто подобное. Правда, людей из жалости не пристреливают, как ту псину. Из соображений ложной гуманности врачи продолжают поддерживать биологическое существование живого мертвеца. Вокруг него еще некоторое время может происходить пустая суета. Но на самом деле бесполезное тело, в котором по ошибке природы застряли остатки жизни, всем только мешает. Страшнее всего, если, будучи парализованным, ты сохранишь способность соображать. Ты еще жив, жадно ловишь сознанием последние