– Да, я нашла ее в твоих вещах.

– У меня тут нет своих вещей. Они у меня даже книги отбирают.

– Да, отбирают, – Лия посмотрела на томик стихов Ахматовой, лежащий на подоконнике. – Это из тех вещей, что остались дома.

– Я хочу домой.

– Мама, посмотри, пожалуйста.

– Посмотрю.

У мамы красивые руки: по-аристократически изящные, с длинными пальцами и тонкими запястьями. Если не обращать внимания на синяки от ремней… Когда приступ, без ремней никак нельзя, это для ее же блага. Руки красивые, но по-детски неловкие – снимок падает на колени изображением вверх. Мама смотрит на него долгим взглядом, хмурится, что-то вспоминает, а потом начинает кричать…

Крик истошный, вибрирующий на такой высокой ноте, что закладывает уши. А в глазах – чистейший, выкристаллизованный ужас. Этот ужас заразен, от него хочется зажать уши руками, а еще лучше – бежать без оглядки.

Когда в палате появился врач в сопровождении двух санитаров, мама уже билась в конвульсиях на полу, а Лия только и могла, что удерживать ее за плечи, предохраняя голову от ударов.

– Держите ее! – Врач на ходу набирал в шприц лекарство, а Лию тем временем оттерли в сторону санитары. – Руку держите! – Игла вонзилась в вену, и буквально тут же судороги прекратились.

– Вот и все. – Один из санитаров, тот, что удерживал мамины руки, с жалостью посмотрел на Лию: – Испугались? Она последнее время часто такая буйная.

– Все в порядке. – Лия вытерла рукавом мокрое от слез лицо. И ничего не в порядке! Приступ случился из-за нее, из-за того, что она принесла в палату эту чертову фотографию. Она, Лия, во всем виновата.

После укола мамино лицо сделалось безмятежным и умиротворенным, о недавнем приступе говорили лишь испарина на лбу да растрепавшиеся волосы.

– Вы бы ехали домой. – На плечо легла теплая ладонь. – Все равно вы ей больше ничем не поможете. – Врач сунул пустой шприц в карман халата.

– Да, сейчас… Наверное, ее надо на кровать перенести?

– Перенесем, не переживайте.

– А скоро она придет в себя? Можно я подожду?

– Нет смысла, – врач покачал головой, – препарат очень сильный, теперь ваша мама проспит до вечера. Видите, она уже спит.

– Да, спит… Я пойду, мама?

Точно в ответ на ее не то просьбу, не то вопрос васильковые глаза распахнулись и посмотрели на Лию ясным, незамутненным взглядом.

– Беги, дочка, – голос был слабым, чтобы расслышать, Лие пришлось встать на колени перед лежащей на полу мамой. – Он страшный человек. Он ищет тебя…

– Кто, мамочка?

– Я была против, но они меня не послушали, они превратили мою маленькую девочку в чудовище… – Легкий вздох, взмах ресниц, и мамины глаза закрылись.

– Мама!

– Все, она отключилась. – Кто-то мягко, но настойчиво поставил Лию на ноги и развернул лицом к двери.

– Что она говорила? – Лия поймала врача за рукав халата. – Вы понимаете?

– Ничего такого, чему стоило бы придавать повышенное значение. Это всего лишь галлюцинаторный бред. Лия, вам действительно лучше уйти.

– Да, уже ухожу…

– Секундочку! Вы забыли. – Один из санитаров протянул ей снимок. – Это же ваше?

Лия сглотнула подступивший к горлу ком, сунула снимок в сумочку. Доктор считает мамины слова бредом, а бред ли это на самом деле?

Она чудовище?

Да, похоже, что так…

Машину пришлось бросить в одном из дворов, потому что на джипе к пустырю не подъедешь. Монгол включил сигнализацию, поскреб отросшую щетину.

