удалось пойти в бой, потому что он заболел оспой и был без сознания. Когда он выздоровел, то узнал, что Адам Доллард и все остальные люди погибли. Но они спасли страну! Лоран Жиллет был вне себя от унижения и стал себя называть Человеком, Оставшимся Дома.
Всем было известно, что он собирался отправиться вместе с отрядом, и его никто не винил, но кличка к нему прилипла. Сейчас он уже старик, и его называют только так… Ни один из ле Мойнов не оставался дома! Они всегда шли в первых рядах во время сражений на суше и на море. Неужели я буду первым, кто останется дома?
Клод-Элизабет была чуткой женщиной и не стала с ним спорить. Она сочувственно взглянула на юношу, а потом пообещала поговорить с мужем:
— Ты поступил правильно с девушкой и проявляешь смелость, желая принять участие в сражениях! И тебе должны позволить идти вместе с Пьером. Я постараюсь помочь тебе. Тебе следует дать шанс прославиться. Я обязательно поговорю с Шарлем. А теперь ступай.
Жан-Батист поцеловал Клод-Элизабет руку.
— Клод-Элизабет, вы — удивительная женщина! Я вами всегда восхищался. Мне кажется, что я влюбился в Мари, потому что она напоминала вас… в молодости.
— Благодарю за комплимент, — улыбнулась Клод-Элизабет. — Мне приятно, что ты мне симпатизируешь. Так обстоит дело далеко не со всеми братьями. Габриэль, например, считает, что я ни на что не гожусь. Он еще слишком молод, но я его побаиваюсь. — Она потрепала юношу по плечу и вернулась к письму.
Когда Жан-Батист дошел до двери, она снова взглянула на него.
— Жан-Батист, ты сильно влюблен в Мари? Жан-Батист смутился, покраснел и, заикаясь, ответил:
— Да. Шарль говорит, что со временем это пройдет, но я в этом не уверен.
— Все пройдет, дорогой Жан-Батист. Так бывает со многими. В жизни есть немного людей, которым не приходилось отказываться от весьма важных для них вещей. Ты удивишься тому, как быстро рубцуются раны.
Габриэль все еще оставался внизу.
— Почему ты был у нее так долго? — недовольно заметил он. — Если бы ты не был таким занудой, я бы подумал, что ты любезничал с женой собственного брата, — он оживился. — Мы устроим хороший прием Пьеру, наш повар готовит еду для сотни гостей. Этому скупцу Шарлю придется раскошелиться. У нас слишком маленькая часовня, поэтому служба состоится на общем выгоне. Шарлю давно пора построить большую церковь.
Жану-Батисту было приятно слышать эти новости.
— Как будет рад Пьер! Ему нравится, когда люди оказывают ему честь. Габриэль, как здорово, что он возвратился с победой и лавровым венком на голове!
— Господи, ты говоришь, как поэт! — возмутился Габриэль.
Жан-Батист был за завтраком грустным, но аппетит у него от этого не убавился. Ему подали свежую жареную рыбу, свежеиспеченный хлеб с хрустящей корочкой и разбавленное водой белое вино. Затем он отправился в кузницу, расположенную в деревянной пристройке внутри стен замка, и поговорил с Закопченным Жаком Дескари. Так называли кузнеца. С ним была связана какая-то тайна, но разгадать ее пока никому не удалось. Все думали, что он — человек благородного происхождения и служил офицером в королевской армии Фландрии, и что великая трагедия сломала ему жизнь. Закопченный Жак был молчаливым человеком, который жил весьма скромно и любил наблюдать за горизонтом.
Они сравнивали д'Ибервилля с королевскими маршалами, когда Жан-Батисту сообщили, что его ждет господин Шарль. Он поспешил домой.
«Наверно, Клод-Элизабет уже с ним поговорила», — решил юноша.
Покои господина Шарля располагались в северо-восточной башне, к ним вела винтовая лестница, проложенная в толще стены. Это давало множество преимуществ. Покои были светлые и просторные. Из окон можно было видеть большой крест на вершине горы и остров Св. Елены. Здесь Шарль ле Мойн собрал вещи, напоминавшие об их отце. Когда началось строительство, Шарль решил, что этот замок будет построен в память человека, заложившего основу величия их семейства. Отца до сих пор все в Лонгее называют Старый Господин Шарль. Глава семейства во многих отношениях был менее сентиментальным, чем остальные братья, но он боготворил отца, и ему было приятно, что его окружали безделушки старика.
