обратил нескольких в нашу веру, но это тяжкий труд, и он и миссис Грей сильно обескуражены. Я делаю все, что могу, чтобы подбодрить их, но я и сама часто грущу по причинам, известным вам, дорогой мой Мэтью. Увы, разлука — жестокое испытание для любящего сердца. Ваши новые заверения в неослабевающей привязанности весьма обрадовали меня. Навсегда преданная вам, любящая вас Вера Глас».

— Вот это да! — воскликнул Эдвард. — Миссионерша! Ай да дядя Мэтью! Но интересно, почему он на ней не женился?

— Глядите-ка, она объехала весь свет, — заметила Чармиэн, просматривая письма. — Остров Маврикия и тому подобное… Может быть, она умерла от желтой лихорадки?

До них донеслось сдержанное хихиканье. Это веселилась мисс Марпль, изучая калинарный рецепт. «Господи, — приговаривала она, — ну и ну!»

В ответ на вопросительные взгляды молодых людей, она прочитала вслух: «Возьмите жареную грудинку, добавьте укропа и прочей чепухи и поджарьте на постном масле».

— Что вы на это скажете?

— Неаппетитно, — поморщился Эдвард.

— О, я спрашиваю вас не о том, вкусно это или нет.

Эдварда вдруг осенило:

— Вы полагаете, что это шифр?! Знаешь, Чармиэн, это вполне возможно, — сказал он, подумавши. — Иначе, зачем бы он стал класть кулинарный рецепт в потайной ящик!

— Вот именно, — подчеркнула мисс Марпль. — Это со значением.

Тут оживилась и Чармиэн.

— Знаю, — закричала она. — Невидимые чернила! Давайте нагреем рецепт. Эдвард, включи камин.

Эдвард включил электрокамин. Но, увы, от нагрева на рецепте не появилось новых букв.

Мисс Марпль деликатно кашлянула.

— Вы, видите ли, совершенно напрасно все усложняете. Рецепт — всего лишь присказка. Намек заключается в письмах.

— В письмах?

— И в частности, — продолжала мисс Марпль, — в подписи.

Но Эдвард уже не слушал ее.

— Поди сюда, Чармиэн! — возбужденно вызвал он. — Гляди! Конверты пожелтели, а письма — нет, значит, они были написаны позже!

— Несомненно, — подтвердила мисс Марпль.

— Подделка под старину. Держу пари, дядя Мэтью сам написал их.

— Совершенно очевидно, — согласилась мисс Марпль.

— Сплошной обман. И миссионерши никакой не было. Здесь какой-то шифр.

— Дорогие мои дети, вы опять усложняете. А ваш дядя был очень прямолинейный человек. Он любил немного пошутить, только и всего.

Молодые люди впервые серьезно прислушались к словам мисс Марпль.

— Что вы хотите сказать? — спросила Чармиэн.

— Я хочу сказать, что деньги у вас в руках.

Чармиэн недоверчиво воззрилась на нее.

— Подпись, милая. В ней все сказано. Рецепт — только намек. Судите сами: «Чепуха на постном масле». Значит, главное — в письмах. А теперь вспомните, что сделал ваш дядя перед смертью? По вашим словам, он дотронулся до глаза. Вот где ключ к разгадке!

Чармиэн покачала головой:

— Не знаю, кто из нас сошел с ума!

Неужели, дорогая моя, вы никогда не слышали поговорки: «Не верь глазам своим»?

Эдвард так и охнул, поглядев на подпись под письмом, которое он держал в руках:

— «Вера Глаз!»

— Разумеется, мой дорогой. Как вы сами догадались, такой особы не существовало вовсе. Письма все написаны вашим дядюшкой. И как он, наверное, веселился, когда их писал! А конверты гораздо старше писем. Например на том, что вы держите в руках, марка со штампом 1851 года.

Она сделала многозначительную паузу. Потом повторила с ударением:

— 1851 года. Теперь вам все ясно, не правда ли?

— Лично мне — нет, — сказал Эдвард.

— Ах да, — спохватилась мисс Марпль, — я бы и сама ничего не поняла, если бы не мой внучатый племянник. Такой милый мальчик и страстный коллекционер. Он мне все рассказал о ценных марках. Я, помню, очень удивилась, когда он рассказал мне, что на аукционе за марку со штампом 1851 года дают около 25 тысяч долларов. Вообразите себе. Вероятно, и на остальных письмах такие же ценные марки. Недаром ваш дядюшка принял меры предосторожности и «замел следы», как выражаются в детективных романах.

Эдвард застонал. Он сел на диван и закрыл лицо руками.

— Что с тобой? — спросила Чармиэн.

— Ничего. Просто я подумал, что, если бы не мисс Марпль, — старые шутники не принимают в расчет нетерпение, свойственное молодежи. Я помню, мой дядя Хенри послал одной из своих племянниц пять фунтов, вклеенные в открытку, а сверху написал: «Это все, что я могу подарить тебе на Новый год». Бедняжка была так разочарована, что бросила открытку в огонь вместе с его пятью фунтами.

Но к этому времени отношение Эдварда к дяде Хенри в корне переменилось.

— Мисс Марпль, — объявил он, — я пойду принесу бутылку шампанского. Надо выпить за вашего дядю Хенри.