— Как? — Жоа вздрогнул. — Ты говорил, что пустишь его по следу священника — к форту номер семь.
— Я так и сделал, — кивнул Араухо. — Там, на границе, просто обязаны были поднять тревогу, когда недосчитались в грузовике пассажира. А когда узнали, что пропал и лавочник из Окити… Тут уж они не могли не сообщить Морису — ведь он теперь лично отвечает за все, что творится на границе.
— И Морис кинулся выручать своего агента? — Жоа насмешливо скривил губы.
— За этим агентом — его люди в форте. Морису ведь еще не известно, что Мелинда мертва. Отец Игнасио не знал связей и вышел на меня. Но главное даже не в этом. Ты рассуди сам: Морис давно не получал вестей из форта и вдруг узнал, что здесь был отец Игнасио, человек, связанный с Мелиндой. С кем он здесь встречался? Кто его отправил обратно? И почему он вдруг пропал, хотя мог спокойно перейти границу вместе со всеми своими спутниками?
— Но это не так-то уж и трудно узнать. Все следы ведут к тебе, стоит лишь немного покопаться.
— Согласен. Но Морис должен был отложить все это до своего возвращения из Колонии, до того, как он разузнает, что происходит в форте.
— Это почему же? — опять недоверчиво скривился Жоа.
— Потому что, если Майк Браун работает против тугов, склонить его к этому мог только сам Морис. Я знаю его — при всей своей ловкости этот тип слишком чувствителен и всегда волнуется за своих людей. А уж если под угрозой Майк Браун…
— Допустим, — перебил его Жоа. — Тебе несдобровать, когда он вернется. Но это будет дня через два-три.
Араухо хлопнул ладонью по бетонной стене:
— Он вернется завтра. Завтра к вечеру, злой как черт, узнав, что Майк Браун арестован тугами за измену.
Лицо Жоа стало еще мрачнее, а Араухо рассмеялся:
— Тогда будет поздно. Операция «Феникс» начинается сегодня.
— Наконец-то! — Жоа даже ахнул от неожиданности. — Ты получил согласие из форта? Они же просили задержать операцию.
— Нам некогда ждать. Морис каким-то образом оказался на границе на двенадцать часов раньше, чем я ожидал. Мало того, он немедленно отправил письмо Кэндалу, и тот просит меня прийти к нему завтра вечером.
— Да, но… — Жоа отвел взгляд.
— Ты просто не решаешься начать без согласия тугов, — прищурился Араухо.
— Не забывай, что мы должны не только избавиться от Кэндала, но и возглавить Движение. Весь свободный мир поддержит нас.
— Ну вот что, — Араухо грубо прервал Жоа. — Через несколько минут туги получат мою радиограмму. Мы начинаем сегодня — и если они хотят заполучить Кэндала, их вертолет будет завтра на рассвете в условленном месте.
Уже на пороге он обернулся и добавил:
— Я позаботился о наших шкурах и на тот случай, если вертолета вдруг не окажется на месте. С остальными… — он кивнул на порог, туда, где в проходной камере терпеливо ждали конца их разговора другие арестованные, — поговоришь сам. Я приду за вами в десять сорок пять.
…На вилле Мангакисов царила радостная суматоха. Мама Иду принесла хорошую новость: караван раненых, в котором находится Корнев, должен прибыть завтра. С ним же возвращается и отец Елены.
Елена, и Евгений сидели в холле. Мама Иду готовила неисчислимое количество «мой-моя», огромных клецок, завернутых в банановые листья. Большой котел острой мясной подливы издавал такой дразнящий аромат, что у Нхая, уже сменившегося с поста и сидевшего вместе с ребятами, от умиления слезился единственный глаз.
Старый солдат твердо помнил приказ капитана Мориса — охранять Елену и Евгения. Под широким ремнем из кожи удава у него был припрятан небольшой пистолет-трофей. Кроме того, в высоком солдатском ботинке лезвием вниз покоился боевой нож.
— Кто-то приехал! — вдруг встрепенулась Елена.
Вскочив с кресла, она кинулась к двери, ведущей из холла во двор.
Евгений бросился следом, вскочил и старый Нхай. Елена распахнула дверь — на пороге стоял Кваме Араухо. Да, да, тот самый человек, который привез им на пляж письма от отцов.
— Не помешал? — весело сказал он и потянул носом воздух. — А пахнет-то как вкусно! Готовитесь к встрече родителей?..
— Здравствуйте, — радостно приветствовала его Елена. — Заходите… Мама Иду столько всего наготовила.
— Я только на минуту… И молодой человек здесь? Отлично!
Кваме Араухо приветливо кивнул Евгению и только сейчас заметил скромно стоящего у стены Нхая.
— А ты что здесь делаешь? Почему не в лагере? — строго спросил его начальник особого отдела.
— Он помогал нам убирать дом, — почему-то испугавшись за Нхая, поспешила вмешаться Елена.
— А… — смягчился Араухо и, помолчав, сказал: — Я к вам, молодые люди, по важному делу.
— Что-нибудь случилось? — невольно вырвалось у Евгения.
— Они… не приедут завтра? — почти одновременно выдохнула Елена.
— Нет, не беспокойтесь. С вашими родителями все в порядке, но будет лучше, если мы поспешим: нас ждут… у камарада Кэндала.
Он не договорил и взглянул на часы:
— Уже десять часов, время позднее. Так едем?
И он отстранился, пропуская заторопившихся Елену и Евгения во двор, к «джипу». За рулем сидел человек в форме «фридомфайтера».
— Камарад майор! — Нхаи выбежал следом за ними и обеими руками вцепился в борт машины. — Позвольте и мне с вами… ведь вы же в лагерь. А то сами сказали — непорядок…
Евгений, помогавший Елене забраться в машину, обернулся от удивления: голос старого солдата стал неузнаваем, казалось, просил не Нхай, а деревенский простак, суетливый и перепуганный.
— Ладно, садись, — помедлив, бросил Араухо и шоферу: — Скорее!
ОБОРОТНИ
— Рассветает в половине седьмого. Значит, мы должны вылететь в пять утра.
Капитан Коста отодвинул недопитый оловянный кубок и встал из-за стола. Майор Суарес Коррейя не двинулся с места: он уныло смотрел мутными глазами в свой бокал.
Летчики — молчаливые, рослые парни — общались только с капитаном Коста. Так что Майк понял — экипаж подчиняется лично «иезуиту» и укомплектован людьми из контрразведки.
Сразу же, как только стало известно о завтрашнем вылете, летчики принялись устанавливать в вертолете небольшую лебедку с тонким стальным тросиком, оканчивающимся затяжной петлей из широкого ремня.
Майк видел, как они поставили запасные баки с горючим, погрузили ящик гранат.
Капитан Коста стоял, держась обеими руками за спинку стула и пристально глядя на серо-зеленое лицо Коррейя.
— Сеньор Коррейя, судя по всему, плохо себя чувствует, — сочувственно произнес Майк. — Я предлагаю: майору остаться в форте, а мне… — он выдержал напряженный взгляд «иезуита», — лететь завтра с вами, капитан.
Наступило молчание. Затем заговорил Коррейя. Голос его звучал неуверенно:
— Это правда, у меня — печень… и только мой долг солдата… — и замолчал, пряча глаза.
