покрывало из стеганого толстого шелка, вышитого серебряными нитями. Клод-Элизабет не была сильной женщиной, и вчерашние празднества ее утомили.

Вечером по делам бродило много людей, поющих колядки. Им подавали пищу для бедных. Баронесса поддалась порыву и пригласила их в дом. Колядующим принесли горячий шоколад и булочки, и они спели все ее любимые песни. Фе-лисите была сильно занята и не видела, что среди певцов был Поликарп Бонне. Но потом она услышала, как кто-то спросил низким голосом:

— Вам нравится мой бас? Вожак ответил:

— Карп, если ты запоешь еще громче, разобьешь свой стеклянный глаз.

Фелисите удалось перекинуться с Карпом парой слов. Она засыпала его вопросами о Филиппе.

Он сказал ей, что хозяин очень занят и процветает, но у него почти все время скверное настроение. И поведал кое-что еще, сопровождая свои слова подмигиванием и покачиванием головы.

— Ему постоянно делают предложения, мадемуазель. Горожане желают видеть его мужем своих дочерей. Он всех благодарит и отвечает «нет», дескать, еще не готов для создания семьи. Если вы прислушаетесь к моему совету, — подмигивание и кивки стали чаще, — и кое-что сделаете, то облегчите ему жизнь. Отец Франсуа частенько беседует с ним и настаивает на браке. Вам известно, что существует закон против холостяков.

Баронесса веселилась весь вечер. Ей очень понравились колядки, и она даже подпевала певцам. Сейчас ей приходилось расплачиваться за веселье. Она плохо спала и не желала ничего есть, с трудом разговаривала с посетителями, которые все шли и шли. Со своими пышными белыми волосами, обрамлявшими лицо, Клод-Элизабет напоминала прелестную куколку, и ей то и дело отпускали комплименты.

Фелисите постоянно ловила на себе взгляд баронессы и ждала, когда та с ней заговорит. Эта минута настала, как только поредел поток посетителей, и барон отправился на кухню, собираясь одаривать слуг золотыми монетами.

— Фелисите!

— Да, мадам?

— Я ворошила прошлое. Обычно, я предаюсь воспоминаниям на Новый год. Дурная привычка, потому что потом я очень грущу. Сегодня я сердита… Я злюсь на Шарля.

Фелисите попыталась ее отвлечь.

— Мадам, вам не стоит обижаться на мсье Шарля в праздник!

— Однако я сержусь. И очень сильно. Мой муж постоянно что-то планирует… Жан-Батист должен был стать великим дипломатом, губернатором или даже министром. И что же получилось? Бедняга почти двадцать лет находится в настоящем гадюшнике. Так прошла его юность, и теперь настал черед самым лучшим годам, когда мужчина должен получать удовольствия от жизни. Сейчас он уже не губернатор и вынужден подчиняться чужим приказам. Мне очень нравится Жан-Батист, и я злюсь, думая о его напрасно загубленной жизни. Но когда я говорю об этом с Шарлем, а я часто это делаю, он раздувает ноздри, сверкает глазами и повторяет, что я ничего не понимаю. Дескать, в подобных случаях судьбы отдельных личностей не имеют никакого значения.

— Он прав, мадам. Все будет хорошо. Мсье Ло имеет огромное влияние на регента и хочет, чтобы в Луизиане проживало как можно больше переселенцев. Она станет богатой и сильной колонией. Все средства хороши, когда победа близка!

— Но что принесет нам победа? Все награды получили другие!

— Мадам я не считаю награды слишком существенными. Если нам удастся удержать реку для Франции, это станет наградой для всех.

— А сейчас давай поговорим о том, что Шарль творит с твоей жизнью, — заявила баронесса. — О, я знаю, когда тебе сделали предложение, он прикинулся справедливым и даже сказал, что ты должна все решить сама… Тем не менее все время показывал, что против твоего брака. Сколько раз тебе предлагали выйти замуж?

— Четыре.

