Кюблер открыл калитку, прошел вдоль огородных грядок и постучал. В домике еще не спали.
Глава пятая
Кавальеро Галеаццо Чиано граф ди Кортеляццо и Букари стоял у зеркального окна просторного, богато отделанного красным деревом салон-вагона и задумчиво смотрел на сменявшиеся пейзажи. Поезд еще на рассвете миновал суровую Верону, днем из-за ремонта локомотива довольно долго задержался во Флоренции и сейчас пересекал знойную Тоскану с ее холмами, узкими плодородными долинами, оливковыми рощами и высокими зонтами пиний на берегу Тибра.
Человек с таким пышным и длинным титулом был невысок ростом и хорошо сложен. Красивое, с правильными чертами лицо графа несколько портили резкие линии, которые накладывали отпечаток холодной расчетливости и самодовольства. Выглядел он значительно моложе своих лет, и только лучи морщин, разбегавшиеся от уголков глаз к вискам, показывали, что граф приближался к сорокалетнему возрасту.
Единственный пассажир салон-вагона несомненно гордился титулом, доставшимся ему от отца – ливорнского землевладельца. Но главное для него было не в этом. Куда большее значение для блистательной карьеры графа имели родственные отношения с дуче: Чиано был женат на старшей дочери Бенито Муссолини, первого человека в Италии. В конце концов, и высокий пост министра иностранных дел являлся следствием этого выгодного и многообещающего родства с дуче.
Задержка во Флоренции раздражала графа – из-за нее он отказал себе в удовольствии побывать в Ливорно. Всегда приятно посетить места, где провел детство, юность, поклониться минувшему. Здесь каждая мелочь вызывает массу воспоминаний, навевает чистую, трогательную грусть об уходящем, о прошлом. Действует как причастие… Иногда стоит почувствовать себя абсолютно невинным, кристально чистым, иногда, но не сейчас!
Кроме всего прочего, графа привлекали в Ливорно другие, более прозаические дела: не прошло месяца, как умер его отец, и Галеаццо Чиано должен был утвердиться в наследстве. Теперь он стал владельцем латифундий, земельным магнатом. Оставалось выполнить лишь некоторые, совершенно обязательные формальности. Они заняли бы немного времени, но задержка во Флоренции нарушила планы.
Чтобы наверстать время, пришлось отказаться от поездки вдоль побережья, выбрать более утомительный, но короткий маршрут – через Тоскану. На побережье, конечно, не было бы такой изнуряющей духоты.
В вагоне стояла жара. Бесшумные вентиляторы почти не охлаждали воздуха, но тем не менее Чиано не решался открывать окна – боялся пыли. Сейчас можно позавидовать прохладе Бреннерского перевала; ночью, когда пересекали Альпы, там было просто холодно.
Однако духота закупоренного вагона, августовский зной и задержка во Флоренции служили только внешним поводом для раздраженного состояния министра иностранных дел. Здесь были другие, более глубокие причины.
Граф Чиано возвращался из Зальцбурга, где он встречался с Гитлером и Риббентропом. Немцы продолжают хитрить и опять ставят итальянского союзника перед совершившимся фактом. В марте Муссолини узнал из газет об оккупации Праги, а сейчас то же самое получается с Польшей. И Риббентроп еще имеет наглость требовать активной помощи со стороны Италии, упрекает в непонимании!..
Риббентроп забыл, что всего три месяца назад он поставил собственноручную подпись на «Стальном пакте». Если так, то возникает вопрос: зачем подписывать секретные пакты? Там черным по белому сказано: обе стороны – Германия и Италия – обязаны предварительно консультироваться по всем вопросам их международной политики. Хорошая консультация – вызвать, как мальчишку, в Зальцбург и сказать: «Мы начинаем войну! Готовьтесь, вы обязаны нам помогать…»
Конечно, обе стороны обязались в случае войны немедленно оказывать друг другу помощь. Он, Чиано, подписал это. Но там есть примечание, на которое теперь Риббентроп не хочет обращать внимания: война будет начата не раньше, как через три года. Через три года, но не через три месяца! Все-таки надо же подготовиться! Граф Чиано хоть и министр иностранных дел, но лучше других знает, в каком состоянии находятся итальянские вооруженные силы. С такими силами можно выступать против Албании, а здесь надо подумать, все взвесить.
Сначала Риббентроп не говорил ни да, ни нет. Он это умеет делать. Рейхсминистр оскорбительно холодно пытался уклониться от разговора о дальнейших планах Германии, но Чиано все-таки сумел вытянуть то, что надо.
Перед обедом два министра гуляли в Клессгеймском парке в Зальцбурге. За деревьями поднималась зубчатая каменная стена, окружавшая замок. От нее веяло прохладой и сыростью. Риббентроп говорил о пустяках, рассказывал историю Клессгейма. В средние века замок принадлежал каким-то епископам Зальцбурга, – Чиано совершенно не интересовало, кому именно, – а теперь Гитлер решил использовать замок для приема особо почетных гостей. Риббентроп распинался: «Господин Чиано наиболее уважаемый среди них». Вспоминал какие-то легенды, вычитанные из истории австрийских замков, явно оттягивая решительный разговор, ради которого Чиано приехал в Зальцбург. Все это нужно было слушать и улыбаться.
Покончив с королем Генрихом Птицеловом, который якобы имел отношение к Клессгейму, рейхсминистр без видимого перехода спросил о здоровье донны Марии, сестры Чиано. Риббентроп придал лицу выражение сочувствия и печали: бедная женщина, сколько страданий ей причиняет болезнь…
Чиано вежливо слушал, поддерживая беседу, стараясь перевести ее в нужное русло. Так они ходили по глухим дорожкам парка, с виду большие друзья, находящие удовольствие в разговоре о пустяках. На шее германского министра иностранных дел блистал итальянский орден Аннунциаты с ярким, как в церковных витражах, изображением картины благовещения господня. Совсем недавно, в день подписания «Стального пакта», Чиано именем короля вручил ему этот высший итальянский орден, знак непорочности и чистоты. Парадоксально: кому приходится давать такую награду! Но, может быть, орден позволит вернуться к теме?
– Вы, кажется, не расстаетесь с королевской наградой? – учтиво спросил Чиано. – Не правда ли, это наиболее красивый из орденов?
– О да! Признаюсь, мне он очень нравится, и я горжусь им. Геринг завидует мне. Вы знаете его слабость…
Граф Чиано знал об инциденте, разыгравшемся сразу после церемонии. Геринг прослезился от огорчения, что орден достался не ему, а Риббентропу. Маккензен, германский посол в Риме, конфиденциально, но не без умысла рассказал об этом графу Чиано. Посол намекнул, что Геринг обижен:
