нетерпением дожидавшихся своего автобуса, который никак не мог выбраться из шестого ряда — движение в эти часы было напряженным. Глядя на их приземистые фигуры и пластиковые сумки в руках, Старки решила, что это домохозяйки, возвращающиеся в свои престижные дома, расположенные к северу от Монтаны. Когда светофор переключился и автобус двинулся вперед, женщины запаниковали и бросились к нему, прямо на красный свет, хотя машины продолжали движение. Загудели клаксоны, черный «ниссан» отчаянно затормозил, едва не задавив двух женщин, которые даже не смотрели в сторону приближающихся автомобилей. Они так хотели поспеть на автобус, что все остальное перестало их интересовать. Старки никогда бы не стала так поступать.

— Кэрол?

Старки больше не хотела обсуждать Пелла или смотреть на женщин, которые способны думать только о паршивом автобусе.

Она вернулась на свое место и потушила сигарету.

— Я хочу задать тебе вопрос.

— Хорошо.

— Я не уверена, что действительно этого хочу.

— О чем ты, Кэрол? О вопросе, который хочешь задать?

— Нет, делать то, о чем я хочу тебе рассказать. Я получила записи того, что произошло с Чарли Риджио, ну, те, которые сделали новостные телестанции. Знаешь, что я поняла? На телевидении наверняка имеется запись случившегося со мной… со мной и Рафинадом. Как я могу перестать об этом думать, если все есть на пленке и я могу ее посмотреть.

Дана что-то записала в своем блокноте.

— Если ты когда-нибудь будешь к этому готова, я тебя только поддержу.

В животе у Старки похолодело. С одной стороны, ей хотелось получить разрешение от Даны; с другой — она мечтала обо всем этом забыть.

— Я не знаю.

Дана отложила блокнот в сторону. Старки не знала, как к этому отнестись. Никогда прежде Дана так не поступала.

— Как долго тебе снятся эти сны, Кэрол?

— Почти три года.

— Иными словами, в течение трех лет каждую ночь ты видишь смерть Рафинада и свою собственную. Я уже размышляла об этом в прошлый раз и не знаю, правильно ли будет, если я поделюсь с тобой своими мыслями.

Старки с подозрением посмотрела на нее. Она ненавидела слово «поделиться».

— Ты знаешь, что такое иллюзия восприятия?

— Нет.

— Это рисунок. Вот ты взглянула на него, и тебе кажется, что перед тобой ваза. У тебя изменилось настроение, и ты видишь двух женщин, стоящих лицом друг к другу. Нечто вроде картины, спрятанной в картине. Все зависит от твоего восприятия и состояния в данный момент. Когда человек снова и снова смотрит на какую-то картинку, не исключено, что он пытается найти в ней нечто скрытое. Он продолжает делать все новые и новые попытки, всякий раз рассчитывая на лучшее, но у него ничего не получается.

Старки подумала, что все это чушь.

— Ты хочешь сказать, что я вижу этот сон из-за того, что пытаюсь найти смысл в событиях прошлого?

— Я не знаю. А что думаешь ты?

— Если ты не знаешь, то я и подавно. Докторская степень ведь у тебя, а не у меня.

— Тут ты права. Докторская степень утверждает, что нужно обратиться к прошлому, чтобы исцелить настоящее.

— Я так и делаю. Во всяком случае, пытаюсь. Господи, я каждый день об этом думаю — и меня уже тошнит от моих мыслей. — Старки подняла руку. — Да, я знаю, что думать совсем не то же самое, что пытаться что-либо делать.

— Я не собиралась этого говорить.

— Правильно.

— Это не критика, Кэрол. Я пытаюсь понять.

— Как скажешь.

— Вернемся к иллюзии восприятия. Мне представляется, что твой сон — это первая картинка. Ты возвращаешься к ней из-за того, что не можешь отыскать вторую, ту, что скрыта. Ты видишь только вазу. Ты ищешь двух женщин, подозреваешь, что они там есть, но тебе не удается их найти. Мне пришло в голову: так происходит из-за того, что ты видишь совсем не то, что происходило на самом деле. Твоя картинка — плод твоего воображения.

Старки почувствовала, как ее раздражение превращается в гнев.

— Конечно, плод воображения. Проклятье, я ведь была мертва.

— Запись покажет, что происходило в действительности.

Старки сделала глубокий вдох.

— И тогда, если необходимо обнаружить на картинке двух женщин, возможно, тебе это удастся. Может быть, выяснится, что там была только ваза. В любом случае, это знание поможет тебе избавиться от навязчивых воспоминаний.

Старки вновь посмотрела мимо Даны в сторону окна, потом встала и подошла к нему.

— Пожалуйста, вернись на свое место.

Старки вытряхнула из пачки сигарету и закурила. Дана не повернулась в ее сторону. Она продолжала смотреть на пустое место, словно Кэрол все еще оставалась там.

Старки выпустила густое облако дыма. И снова затянулась.

— Мне и здесь хорошо.

— А ты не замечаешь, что всякий раз, когда наша беседа касается вещей, которые ты не хочешь слышать, ты спасаешься, глядя в окно?

Старки вернулась в кресло.

— Сон изменился.

— Как именно?

Старки скрестила ноги, сообразила, что сделала, и села ровно.

— В моем сне появился Пелл. Врачи сняли с Рафинада шлем, но оказалось, что на его месте этот ублюдок Пелл.

Дана кивнула.

— Тебя к нему влечет.

— Ради бога, Дана.

— Так влечет или нет?

— Я не знаю.

— Раньше ты говорила мне, что он тебя пугает. Может быть, в этом все дело.

— Два лица?

— Да. Скрытая картинка.

Старки попыталась обратить все в шутку.

— Может быть, я просто извращенка, которой нравится рисковать. По какой еще причине я хочу вернуться в свой прежний отряд?

— Ты ни с кем не встречалась, с тех пор как это произошло?

Старки почувствовала, как краснеет. Она отвела глаза, надеясь, что выглядит погруженной в раздумья, хотя на самом деле внутри у нее все сжалось от страха.

— Ни с кем.

— Ты собираешься что-то делать в связи с этим своим влечением?

— Не знаю.

Они немного помолчали, и Дана посмотрела на часы.

— Похоже, наше время подходит к концу. Я бы хотела, чтобы у тебя появился еще один повод для