— Служивый, закурить не найдется?

В дверь просунулась голова солдата. Гаркуша жестом повторил просьбу. Солдат отрицательно покачал головой, что-то сказал и затворил дверь.

— Нет так нет, — отказ не огорчил Гаркушу. — Хорошо хоть не ударил. Так-то жить можно. Помяни мое слово, с нами еще не так будут цацкаться… Ну и натравил я им!

Оказалось, что показания Гаркуши попали в самую точку.

На другое утро арестованных отправили на подводе в Овидиопольский жандармский легион с казенным пакетом, в котором лежал протокол допроса Ивана Гаркуши и препроводительное письмо вместе с актом о задержании арестованных:

«Мы, жандарм плутонер Орхей, начальник жандармского поста Маяки Овидиопольского жандармского легиона во время несения патрульной службы в с. Маяки обнаружили Гаркушу и Медерера, оба Иваны, которые по причине голода вышли из катакомб и бродяжничали по селам…

Гаркуша подробно знает расположение катакомб возле Одессы.

С настоящим актом препровождаются личности арестованных для дальнейшего расследования».

Из Овидиопольского жандармского легиона Гаркушу и Медерера незамедлительно отправили в Одессу в центр № 3 ССИ, которым управлял подполковник Пержу.

Среди материалов дела «Операция „Форт“ в отдельной папке хранятся трофейные документы, захваченные в разное время в конце войны при наступлении советских войск. Написанные рукой врага, они также рассказывают о минувших событиях многолетней давности.

Вот копия с использованной и случайно уцелевшей копирки, найденной среди ненужных бумаг, брошенных второпях где-то за шкафом одесского отделения сигуранцы. Работникам Смерш пришлось немало потрудиться, прежде чем прочитать служебное донесение полковника Пержу из румынской разведки. Здесь же приложен и оригинал копирки — прозрачно-лиловые строки находят одна на другую и порой сливаются в сплошные белесые полосы.

Донесение было адресовано начальнику главного управления полиции в Бухаресте генералу Кристеску:

«Господин генерал! Имею честь направить лично вам в отдельных наиболее существенных выдержках собственноручные показания арестованной нами Галины Марцишек, находившейся в группе НКВД, оставленной в городе для разведывательно-диверсионной работы против румынских войск его величества короля Михая I».

«…по требованию следователя сигуранцы сообщаю о себе следующее: Я, Галина Павловна Марцишек, в двенадцать лет начала работать на отборке угля на каменноугольной шахте. В 1917 г. отец увез семью в Таврическую губернию. Он имел высшее образование, но работал простым рабочим, потому что скрывался от царской полиции. Умер он в 1918 году.

…Остаться в подполье для борьбы с румыно-немецкими властями мне предложили в начале войны. В подполье осталась добровольно, без принуждения. Изъявила согласие умереть за Родину, которая по- прежнему мне дорога и сейчас.

Передо мной стояла задача быть связной и разведчицей в городе, но планы изменились, и мы перешли в катакомбы. Впервые я вышла на связь в городе через два-три дня после прихода румынских войск… Задача была — найти Петра Бойко, или Бойченко, точно фамилии не помню, и получить от него какие-то сведения. Связаться с ним не удалось — перепутала адрес. Вторичная попытка связи тоже не удалась. После этого по неизвестным мне причинам меня заменили ныне расстрелянной связной Тамарой Межигурской.

Вторично попала в город только весной 1942 г. Ходила туда по хозяйственным надобностям. Наш радист заболел и нуждался в свежих продуктах. Я пошла к его двоюродной сестре Анне Копейкиной, но та отказалась меня принять. Тогда я продала свои вещи и купила продуктов, в отряде сказала, что принесла от сестры. Так я поступала несколько раз — тайно выносила свои вещи и продавала на Новом базаре. Мне хотелось сделать приятное, доставить больному радость тем, что родные помнят о нем, заботятся.

