Она повернулась к нему и слабо улыбнулась:

– Да, ты, как всегда, прав. Самое худшее – это неуверенность.

– Ты ему ответишь?

– Думаю, что отвечу. Только попозже, чтобы было время поразмыслить.

Он похлопал ладонью по дивану, и Мадлен примостилась с ним рядом, положив голову ему на плечо. Эндрю обнял ее:

– Знаешь, что я хочу тебе сказать?

– М-м?

– Мне нет нужды притворяться: жаль, что он не приедет, все равно жаль. Ты можешь в это поверить?

Мадлен чуть отстранилась, и Эндрю решил, что ее обидели прозвучавшие слова. Он посмотрел ей в лицо и заметил, что ее глаза серьезны, но в них не видно осуждения.

– Кажется, я никогда ни к кому не относилась так хорошо, как к тебе, Энди.

– Вот это дело, – сказал он и улыбнулся. – То есть это просто здорово! Теперь все уладится.

Она бросила на него непонятный взгляд, однако ничего не сказала. Слова заменил поцелуй.

Какой-то невнятный шум заставил Эндрю проснуться среди ночи. Он посмотрел на соседнюю кровать и увидел Мадлен стоящей на ногах – белую как снег фигурку в лунном свете, просачивающемся сквозь сетчатую занавеску.

– Что случилось? – пробормотал он.

– Ничего, – ответила она и подошла ближе. – Просто не спится.

– Ложись.

– Я лучше схожу на кухню и налью себе чего-нибудь. Спи!

– Я пойду с тобой.

Мадлен легонько толкнула его обратно на подушки.

– Что толку не спать вдвоем? – Ее губы коснулись его щеки. – Будь умницей, спи.

– Те же слова мне говорила моя мать.

– Я знаю. Ты мне рассказывал.

Засыпая, Эндрю видел, как она выходит из спальни.

Когда он проснулся во второй раз, было уже утро. Кровать Мадлен была пуста. Он посмотрел на часы. Стрелки показывали половину восьмого; тут же, с ясностью, от которой у него сдавило сердце, он понял, что произошло. Было слишком поздно что-либо предпринимать.

На столике в гостиной его ждала записка, придавленная статуэткой гориллы из слоновой кости, которую они купили вместе на рынке Идумагбо. Почерк был четкий, уверенный, совершенно не выдававший чувств.

Он залпом прочел письмо, стреляя глазами по страничке и стремясь быстрее дочитать до конца, где его поджидал страшный итог. Потом он побрел на кухню. Стол был накрыт для завтрака: в вазе лежали фрукты, на краю возвышалась машина для варки кофе, в тостере румянился хлеб. На скатерти лежали приборы на одну персону.

Эндрю какое-то время молча созерцал все это, а потом направился назад в гостиную. Там он еще раз прочел письмо – теперь уже обстоятельно, не спеша.

Перед входом в недавно открывшееся кабаре «Молодая луна» мигающая неоновая вывеска бросала разноцветные блики на лес велосипедов и новеньких автомобилей, понаехавших сюда, несмотря на то что стрелки показывали уже два часа ночи. На другой стороне лагуны пылало зарево огней, заливающих