Для встречи Ричард выбрал ресторанчик под названием «Ди-Ви-8». Небольшое модное местечко — скорее бар, чем бистро, всего в квартале от Бульвара. Он ждал ее за столиком наверху, в зеленом шелковом костюме и с грандиозным бокалом мартини, в котором плавали сразу четыре оливки.
— Здравствуй, Никки, — произнес Ричард, когда она уселась. Все такой же отталкивающий, каким она его помнила, с каким-то вдавленным лицом и узенькими глазками, которые словно принадлежали одной из тех противно тявкающих собачонок, которых принято носить на руках. Ежик волос топорщился, густо смазанный гелем, а запах одеколона Никки учуяла еще прежде, чем подошла к столу вплотную.
— Ричард? — сказала она с профессиональной улыбкой.
— Что-нибудь выпьешь?
— Скотч с водой.
Ричард подал знак официанту и устроил целое представление, выясняя, какой из имеющихся в наличии сортов самый лучший.
— Как ты узнал, что я снова в городе? — спросила Никки.
— Ну, у меня множество контактов, — беззаботно отозвался Ричард. — Кто-то из них дал мне номер твоего мобильника. Только не спрашивай кто: я очень серьезно отношусь к конфиденциальности.
— К чьей угодно, только не к моей.
— Что ж, это изменится, как только ты начнешь на меня работать. Помнишь, что я говорил о наших клиентах? Они весьма богаты и крепко держатся за свою анонимность. Очень внимательны. Ты мне нравишься, и я думаю, будешь пользоваться успехом, но это, конечно, не означает, что сначала мне не пришлось навести о тебе справки.
— Кажется, тебе и так многое известно.
— Не так уж и многое. Скажем… чем ты занималась с тех пор, как уехала?
— Тем же, чем и обычно, только в других городах.
— Так. А в каких конкретно?
— Дай вспомнить… Де Мойн, Калгари, Сиэтл, потом немного в Портленде…
Ричард вытащил записную книжку и делал в ней пометки.
— Так-так. Работала там на кого-то?
— Нет. Независимость превыше всего.
— Аресты были?
— Нет.
— Не уточнишь сроки?
В самых общих чертах. Никки почувствовала укол раздражения, но подавила гнев; вопрос справедлив. Подумав, она назвала Ричарду приблизительные даты своих перемещений за последние два года. Принесли заказанный напиток, который она встретила с благодарностью.
— Знаешь, что мне здесь нравится? — вдруг сменил тему Ричард.
— Вволю оливок?
Он хохотнул.
— Нет. Дело в картинах. — Он указал на ближнюю стену, где висело громадное полотно. Фоном служили складки черного бархата, как на дешевых картинках, какие можно купить в Мексике, но вместо фигуры матадора, грустного клоуна или большеглазого ребенка картина изображала томного Капитана Крюка. Они постоянно меняются. Многие местные художники выставляют и продают здесь свои работы.
— Ага, настоящий очаг культуры. А теперь позволь мне задать тебе пару вопросов.
— Спрашивай, о чем хочешь.
— Кто за тобою стоит? «Триада»?
— Нет-нет, ничего подобного. Ни «тонгов», ни «триад». Я всего лишь преуспевающий местный бизнесмен.
— Ну да. А кто на тебя работает? Есть такие, кого я знаю?
— Возможно. Я приготовил список с именами нескольких моих девушек; можешь позвонить им, уточнить. Думаю, у них не будет ко мне никаких претензий.
Вынув из кармана сложенный листок бумаги, Ричард протянул его Никки. Она развернула, прочла. Вверху красовалась «шапка»: Эстетский Эскорт Экстаз, а под ней — с десяток имен (без фамилий, разумеется), сопровождаемых телефонными номерами. Какие-то показались Никки знакомыми, но на Бульваре можно наудачу бросить использованный презерватив и угодить им в проститутку по имени Дженнифер или Бренди.
Она осведомилась о расценках и правилах; и те, и другие оказались подходящими. Ричард сказал, что держит в штате адвоката на случай неприятностей, хотя его услуги еще ни разу не понадобились. Все делается на основе выездов к клиентам; девушки никогда не появляются в самом офисе. Налажена система оплаты по кредитным картам, а платежи проходят под невинной вывеской «услуги по доставке». Наличные чаевые девушки оставляют себе.
Все казалось разумным. Ричард не лез за словом в карман и вел себя сдержанно. И все же…
Никки сказала, что все обдумает и свяжется с ним. Он улыбнулся и пожал ей руку, когда она встала, чтобы уйти.
Почему же ей кажется, что здесь скрыт подвох?
Потом Джек направился домой.
«Домом» была квартира на третьем этаже в доме без лифта, расположенном на Коммершал-драйв. Жилье стоило здесь недорого, но дома содержали в порядке; они часто служили декорацией Нью-Йорка в местных фильмах или телевизионных постановках. Брызгал легкий дождичек — практически туман, — который коренные жители Ванкувера игнорируют, считая, что ради него не стоит открывать зонтик.
Джек шел мимо бильярдных, винных погребков, закрытых магазинов, в витринах которых плетеная из конопли одежда чередовалась с африканскими масками и скульптурой. Влажный воздух нес множество приглашений: аромат свежемолотых кофейных зерен зазывал посидеть в кафе для полуночников, запах сыра и пепперони тянул в пиццерию, а латиноамериканский ресторан предлагал окунуться в многоголосый смех под ритм самбы. Джек вдруг понял, что поселился в этой части города не только из-за дешевизны; он выбрал ее, потому что она была живая, здесь все бурлило: люди, продовольствие, товары. Здесь он видел некий потенциал.
Но конечно, и тут имелась своя изнанка. Бродяга с жидкой бороденкой проковылял мимо, обернув плечи запятнанным одеялом. Его глаза были пусты, потрескавшиеся губы безмолвно шевелились, словно он вел беседу с кем-то, кого мог видеть лишь он один. Джек задумался, назовет ли Чарли восприятие этого бездомного «искусством».
Влажный, раскрашенный неоном асфальт. Где-то вдалеке вкрадчиво рокотали электрички, движимые упрятанной в рельсы молнией. Джек почувствовал, как ослабло натяжение его вдруг показавшихся ненужными, неуклюжими мышц; голова приятно гудела от выпитого вина.
Он гадал, что сейчас, в эту самую минуту, делает Никки.
Наверное, можно найти ее, стоит только постараться. У него записаны телефонные номера в нескольких городах, имена ее знакомых. Кого-то, с кем Никки просила связаться в случае, если с ней что- нибудь случится. «Ты ведь делаешь это ради незнакомых людей, так сделай и ради меня, — сказала она. — Пусть люди знают, как я умерла. Почему умерла. То, чем мы занимаемся, — единственная чертова вещь в моей жизни, в которой есть хоть какой-то смысл, и я не хочу в итоге оказаться в какой-нибудь долбаной безымянной могиле».
И добавила: «Если продашь права на экранизацию, пусть меня сыграет Камерон Диас».
Джек миновал эфиопский ресторанчик, южно-американский книжный магазин, итальянский гастроном с огромными банками оливок и связками сосисок в витрине. Несметное множество культур перемешалось на этой улице. Навстречу Джеку и мимо него прошелестел скейтбордист с короткой щетиной на голове, в проклепанной кожаной куртке и мешковатых брюках: во рту — зажженная сигарета, рядом рыскает питбуль. Джек гадал, что думают эти двое о поколении бэби-бумеров.
Лестничные клетки его многоквартирного дома пахли призраками выкуренных косячков и зажаренного лука, но Джек не возражал; это лучше, чем химический запах хвои с оттенком хлорки. Поднимаясь, он слышал, как за закрытыми дверьми квартир мурлычут телевизоры и радиоприемники.
