ему смешным.

Глаза Шоуна говорили сами за себя – он мог уничтожить Гиссинга. Если бы тот знал что-нибудь о Шоуне, то знал бы, что находится сейчас в настоящей опасности. Судя по голосу, он не отдавал себе в этом отчета.

– Не будем тратить слов, мистер Шоун, – нужно утрясти две или три детали. Вы что пьете?

Гиссинг по сути дела издевался.

– Если вы сломаете мне шею, как вы найдете своего сына? – спросил он. – Будьте разумны, мистер Шоун, сядьте. Виски, водка, «Бурбон»? На кухне есть лед, подождите минутку, я схожу и принесу.

Он был почти в трех ярдах от Роджера и подходил еще ближе.

Роджер скрылся в столовой, но закрыть дверь как следует у него не было времени. Каждое движение могло привлечь внимание Гиссинга. Он мог невольно заметить, что дверь распахнута. Роджер увидел тень и ухватил пистолет, который ему дал Марино.

Шоун сказал:

– Стойте там, где стоите.

– Мистер Шоун, пожалуйста, не…

Гиссинг внезапно стал похож на куклу-марионетку, которую дергают за ниточки и вертят ее как хотят. Тень от его рук, ног, головы делала странные движения и вдруг исчезла. Послышался глухой стук, затем наступила тишина.

Голос Шоуна звучал глухо:

– Шею тебе я сломаю после того, как всего тебя перекорежу. Где мой сын?

Последовала длинная пауза.

Роджер подвинулся как можно ближе. Он встал так, чтобы видеть происходящее в комнате. Дверь была широко открыта. На полу он увидел ноги Гиссинга. Спиной к двери стоял Шоун, закрывая от Роджера комнату.

– Кажется, ты не понимаешь, – сказал Шоун. Его голос звучал на высоких нотах, как будто ему трудно говорить. – Я пришел сюда за Рики, и если ты мне его не отдашь, я убью тебя.

Лисса говорила, что он уже давно находится на грани безумия. Ни один разумный человек не будет так говорить. Ни один разумный отец не поведет себя подобным образом с человеком, который, как он знает или думает, похитил его сына. Это мог быть большой блеф, конечно. Но в состоянии ли Шоун блефовать? Совсем непохоже. Все выглядело так, как если бы он думал, что придет сюда и получит Рики, отведет его домой, а если этого не будет, то он убьет похитителей.

Гиссинг не делал попытки встать.

В тишине Шоун произнес угрожающе:

– Пистолет не остановит меня.

Значит, Гиссинг вытащил пистолет.

Роджер не заметил этого, он только мог видеть, что никто из них не двинулся.

– Если дело дойдет до убийства, Шоун, – сказал англичанин, – я начну первым. Не будьте дураком, Шоун. Я скажу вам, где найти Рики, и обещаю, что ему не будет причинен вред. Я получил известие о нем два часа назад.

– Где он?

– Он опять в Штатах.

Шоун тяжело задышал:

– Где в Штатах?

– Вам не надо знать, где он. Все, что вам нужно, – это чтобы сын вернулся. К вам, но не в Англию. Это была ошибка – привезти его сюда, Шоун. Ошибкой был и ваш приезд. Отправляйтесь домой и ждите, мальчик будет доставлен вам. Единственно, чего у него не будет, – вот этого.

Роджер хотел бы видеть все, но не рисковал продвигаться дальше в комнату. Шоун стоял совершенно спокойно. Ноги Гиссинга двигались, как будто он проталкивал себя по ковру, отодвигаясь подальше от гиганта. Затем ноги исчезли, и на мгновение показалась рука ладонью кверху. Кончики пальцев были покрыты тонкой клейкой лентой, чтобы не оставлять отпечатков.

Шум от барахтанья Гиссинга свидетельствовал, что тот встал.

– Ловите, – сказал он.

Правая рука Шоуна задвигалась и поймала что-то в воздухе.

