Однако мы прошли мимо входа, и, миновав фасад, завернули за угол и вошли во дворец через боковую дверь. Конечно, кто поведёт неизвестного чужеземца через парадный вход?

Меня проводили к управляющему.

– Кто ты, чужеземец, и как твоё имя?

– Юрий из Московии.

– Твоя страна далеко, а язык наш, вижу, ты знаешь – это похвально. Ты хочешь попробовать свои силы? Тогда знай: вылечишь – получишь слиток золота, а не сможешь – последуешь за своими предшественниками.

– А что же с ними случилось?

– Тебе лучше об этом не знать, чужеземец! Ты ещё не передумал?

– Рискну.

– Тогда иди за мной.

Меня провели по коридорам в большую комнату.

На огромной кровати возлежал на высоких подушках юноша лет восемнадцати. Лицо бледное, осунувшееся, какое бывает у длительно и тяжело болеющих людей. В голове мелькнуло: «Похоже, я зря сюда пришёл, парень – не жилец». Хоть и любил я свою профессию, считая её призванием, но и я не всесилен, учитывая состояние лабораторной базы, а вернее – почти полное её отсутствие, так же как инструментария и аппаратуры. Ну а фармакология вообще находилась на уровне порошка из высушенных жаб.

Но обратного хода не было.

Вначале осмотра меня удивила ночная ваза, или, проще говоря – горшок, стоящий у кровати. У молодого парня – и такое? Я не побрезговал открыть крышку – хм, а ведь его содержимое похоже на рисовый отвар, один из признаков холеры.

Я начал опрашивать уже целенаправленно.

– Живот болит?

– Да, схватывает, и ещё рвота мучает.

– Пить хочешь?

– Очень! Но никак не могу напиться!

Ну, это естественно при обезвоживании.

– Ноги ещё болят в икрах и слабость сильная, – добавил юноша.

Вроде бы все жалобы укладываются в клиническую картину холеры.

Я повернулся к управляющему.

– А во дворце у кого-нибудь ещё есть такие же признаки?

– Нет, я бы уже знал.

Опа! Что-то здесь не так. Холера не может быть у одного человека. Нет, конечно, в принципе – может, если он живёт один на острове. Но во дворце же людей полно, прислуга контактирует с больным постоянно. А поскольку холера – заболевание хоть и нередкое в тёплых странах, но инфекционное, кто-нибудь заболел бы обязательно.

– Как давно тебе стало плохо?

– Уже месяц.

Похоже, второй мой прокол. За такое время он бы уже или умер или выздоровел. Холера – заболевание острое, через несколько дней, максимум – через полторы недели исход уже ясен. А я ведь уже поторопился диагноз поставить. Был бы ты простолюдин – понятно, гигиена не на должном уровне. Все кишечные инфекции – следствие немытых рук. Но во дворце – водопровод, сам лично видел.

Постой-ка! Что-то мелькнуло в голове, какая-то зацепка. Не простолюдин – сын дожа. Как там сказал глашатай? Единственный наследник! Вот где собака зарыта! Надо подумать. Что ещё даёт такие симптомы?

Я закрыл глаза и начал припоминать. Вспоминал болезни и отбрасывал одну за другой. Было бы что-нибудь хирургическое, я бы, может быть, сообразил быстрее.

Стоп! А если наследник кому-то неугоден? Вот тугодум! А ведь мышьяк в малых дозах при постоянном его подмешивании к пище даёт похожие симптомы. Если дать сразу большую дозу – смерть через полчаса. А по чуть-чуть, но долго – и получится схожая картина заболевания, бессильные лекари и неминучая смерть. От чего смерть? Болел долго и тяжко, лекари неумелые. Никто и не заподозрит, что кто-то целенаправленно и методично старался угробить парня.

И чем больше я размышлял над этим, тем больше мне нравилась моя версия. И в симптоматику хронического отравления ложится почти идеально.

Управляющий тронул меня за плечо.

– Ты не уснул часом?

Я рявкнул:

– Не мешай! – Так, что управляющий вздрогнул от неожиданности.

– Вот что, я берусь за его лечение, но мне кое-что нужно.

– Всё, что потребуется, будет к твоим услугам.

– Поставьте рядом вторую кровать – я буду спать здесь.

Управляющий скривился, но кивнул.

– Ещё морской воды, только почище – с ведро, обычной воды столько же, толчёного берёзового угля большую чашку и толчёной серы.

– Дьявола изгонять?

– Разве я похож на иезуита? И ещё – дай слугу, только надёжного и умеющего держать рот на замке, да порасторопнее.

– Есть такой.

– Кто готовит еду?

– Для дожа и членов его семьи есть отдельная кухня.

Управляющий не был бы управляющим дворца дожа, если бы был тугодумом.

– Ты думаешь, что его?..

– Именно так, – тихо, но уверенно сказал я.

– Решительно невозможно. Прислуга во дворце проверенная, на кухне повара работают по десять лет. И даже есть человек, который пробует кушанья, прежде чем их подают на стол.

– И он здоров?

– Как бык.

– Мой тебе совет – присмотрись теперь и к нему.

Управляющий покачал головой и вышел, вернувшись вскоре с невзрачным синьором небольшого роста.

– Вот слуга, о котором ты просил. Используй его, я же пошёл отдать указания.

Управляющий ушёл.

– Как тебя звать?

– Тонино, синьор.

– Меня – Юлий, – я назвался на итальянский манер. – Пойди на рынок, купи сарацинского зерна – так называли в эти времена рис – яблок и вина.

– Синьор, всё это есть в дворцовых кладовых.

– Мне сказали, что ты расторопен и не задаёшь глупых вопросов.

Тонино кивнул и ушёл. Теперь мне оставалось только набраться терпения.

Не успел уйти Тонино, как распахнулись двери, и вошёл управляющий, а за ним слуги внесли узкую деревянную кровать, перину и подушку.

– Куда ставить?

Я показал в угол. Следом вошёл слуга, неся два бронзовых ведёрка с чистой водой. Через час прибежал запыхавшийся Тонино – принёс рис, яблоки и кувшин вина.

– Вино-то хоть приличное?

– Отменное, синьор, – уверил Тонино, знающий толк в винах.

Я навёл в серебряной чаше вина пополам с водой и напоил им сына дожа – его звали Эмилио. Надо восполнить обезвоживание организма, иначе возможно сгущение крови, тромбозы, закупорка сосудов и инфаркты внутренних органов.

Эмилио выпил жидкость с жадностью и даже удовольствием.

Часа через два доставили толчёный древесный уголь, серу и морскую воду.

Я ложкой скормил Эмилио чуть ли не половину угля, давая запивать вином с водой. Если моя догадка насчёт хронического отравления мышьяком верна, то надо вывести яд из организма и не дать попасть ему в тело вновь.

В конце процедуры Эмилио взмолился:

– Я не могу уже больше пить!

Я согласился, дал ему передохнуть с полчаса и но потом настоял, чтобы он выпил толчёной серы, опять запивая вином. Конечно, сера не унитиол – препарат, применяющийся при отравлениях тяжёлыми металлами, но сера связывает соли тяжёлых металлов в кишечнике. Конечно, не бог весть что, но лучше, чем совсем ничего.

За день я скормил Эмилио весь уголь.

Дважды слуги приносили еду на подносе, но я не давал её парню и не ел сам, приказав Тонино сварить на воде рис, причём сварить самому и не отлучаться от плиты ни на миг. Рис был тонким и длинным, как для плова, и получился неплохим. Правда, он был коричневатым, неочищенным, да оно так, может быть, и лучше. Буду кормить его сам пищей, купленной слугой на рынке. Так меньше шансов, что подсыплют яд.

Правда, есть ещё и другие способы: например, высыпать немного – щепотку всего – мышьяка над пламенем горящей свечи. Образовавшиеся ядовитые пары тоже сделают своё чёрное дело. Потому я и кровать для себя попросил поставить в комнате наследника, чтобы ночью никто не смог войти незамеченным. Придётся самому и на диете посидеть, и недоспать, но дело сделаю. Конечно, хорошо бы ещё отравителя вычислить, но это уже – дело чести управляющего.

Два дня для самочувствия Эмилио прошли без видимых изменений. Я уж в душе волноваться начал, но на третий день наступило заметное улучшение – прекратились рвота и понос, наследник сел в постели и дрожащей от слабости рукой поел сам – до этого мы его кормили.

Вскоре пришёл управляющий – видимо, Тонино успел доложить о наступившем улучшении. Управляющий выразил надежду на выздоровление и спросил – что ещё надо? Мы оговорили разные мелочи. В случае нужды мне разрешили ходить по дворцу в сопровождении Тонино, а у дверей наследника поставили круглосуточную охрану – двух гвардейцев. Обычно во дворце