Грубо вырубленные балки потолка из красной сосны были присланы из первого склада ле Мойнов в Монреале. В углу стоял комод из черного ореха с шестнадцатью небольшими стеклянными панелями, причем ни одна из них не треснула — предмет гордости всех членов семьи. На стене на серебряном шнуре висела сабля с серебряным эфесом, принадлежавшая старому господину Шарлю.
И рядом с саблей висела шляпа старика. Она была изготовлена из шкуры, правда, полностью потеряла форму. В этом не было ничего удивительного, потому что шляпа мокла в ледяной воде, и ее окуривал дым индейских костров. Ее потрепали ветра и бури. Старшие братья, глядя на старую шляпу, представляли себе лицо отца, а младшие его не помнили, поскольку дети появились на свет почти перед самой его смертью, что случилось двенадцать лет назад. Им даже казалось, что шляпа влияла на принятие решений во время совещаний, происходящих в этой комнате: она вроде как кивала, когда была согласна с их решением, или отрицательно покачивалась в моменты несогласия. Младшие сыновья со временем начали считать шляпу чем-то вроде семейного оракула.
Жан-Батист вошел в комнату, господин Шарль взглянул на него так, будто ему требовалась поддержка потрепанной шляпы старого господина Шарля.
— Жан-Батист, — сказал старший брат, — я думал о тебе и пришел к решению, о котором, надеюсь, пожалею.
Младший брат подумал про себя: «Он мне позволит отправиться с Пьером».
Шарль все уже решил, но не спешил об этом сказать Жан-Батисту. Он провел пальцем по горбинке носа и нахмурился.
— Я собираюсь позволить тебе отправиться вместе с Пьером, — наконец сказал он. — Тебе известно, что я был против этого. Но, Жан-Батист, ты уже становишься взрослым, и тебе хочется проявить свою смелость. Мой мальчик, пришло время доказать свои способности. — Он коснулся рукой плеча брата. — Сдаюсь, потому что не хочу тебя видеть несчастным, Жан-Батист.
Юноше показалось, что жаркие лучи солнца, освещающие их через восточное окно, залили все вокруг. Ему дают шанс! Он схватил руку брата и начал ее энергично трясти.
— Спасибо, Шарль! Я этого не забуду. Ты — самый лучший из братьев!
Шарль внимательно посмотрел на улыбающееся лицо младшего брата.
— Ты должен мне кое-что обещать. Не смей зря рисковать. Я хочу быть уверен, что ты зря не пожертвуешь жизнью, как это сделали Луи в битве при заливе, а Франсуа — в Репентини. Нашим чудесным парням не стоило расставаться с жизнью, подобным образом доказывая храбрость. Они считали, что смерть им не страшна, но тебе не стоит с ней играть, как это делали они. Ты — член семейства ле Мойн. Ни один из сынов Старого Господина Шарля не может оказаться трусом.
Жан-Батист поколебался, прежде чем ответить брату:
— Я никогда не стану прятаться от опасности и уклоняться от выполнения долга. Я могу обещать, что не буду делать глупости…, как это сделали Луи и Франсуа…
Шарль быстро промолвил:
— Я прошу у тебя только этого. Повинуйся приказам, но не лезь зря в самое пекло и не стой под огнем. Умереть — всегда почетно, но побеждают выжившие солдаты и офицеры. — Он энергично покачал головой. — Мой мальчик, я тебя очень люблю! И всегда относился к тебе как к сыну. Я не хочу тебя потерять!
— Шарль, я обязательно выполню свое обещание.
— Ты не должен об этом забывать, — продолжил старший брат, — ты мне понадобишься в мирной жизни, это будет очень важная работа, Жан-Батист. Из младших братьев ты единственный сможешь с ней справиться. У тебя есть задатки великого человека, и тебе не следует их зарывать в землю. Я уже говорил тебе об этом, но сейчас хочу повторить все до того, как ты отправишься с Пьером. Перед тобой грядет блестящее будущее. Кто знает, возможно, ты когда-нибудь станешь губернатором Новой Франции!