Спрашивается, какой черт занес его на этот пустырь? Сидел бы сейчас с Зубарем в ресторане, обмывал заключенную вчера сделку. Так нет же! Ему захотелось своими глазами увидеть феномен «выжженной земли».

Ладно, в том, что захотелось, ничего удивительного нет, но ведь можно было съездить в старый парк, где все цивилизованно и есть стоянки для машин, а он ломанулся на эту заросшую кустами свалку. Монгол брезгливо поморщился, отфутболил валяющуюся под ногами банку из-под пива и тут же сам себе объяснил, чем пустырь лучше парка.

Во-первых, в парке пожар случился относительно давно, наверное, любопытные уже все там затоптали. А может, и коммунальные службы постарались, перекопали землю, травкой новой засадили. Это ж не дело, когда почти в самом центре города имеется уродливая выгоревшая плешь. Во-вторых, в парке никто не пострадал, смятение подростковых душ не в счет, а вот на пустыре произошло как минимум одно убийство. И Огневушку, опять же, отсюда в морг доставили. Вот и любопытно посмотреть, что тут за аномальная зона такая.

Пожарище Монгол отыскал без труда. Оказывается, ошибался он насчет малолюдности здешних краев. После недавних событий пустырь, похоже, стал местом паломничества для жителей окрестных домов. Во всяком случае, одиноким Монгол себя не чувствовал: то тут, то там слышались голоса, смех и удивленные вскрики.

Феномен «выжженной земли» впечатлял. Прав агент Малдер – есть на что посмотреть и над чем задуматься. Пепелище и в самом деле идеальной круглой формы, точно участок земли накрыли гигантским стеклянным колпаком и затем подожгли. Странно, ничего не скажешь. Странно, но не информативно.

Что конкретно он думал найти на пустыре после того, как тут побывали криминалисты и сотни обывателей, Монгол сам не знал, но где-то в глубине души испытывал злое разочарование. Время убито впустую, и костюм вот испорчен. Монгол наклонился, чтобы отцепить налипший на брюки репейник, когда вдруг увидел это.

Под кустом шиповника, совершенно незаметный с высоты человеческого роста, лежал медный диск с непонятными каракулями и изображением полумесяца. Уж не этой ли вещицей так дорожила Огневушка? Было бы очень неплохо, если бы он не ошибся. Потому что с медальоном у него появился бы рычаг давления.

Монгол сдул с диска остатки земли, поскреб его пальцем, еще раз внимательно рассмотрел. Любопытная побрякушка, какая-то шаманская. Все-то у этой чокнутой девицы нестандартное: и украшения, и манера обольщения, и способ мести…

Он как раз прятал медальон в бумажник, когда почувствовал чужой взгляд. Между лопатками засвербело так, что захотелось почесаться, а затылок стал тяжелый, будто свинцовый. Раньше с Монголом ничего подобного не случалось, и сравнивать ощущения было не с чем, но он точно знал, что вызвало их не простое самовнушение, а именно чей-то взгляд. Причем взгляд недобрый.

Он развернулся резко, всем корпусом, но успел заметить лишь неясную черную тень. Доля секунды – и она растворилась в кустах дикой малины. Однако поганое ощущение, что за ним следят, осталось. Монгол нащупал в кармане пиджака пистолет. Пусть все это больше похоже на паранойю, но с пистолетом последние дни он предпочитал не расставаться. Мало ли с чем или с кем придется иметь дело.

Пистолет удобно лег в ладонь, и Монгол испытал что-то вроде облегчения. Даже если за ним следит какая-нибудь нечисть, все равно с пушкой надежнее. Надо уходить. Огневушке можно позвонить и из машины.

Всю обратную дорогу Монгола не покидало чувство, что за ним наблюдают. Несколько раз он останавливался, вертел головой в поисках своего преследователя, но так ничего не увидел. И только уже подойдя к джипу, краем глаза заприметил странное движение.

Мужчина был высоким и болезненно худым, одетым во все черное. Он стоял на углу дома и не сводил