ярости. – Проклятые болваны! Так и должно было произойти. И что хорошего?

Машины замерли. В наступившей тишине в уши прибывших ворвались крики – здесь были и глумливые приветствия, и мольбы о помощи. Общий гвалт перекрыл душераздирающий визг, в котором звучала агония. Он донесся не из здания больницы, а откуда-то с улицы.

Чисхолм обернулся к водителю:

– Давай туда! Кажется, это где-то слева. Только осторожно.

Стоило машине завернуть за угол, как все стало ясно: посередине улицы барахтались в снегу четыре фигуры. Завидя патруль, трое бросили свою жертву и неуклюже заковыляли прочь. Женщина осталась лежать, судорожно одергивая задранный до пояса халат медсестры.

– Срежь их! – приказал Чисхолм.

Вдоль улицы засвистели пули, и один из насильников повалился в снег. Остальным удалось уйти целыми и невредимыми. Чисхолм выскочил наружу и, подбежав к медсестре, помог ей подняться на ноги. Через минуту они стояли перед машиной. Капитан поддерживал девушку, не давая ей упасть. Рядом с ним она казалась настоящей пигалицей: в ней было не больше пяти футов росту. Над нежным личиком вздымалась шапка когда-то роскошных, но теперь перепутавшихся огненно-рыжих волос.

Девушку подсадили в машину и потеснились, чтобы она расположилась удобнее. Она то и дело тихонько всхлипывала и, не произнося ни слова, разглядывала свои руки, крепко сцепленные на коленях. Ее разодранный подол был перепачкан грязным снегом. На левой ноге остался меховой сапожок, правая оказалась босой.

– Сейчас все будет хорошо, – приговаривал Чисхолм. – Вас уложат, напоят теплым…

Машины неслись по вымершим улицам к вырастающему над крышами куполу собора Святого Павла. Наконец показалась изгородь из колючей проволоки, которой был обнесен Пейл. Машины затормозили перед воротами, охраняемыми часовым. Водитель первой машины трижды надавил на гудок. Из будки вышел офицер в сопровождении двух солдат. Ворота чуть-чуть приоткрылись, пропуская их к машинам.

– Северный патруль. Возвращаемся с дежурства. Пропустите нас.

Лейтенант отдал честь.

– С вами гражданские лица, сэр?

– Телевизионная бригада. У них пропуска.

– А юная леди? – медленно произнес лейтенант.

– Мы подобрали ее рядом с «Варфоломеем». На нее напали. Ей требуется медицинская помощь.

Лейтенант выдержал паузу и отчеканил:

– Сегодня утром поступил новый приказ, сэр. Не пропускать людей в Пейл без особого разрешения Главного штаба. Мне очень жаль.

– Слушайте, – взмолился Чисхолм, – она же медсестра! Нам понадобятся такие люди. Она не станет отлынивать ни от какой работы!

Лейтенант был почти ровесником Чисхолму, только круглолицым, темноволосым, с меланхолическим выражением лица.

– У меня приказ, сэр, – сказал он. – Ничем не могу помочь.

Чисхолм посмотрел на него в упор.

– Она медицинская сестра, осталась в «Варфоломее», чтобы ухаживать за пациентами. На больницу напали мародеры. Мы нашли несчастную девушку на улице, когда ее пытались изнасиловать. Я возьму на себя всю ответственность за ее нахождение в Пейле.

Лейтенант покачал головой.

– Это невозможно, сэр. Здесь ответственный я. – Его печальное лицо исказила озлобленная гримаса. – Господи, какие еще сцены Ты нам уготовил?

Чисхолм вышел из машины, отвел лейтенанта в сторонку и повел с ним задушевный разговор. Однако лейтенант все так же качал головой.

Эндрю в первый раз услышал голос девушки.

– Пожалуйста, помогите мне выйти, – попросила она его с легким ирландским акцентом.

Эндрю решил, что она собирается прийти на помощь Чисхолму; он не сомневался, что, какими бы строгими ни были приказы, ни один человек на свете не сможет отказать ей. Эндрю выскочил из машины и подал руку. Медсестра побрела прочь от ворот.

– Нет, – крикнул он ей вдогонку, – сюда!

Не обращая внимания на его призыв, она продолжала ковылять по заросшему льдом тротуару.

– Сестра! – позвал Чисхолм. – Вернитесь! Мы сейчас обо всем договоримся!

Но она и не думала останавливаться. Эндрю бросился было за ней следом, и тут же замер, прикованный к месту решительностью удаляющейся фигурки. Прояви она хоть малейшее колебание, оглянись назад, он обязательно устремился бы за ней. Если бы девушка бросилась бежать, он догнал бы ее. Но она просто брела от них прочь будничным шагом, воплощающим собранность и спокойствие. Им оставалось только смотреть ей в спину, пока она не исчезла за углом.

– Я верну ее, – сказал Чисхолм.

– Нет, сэр, – сказал лейтенант и загородил ему путь.

Они уставились друг на друга, испытывая одновременно ярость и презрение к самим себе. Чисхолм обреченно пожал плечами: