только должности, но и целые полки.

– Это было очень давно.

– Да, – согласился Лашиду, – в дни славы старой доброй Англии. Быть может, мир сделал шаг назад. Или даже не один. Думаете, это так уж плохо? Я слышал, что у американцев и у русских все еще сохранились ученые, пытающиеся, сидя в самых отдаленных уголках, придумать способы применения ядерной энергии для обогрева своих замерзших континентов. Во всяком случае, им теперь недосуг думать о том, как бы сбросить на голову противника водородную бомбу.

– Избавьте меня от философского вздора. В армии всегда можно обратиться к старшему по званию.

– И донести на меня за вымогательство? – Лашиду усмехнулся. – Думаете, ему не полагается доля? Слушайте, мистер Лидон. Предположим, я сплю и вижу, как бы отмахнуться от причитающейся мне доли. Однако вам все равно придется расстаться с семьюдесятью пятью фунтами, чтобы ваше заявление не затерялось. Тут уж исключений не бывает.

– А если я поделюсь этой информацией с оппозиционной прессой?

– Клевета на вооруженные силы – преступление, которое карается весьма сурово. Пожалуйста, можете попытаться. – Он помолчал. – Бросьте, мистер Лидон! Вы – разумный человек, к чему эти эмоции? «Деш» вполне скромный.

Белому стоит раскошелиться, чтобы стать в Африке офицером и джентльменом.

– Я уже освоился с этой мыслью.

– Вот видите! Тогда к чему все эти увертки?

– У меня просто нет денег.

Лашиду поднял брови:

– Сколько у вас есть?

– Вообще ничего.

Лашиду выдержал паузу и ответил:

– Наверное, вы угодили под мораторий? Мне следовало уточнить это обстоятельство раньше. Сожалею, что отнял у вас столько времени, мистер Лидон.

Эндрю поднялся:

– А я – у вас.

– Это не так важно. Мое время оплачено правительством. Остается посочувствовать вашему горю. Бедняку у нас живется непросто.

– Это я уже успел понять, – кивнул Эндрю.

– Мне никогда не приходилось терпеть унижения от англичан, – признался Лашиду, – поэтому я не держу против них никакого зла. Сейчас они оказались в довольно интересной ситуации. Любопытно, как пойдет дело дальше.

– Спасибо, – сказал Лидон. – Всегда приятно, когда к тебе проявляют интерес. Обязательно пошлю вам открыточку.

– У англичан есть чувство юмора. – Лашиду проводил его улыбкой. – Это огромная поддержка в жизни.

Несмотря на откровенность, с которой Бейтс описал ожидающее их пристанище, вид хижины вызвал у Мадлен и Эндрю легкое потрясение. Старуха из племени йоруба в латаном голубом балахоне и новом шелковом платке на голове показала им помещение. Видимо, на нее были возложены функции смотрительницы. Она вручила им клочок бумаги под названием «Опись», на котором при некотором старании можно было разглядеть названия предметов меблировки. В частности, там значилась «кровать», однако это слово оказалось зачеркнутым. Внутренний вид жилья произвел на них настолько сильное впечатление, что они не стали спорить из-за такой мелочи.

Взору предстала одна-единственная комната, отделенная досками от следующей хибары аналогичного уровня комфорта, откуда проникали ничем не заглушаемые звуки голосов и джазовые ритмы. Слева от двери имелось незастекленное окошко. Дощатые стены когда-то были выкрашены желтой краской, облупившейся много лет назад. Комнату украшали приколотые к стене странички из старого швейцарского календаря – вряд ли можно было придумать что-либо более неуместное, чем до боли знакомые изображения заснеженных гор и альпийских лугов. К стене привалился древний шкаф с выломанным ящиком. Кроме того, к мебели относились два деревянных табурета, выкрашенных веселенькой голубой краской, и разломанное кресло-качалка. Пол был выстлан грубо оструганными досками, заляпанными грязью. В углу валялась циновка, призванная, видимо, заменить отсутствующую кровать; поверх нее громоздилась стопка из четырех-пяти одеял казарменного образца. Был еще деревянный стол с кастрюлями, сковородками, щербатой глиняной посудой, керосиновой лампой и примусом. Из-под стола выглядывал большой металлический кувшин и красный пластмассовый таз со свернувшимся от нагревания краем. Старуха подвела Эндрю к канистре, залитой, по всей видимости, керосином, едкий запах которого перекрывал все прочие ароматы, хотя и не полностью устранял их.

– Я налила ее для вас, босс, – прошамкала она. – Теперь у вас полно керосина. Двенадцать шиллингов.

Им удалось продать за смехотворную сумму кое-что из личного имущества. Эндрю отсчитал старухе деньги. Он не сомневался, что она запрашивает по крайней мере вдвое больше нормальной цены, но спорить не хотел. Ему не терпелось выставить ее вон и взглянуть в лицо новой действительности. Однако у старухи были иные намерения.

– Что за славный дом! – кудахтала она. – Отличное соседство! Рядом живет мой двоюродный брат со своим семейством. Когда вам что-нибудь понадобится, достаточно постучаться. Они за вами присмотрят.

– Да… – промямлил Эндрю. – Спасибо.

– Они даже могут одолжить радио, а то вам будет скучно на пару. Всего-то пять шиллингов в неделю.