У Анны Копейкиной была еще раз, но она меня прогнала, не разрешила переодеться и отдохнуть. Даже пригрозила…

…и сейчас говорю, что шла в подполье по идейному убеждению, без принуждения, с полным сознанием важности принятых на себя обязательств, шла, верная присяге служить Родине, готовая заранее отдать жизнь борьбе, не считаясь с лишениями или смертью.

Просить у вас пощады, молить о жизни не буду. Готова умереть за Родину, даже если сейчас моя смерть не принесет ей никакой пользы».

Второе письмо, найденное где-то в Бухаресте, также написано подполковником Пержу и адресовано все тому же генералу Кристеску:

«Достопочтенный и уважаемый генерал Кристеску!

После прибытия в Одессу, согласно вашему благосклонному распоряжению, следственной группы под руководством господина майора Иона Курерару, дела с устранением красных преступников, благодарение Всевышнему, пошли успешнее. В подтверждение при сем направляю Вам копию оперативного донесения в управление Вултурул, которое Вам будет интересно прочесть.

Передайте наилучшие пожелания Вашей супруге и скажите, что брат ее в поте лица трудится в столице Транснистрии во славу нашего маршала. Шлю ей нежнейшие братские поцелуи.

С уважением, всегда преданный Вам подполковник Пержу».

К письму подколото оперативное донесение, адресованное неизвестному Салванеску.

«Господин Салванеску! В дополнение к ранее посланному оперативному донесению о ликвидации подпольных советских банд в городе сообщаю:

Наиболее многочисленными подпольными организациями здесь являются группы, оставленные НКВД. В качестве руководителей этих групп и организаций из Москвы были посланы испытанные, опытные энкавэдисты из центрального аппарата НКВД. Пока нам удалось установить несколько таких групп.

1. В начале декабря минувшего 1941 года нами обнаружена подрывная партизанская организация под руководством Кузьмина — бывшего руководящего сотрудника Одесского НКВД. Преступники укрылись в так называемых Дальницких катакомбах. При этой преступной группе находится особоуполномоченный центрального аппарата НКВД, присланный из Москвы, под фамилией Гласов. Точно его фамилия не установлена. Численный состав группы также не установлен.

15 декабря 1941 года мне удалось установить связь с упомянутым Кузьминым. Под нашим контролем ему написано письмо, которое было переправлено в катакомбы. Наша игра с Кузьминым не раскрыта. Ведется активная переписка. От Кузьмина к настоящему времени получено семнадцать писем.

Связь с Кузьминым сейчас находится в такой стадии, что ее нельзя дальше продолжать без риска. Наступило время принять решительные меры по уничтожению Кузьмина вместе со всей его группой, что можно сделать путем газирования катакомб, либо склонив Кузьмина сложить оружие и покинуть катакомбы.

У нас имеется два варианта решений.

Первый вариант. Внезапно напасть на катакомбистов, частью уничтожить, а остальных захватить и вывести на поверхность. Это можно сделать на основании того, что Кузьмин в своем последнем письме требует, чтобы вся его группа, находящаяся на поверхности, укрылась с оружием у него в катакомбах.

Второй вариант. Направить очередное письмо Кузьмину, раскрыв ему действительное положение, что вся, его группа арестована нами, что мы его просто шантажировали и теперь предлагаем ему сдаться, что будем относиться к нему великодушно, как к пленному.

Оба эти варианта мы изучаем, а пока продолжаем переписку с Кузьминым. Его основная группа располагается в катакомбах района Дальник.

2. Начиная с 20 января 1942 года на основании агентурной разработки нами обнаружена подрывная организация, руководимая неким Бадаевым (Носовым). Она располагается в катакомбах в районе села Нерубайское. Как установлено, Бадаев послан из аппарата НКВД в Москве, в его распоряжение находятся лица, посланные одесским обкомом партии.

В катакомбах еще имеются и другие мелкие группы, которые скрываются в каменных карьерах. Партизан и советских диверсантов поддерживают жители сел Нерубайское, Усатово, Фомина Балка, Кривая Балка и