восставших, как это произошло со швейцарцами, либо расформированы. Солдаты этих частей были вынуждены бежать за границу, и многие из них впоследствии оказались в рядах иностранных армий, вторгшихся во Францию. Кроме того, в результате эмиграции представителей знати французская армия лишилась практически всех старших офицеров и значительной части младшего офицерства. Более 12 тыс. юношей французских аристократических фамилий, которые из поколения в поколения служили на командных должностях армии Франции и которые, как продолжали считать в народе, в случае войны возглавят солдатские массы, теперь собрались под знамена Конде и других руководителей эмиграции. Теперь они намеревались сокрушить французские войска и овладеть Парижем. Те же, кто занял их место во французских полках и бригадах, пока не имели ни соответствующей подготовки, ни опыта. Они были ненадежны и не пользовались авторитетом у солдат.

Таково было состояние того, что осталось от старой армии. Но ядро новой армии, с которой Франция вступила в войну, состояло из добровольцев, призванных из числа представителей восставших народных масс. И эти люди были еще менее подготовленными к боям. После объявления войны к границам страны под звуки «Карманьолы» стекались революционные добровольцы из всех департаментов страны, которые вняли призывам якобинцев о том, что родина в опасности. Они были преданными и храбрыми бойцами. Души их «воспламенились под влиянием цветистых революционных лозунгов, которыми любили разбрасываться красноречивые ораторы, песен, танцев и бесконечных дискуссий». Но все эти люди не желали признавать дисциплину и подчиняться приказам командиров. Они не признавали никакой власти над собой. В лагере революционной армии оказалось множество негодяев, запятнавших себя участием в самых чудовищных и кровавых преступлениях на улицах Парижа. Они же «прославились» полной беспомощностью перед лицом противника и в то же время нежеланием подчиняться собственным офицерам (похожее, но в больших масштабах повторилось в России в 1917—1918 гг. – Ред.). Кстати, перед битвой при Вальми под командование Дюмурье прибыли восемь батальонов федератов, зараженных многочисленными случаями жестоких убийств и подстрекательств к бунту. Эти «солдаты» могли за короткое время разложить всю его армию. Они открыто заявляли, что офицеры старой армии являются предателями и необходимо очистить от аристократов армию, как это уже было сделано в Париже. Тогда Дюмурье построил эти батальоны, разместил у них в тылу сильный отряд кавалерии, а на флангах приказал установить два артиллерийских орудия. Затем он со всем своим штабом и в сопровождении эскорта из сотни гусар появился перед строем батальонов. «Ребята, – крикнул Дюмурье, – я не стану называть вас ни гражданами, ни солдатами. Вы видите перед собой эти пушки, а за собой эту кавалерию. Вы запятнали себя преступлениями, а я не намерен терпеть здесь убийц и палачей. Я знаю, что среди вас есть мерзавцы, которые осмелились подстрекать вас к нарушениям закона. Заставьте их выйти из строя или назовите мне их имена, иначе я буду считать вас ответственными за их поведение».

Один из современных историков Французской революции, который рассказал об этом эпизоде, мысленно так ответил французскому генералу: «Терпение, Дюмурье! Эта неустойчивая толпа крикунов и бунтовщиков, стоит только их обучить и подготовить, превратится в монолитную массу бойцов. Они научатся идти вперед и яростно бросаться в бой, подобно урагану. Смуглые усачи, часто босые, иногда даже раздетые, но обладающие железными мышцами. Им будет нужен лишь хлеб и порох, этим детям огня, ловким, горячим, стремительным, каких не видела земля со времен Аттилы».

В такие монолитные массы бойцов вскоре суждено было превратиться всем этим солдатам французской революционной армии. И стране пришлось положиться на них во времена смертельной опасности, когда этот процесс превращения был еще в самом начале.

