— Беги, друг, в конюшню, лошадей татарских сочти.

Вскоре вернулись все трое.

— У меня двенадцать мертвяков, — сообщил Федор.

— У меня десять, — добавил Макар.

— Счел лошадей я, князь. Ровно двадцать пять, — доложил ратник.

— Ты это к чему лошадей считал? — удивился Федор.

А вот Макар понял мои намерения мгновенно.

— Где-то еще трое прячутся.

— Один, — поправил я его. — Двое у ворот лежат, караульные застрелили. Так, быстро всех ратников — в цепь, прочешите все: подполы, избы, курятники, сараи. Найти надо последнего татарина во что бы то ни стало. Никто не должен уйти! Федор, быстро двух караульных ко вторым воротам, а одного — на смотровую вышку.

— Так ночь, не видно ни зги.

— Исполнять! — рявкнул я.

Ратники стали обшаривать территорию и постройки острога. Скорее бы уже рассвело, виднее будет. Прочесали всю территорию: избы, курятники, сараи, конюшни, подполы — нигде никого.

Ко мне подошли обескураженные Федор и Макар.

— Прости, князь, нет нигде басурманина. Может, он того — через тын перелез и убег?

— Федор, тын в два с лишним человеческих роста высотой. Как его перелезешь, если лестницы нет?

— Верно! — поскреб в затылке Федор.

— В бане смотрели?

— Везде, князь!

— А может, их главный приехал одвуконь? — предположил Макар.

— Ладно, утром еще раз обшарите. Караул смени да накажи, чтобы не спали. Не дай бог, снова татары нагрянут — всех вырежут.

— Как можно, князь! А девок куда девать?

— Выдели им избу. Пусть переночуют, а утром идут по своим деревням, или где там их дома.

Федор с Макаром стали договариваться, кому из воинов караул нести.

— Эй, Макар! Совсем запамятовал! Бери людей, пусть лошадей из леса пригонят. Там же Михаил с ними — поди, заждался нас.

Макар хлопнул себя по лбу.

— Упустил из виду. Прости, княже!

Я отправился спать. Полдня в седле да полночи колготной сказались — устал. А с утра новых дел полно. В первую очередь — погибших воинов своих похоронить надо, лето!

Но выспаться в эту ночь мне так и не дали. Вот, казалось бы — только уснул, как Федор уже трясет за плечо.

— А, что? — спросонья я ничего не понял.

— Пожар!

— Где? — Сон сразу отлетел. Беглый взгляд в окно — темень во дворе, никаких отсветов.

— Караульный с вышки сигнал дал. Пожар большой.

— Да где пожар?

— Не знаю пока.

— Не у нас — и ладно.

Я уже снова хотел было улечься, да что-то неспокойно на душе. Если пожар, так не иначе — татары избы подожгли. Тьфу на них, выспаться не дадут.

Я обул сапоги — спал одетым, и вышел. Покрутил головой — вроде как везде темно, тихо. Лишь птицы какие-то поют в кустах, пересвистываются на деревьях, радуясь первым признакам рассвета на горизонте.

Подошел к сосне, на вершине которой была устроена площадка.

— Эй, караульный! Где горит?

— Далече, но пожар сильный.

Делать нечего, я сам полез наверх. Хорошо хоть лесенка удобная сбита. Немного запыхавшись, я взобрался на площадку.

— Ну, показывай. Караульный вытянул руку:

— Эвон!

Я обернулся. Горело там, откуда мы приехали. Обожгла догадка — так ведь это же Коломна горит, в которой мы еще утром были. Как же так? Вроде война закончилась? Ратники из разбитой рати к Москве ушли, поместные дружины тоже разошлись по деревням. В городе только стража городская оставалась. Не иначе как казанцы трофеями решили разжиться в Коломне. А долго ли город зажечь, коли он весь деревянный — даже стены крепостные. Это уж после Василий Иоаннович распорядится в Коломне каменный кремль поставить, где стены толщиной метров по пять-шесть будут. А как же? Любил государь Коломну, частенько здесь бывал.

Я раздумывал. К Коломне скакать, на помощь? Так там уж, поди, головешки одни, к шапочному разбору только и поспеем. Но вывод для себя сделал — нельзя расслабляться, татары недалеко. И наши мародеры голову поднять могут, пограбить под шумок.

Спустился и улегся снова. А пожар в Коломне из головы не идет. Черт с ним со стенами, леса вокруг много, отстроят. Людей вот жалко!

Утром позавтракали скудно — сухарями, запивая их водой. И — за лопаты. Караульный на вышке за местностью следил, да еще двое в сторожках у ворот службу несли. Остальные же без отдыха в поте лица трудились, копая большую могилу на кладбище.

Похоронили всех в братской могиле. У воинов так принято: павших после битвы не хоронить отдельно. Вместе воевали, вместе погибли — вместе и лежать будут.

Расстрига Михаил погребальную молитву счел. Ведь как в воду глядел, когда говорил, что пригодится с церковными умениями своими. Лучше бы он ошибся.

От братской могилы все шли молча.

— Так, хлопцы. Лето, жарко, татарские трупы смердеть скоро начнут. Всех перетаскать и с кручи сбросить. Пусть волки их тела растерзают.

Нехотя воины взялись за поручение. А меня девки окружили.

— Из неволи вызволил — за то спасибо тебе и поклон. А теперь-то почто гонишь, барин?

— А куда мне вас девать? Война идет, в любой момент татары напасть могут; дружине моей к сече быть готовой надобно, а вы только обузой будете.

— Некуда нам идти, князь! — Выступила вперед женщина лет тридцати. — Селения наши пожгли, мужей поубивали. С голоду ведь помрем! А здесь нахлебниками не будем — кашеварить станем, ратников обстирывать, если дозволишь остаться.

— Ну — воля ваша, я никого не принуждаю. И, коль такое дело, поперва избы от крови отмойте.

Женщины ушли, зато тут же заявились Федор и Макар.

— Все, князь, исполнили! Всех басурманов убиенных с кручи скинули.

— Ну, тогда еще подводы с трофеями татарскими разберите, и на сегодня — все. Ежели продукты найдете, отдайте женщинам. Я разрешил — они у нас остаются, пусть готовят.

При слове «трофеи» оба повеселели. Бойцы тут же окружили повозки, крытые рогожей.

Вдруг раздался дружный голос изумления. Не повернуться туда я просто не мог.

От одной из повозок бежал, кривоного ковыляя, татарин. Ратники свистели вослед и улюлюкали, а двое молодых бойцов сорвались с места и кинулись вдогонку. «Вот и разгадка — куда последний татарин подевался!» — невольно улыбнулся я.

Татарина все-таки поймали, связали руки — и ко мне.

Ратники даже трофеи бросили разглядывать ради такого случая.

— Ты чего в повозку залез?

— Укрывался. Ночью по нужде пошел, оружие не взял с собой, а тут стрельба началась. Не могу же я