— А тот самый выгодный брак, о котором он говорит! Из этого ничего не получится, пока Шарль не отошлет тебя во Францию и там не распространятся слухи о твоем большом приданом. Какого мужа ты сможешь заполучить? Старого обедневшего вдовца с титулом, с костлявыми коленками и постоянным хриплым кашлем…

— Мадам, у меня еще много времени.

— Как бы не так! — недовольно заявила баронесса. — Тебе двадцать один год. Большинство твоих сверстниц уже замужем и нарожали кучу ребятишек. — Она помолчала, а затем внезапно рассмеялась. — Откровенно говоря, твои одногодки поблекли, и бедра у них стали широкими и дряблыми. Тебе это не грозит!

— Мадам, в этой жизни есть кое-что более важное, нежели брак.

— Не для тебя! Не для других женщин! — Клод-Элизабет энергично покачала головой. — Не забывай про несчастного Филиппа. Сначала я была согласна с Шарлем и не желала, чтобы ты выходила за него замуж. Но теперь меня терзают сомнения. Он — милый молодой человек и обладает привлекательной наружностью. Из него вышел бы хороший муж для тебя.

Фелисите сильно побледнела и откинулась в кресле, как бы стараясь избежать удара.

— Я наблюдала за бедным юношей. Когда ты отказалась выйти за него замуж, он очень изменился. Филипп постоянно молчит, и его ничто не интересует, кроме работы. Вчера я видела его на улице и обратила внимание, что седина уже тронула его виски.

Фелисите чуть слышно прошептала:

— Они начали седеть год назад.

В эту минуту вновь прибыли посетители. Баронесса растерянно взглянула на них и тихо посетовала:

— Пресвятая Дева Мария, какой тяжелый день! Мне так хочется очутиться в постели!

В течение следующего получаса Фелисите ухаживала за гостями. Но из головы у нее не выходили слова баронессы о Филиппе. Действительно, он сильно изменился. Всегда такой живой и веселый, он стал с того вечера, когда барон отказался выдать за него Фелисите, тихим, замкнутым, суровым и несчастным человеком. Что еще хуже: он никогда не забывал о разнице в их положении, и когда они недавно встретились, назвал ее «мадемуазель». Он больше не заговаривал о расширении дела. Неужели останется скромным мастеровым до конца дней своих и не захочет изменить свою жизнь?

Все были несказанно изумлены, когда пожаловал один из самых поздних посетителей. Это был Бенуа. Его шуба из меха настолько обтрепалась и облезла, что никто бы не смог догадаться, какому животному некогда принадлежала шкура, ставшая зимней одеждой для законника. Одна из служанок подошла к Фелисите и прошептала ей на ухо:

— Мадемуазель, нам приказано не пускать его в дом. Что делать?

Фелисите различила оплывшее лицо представителя де Марья, смотревшего на нее с порога. Никто не помог ему снять шубу. В руке он сжимал побитую молью шляпу.

— Поскольку он уже вошел, я с ним поговорю, — ответила Фелисите служанке.

Казалось, девушка интересовала Бенуа сильнее, чем прежде. Законник внимательно оглядывал ее с ног до головы, и что-то постоянно бормотал, кивая. Когда она подошла к нему, он сказал:

— Я ценю женщин за походку, а вы ступаете легко и грациозно, как кошечка, — он поднял вверх грязный палец. — Вы не сможете мне помешать. Ничего не выйдет. Я должен его увидеть. Три года меня не пускали в этот дом, но я ждал. И вот сейчас я здесь и собираюсь повидать могущественного барона Лонгея.

— Неужели это так срочно?

Бенуа приложил к уху руку и наклонился к Фелисите.

— Неважно.

Появилось несколько посетителей, и ей не захотелось затевать спор. Фелисите чуть повысила голос:

— Я поговорю с мсье Шарлем. Это не займет много времени. А вы подождите, пожалуйста, здесь.

Слуги не ожидали, что хозяин останется в своем кабинете в первый день нового года. Вечером на его стол составили с подоконников комнатные растения, чтобы они не замерзли, и до сих пор не убрали на