Первые события войны принесли Франции череду катастрофических неудач. Это было ужасно, даже с учетом того, в состояние какого хаоса были ввергнуты ее правительство и ее войска. Надеясь использовать в свою пользу неготовность к войне Австрии, которая в тот период владела Нидерландами, Франция начала кампанию 1792 г. вторжением во Фландрию силами, которые численно значительно превосходили противника. Казалось, все говорит о том, что очень скоро это европейское яблоко раздора будет завоевано. Но одного взмаха австрийского меча, самого первого выстрела австрийской пушки оказалось достаточно для того, чтобы расстроить все планы французов. Один из отрядов французской армии численностью 4 тыс. солдат наступал через границу из Лилля, когда неожиданно путь ему преградил гораздо менее многочисленный австрийский гарнизон города Турне. Не было сделано ни одного выстрела, не дошло дело и до штыкового боя. Мгновенно охваченные паникой, французы с криками бросились назад, пока не добежали обратно до Лилля. Там поход закончился мятежом, во время которого был убит командир корпуса и несколько старших офицеров. В тот же день французская дивизия под командованием Бирона в составе 10 тыс. сабель и штыков встретилась с небольшим отрядом австрийских стрелков, который проводил рекогносцировку на местности. Противники едва успели обменяться выстрелами. Достаточно было нескольких точных выстрелов австрийцев по боевым порядкам французов, как два полка французских драгун бросились удирать с криками: «Нас предали!» Их примеру сразу же последовали и остальные французские солдаты. Подобные случаи панического бегства, почти всегда необъяснимого, происходили постоянно, как только первые революционные французские полководцы Рошамбо, Люкнер или Лафайет пытались бросить свои войска на врага.

А в это время страны – члены антифранцузской коалиции собирали на Рейне прекрасно подготовленную армию закаленных в боях солдат, которые должны были вторгнуться во Францию. По своей численности, вооружению и военному опыту командиров и солдат эта армия была типичной для тех, что Германия использовала в завоевательных походах против своих соседей. Согласно плану, эти войска должны были смело и решительно нанести удар в самое сердце страны. Они должны были пройти через Арденны, миновать Шалон и дойти до Парижа. Им практически ничто не препятствовало выполнить эти планы. Разложение во французской армии и ее слабость еще более усугубились после того, как был отстранен Лафайет и в армии сменилось командование. Единственными силами, развернутыми на пути возможного следования армии союзников, оказались 23 тыс. солдат под командованием Лафайета, расквартированных в районе Седана, и 20-тысячный корпус, находившийся в районе Меца, командование которым Люкнер только что передал Келлерману. На пути противника находились всего три крепости, которые он должен был либо захватить, либо изолировать, а именно Седан, Лонгви и Верден. Французам пришлось из-за нехватки солдат и оружия значительно ослабить оборону этих крепостей. Поэтому после того, как враг преодолеет эти слабые препятствия на своем пути и достигнет Шалона, он окажется перед богатыми незащищенными землями, которые, как казалось, сами приглашают его совершить «легкую прогулку в Париж», что неприятель, конечно, и сделает.

В конце июля вражеская армия, завершив все приготовления, вышла из мест дислокации и, проделав марш из Люксембурга в направлении Лонгви, вторглась на территорию Франции. 60 тыс. прусских солдат, многие из которых прошли школу еще при Фридрихе Великом, наследники воинов Семилетней войны, считавшиеся лучшими солдатами в Европе (пока не встретились с русскими. – Ред.), одной колонной продвигались на главном направлении наступления. Фланги пруссаков прикрывали 45 тыс. австрийцев, сведенных в два сильных корпуса, большую часть которых составляли наемники, прошедшие недавнюю турецкую кампанию. Кроме того, в составе союзной армии находилось большое количество гессенцев, а также действовавших против французской республики 15 тыс. представителей самых знатных аристократических фамилий Франции. Многие из этих эмигрантов, отпрысков самых древних фамилий, чьи имена в течение столетий заставляли трепетать перед собой европейские страны, теперь служили простыми солдатами. Дорога в Париж была для них тем путем, который они должны были с боем проложить себе, обеспечив победу, почести и спасение своего короля. Там они воссоединятся со своими семьями, вернут привилегии и восстановят порядок в стране.

Во главе этой сокрушительной силы был поставлен герцог Брауншвейгский, один из мелких князей Германии, талантливый политик, снискавший себе во время Семилетней войны военную славу, уступавшую лишь славе самого Фридриха II Великого. Всего несколько лет назад ему пришлось подавлять народные волнения в Голландии, и он усмирил попытку революции в этой стране быстро и решительно. Казалось, все говорит о том, что армия, которой командовал этот полководец, с таким же успехом справится и со своей задачей во Франции.

Союзники прекрасно сознавали свое превосходство. Их армия медленно, величественно и спокойно продвигалась вперед. Солдаты были настроены выполнить свою задачу должным образом. 20 августа армия появилась перед Лонгви, и после первого же залпа деморализованный гарнизон послушно открыл перед