– Это его вещь, – сказал Гиссинг. – Золотой медальончик с его именем, который мать повесила ему на шею. Он спал, когда у него это взяли, и он не знает, что потерял его. Видите знак в углу? Где он уронил его в первый день, когда получил и нес в руке? Помните?

Шоун молчал. Роджер видел, как тяжело он дышит.

– Я скажу вам, что он в полном порядке, – продолжал Гиссинг. – Все, что вам надлежит сделать, – это отправиться домой и взять с собой его мать. Тогда Рики будет вам возвращен. Никто не пострадает, вы и ваша жена будете снова счастливы.

– Она счастлива сейчас, – сказал Шоун. Он с трудом выдавливал из себя слова.

Гиссинг засмеялся; когда Роджер услышал этот смех, он уже знал, что это было ошибкой. Плечи Шоуна поднялись, он рванулся вперед. Все произошло так быстро, что Роджер ничего не успел предпринять. Он ждал звука выстрела и двинулся вперед с пистолетом в руке, готовый остановить Гиссинга, если тот опять станет стрелять.

Но выстрела не было. Почти в тот же момент, когда Шоун пошатнулся назад, Роджер ступил вбок, чтобы его не было видно. Он увидел голову Шоуна на полу около двери и подался еще назад, но он не думал, что Гиссинг подойдет ближе. Шоун дышал как человек, у которого была астма, его голова исчезла, когда он попытался встать на ноги.

– Я не хочу убивать вас, – сказал Гиссинг примирительно. – Но если вы снова сделаете это, то убью. Идите и садитесь в то кресло.

В ответ молчание.

– Иди и садись, ты здоровый неуклюжий дурак, – прошипел Гиссинг.

Было слышно, как Шоун задвигался. Кресло заскрипело, когда он опустил в него свое огромное тело. Роджер снова подвинулся, чтобы видеть внутренность комнаты. Он увидел ноги Шоуна и Гиссинга, стоящего боком к двери. Гиссинг не собирался оглядываться. Он следил за Шоуном, как за бешеным тигром.

– Я сказал вам, как получить обратно мальчика. Я сделал это самым легким способом. У меня для вас два билета на самолет, вылетающий из Лондона завтра, рано утром. Вы отправитесь с этим самолетом, Шоун. Если вы этого не сделаете… – Он остановился.

Шоун молчал. Но в его глазах, вероятно, застыл вопрос. Роджеру казалось, что Гиссинг забавляется, выжидая момент, когда можно ударить особенно больно.

Шоун, однако, продолжал молчать.

– Если вы этого не сделаете, – сказал Гиссинг, – то через четыре дня вам будет вручен другой билет. Правое ухо мальчика будет в том же конверте.

Роджер услышал какой-то ужасный гортанный вопль, который, казалось, шел из самой глубины сердца.

Гиссинг подождал несколько секунд, которые показались минутами, затем подвинулся ближе к своей жертве, все еще с наведенным на него оружием, Роджер затаил дыхание от мерзости слов Гиссинга и предчувствия неизбежности того, что произойдет, если Шоун не согласится. Все было рассчитано до последней детали и, пока командовал Гиссинг, выхода не было.

Затем Гиссинг произнес резким и холодным тоном:

– Это все, что вы можете сделать, Шоун. Теперь уезжайте, никому не говорите, где вы были и что собираетесь делать. Доставьте свою жену вовремя в аэропорт. Вот билеты.

Он вытащил из кармана конверт и бросил его Шоуну на колени.

Когда Шоун взял его, на мгновение мелькнула его правая рука. Гиссинг подождал. Он пользовался паузами, чтобы повернуть ножом в ране – сделать побольнее, чтобы не забывалось. Роджер видел его нечетко, но сущность его угадывал по обманчивой мягкости голоса и по тому, как он говорил.

Гиссинг в своем роде был такой же незаурядной фигурой, как и Шоун. Не имея физической силы