рыжеволосым. Да принеси же всем стулья, ты, безмозглый идиот! — повернулся Вульфер к слуге. — Всем шестерым! И подай мне еще хлеба.

Вульфер собирался бежать, спасаясь от войны, назревавшей между Гутредом и датчанами, и весь двор архиепископа был забит повозками, быками и вьючными лошадьми. Сокровища его большой церкви сейчас укладывали и упаковывали, чтобы переправить в какое-нибудь надежное место.

— Король Гутред забрал с собой святого Кутберта, — сказал архиепископ, — потому что такова была назначенная Эльфриком цена. Ему нужен труп святого не меньше, чем молодая жена. Надеюсь, старикан еще не выжил из ума окончательно и вспомнит, в кого именно ему следует втыкать свой член.

Я понял, что мой дядя стремится обрести могущество. Гутред был слаб, но обладал великим сокровищем — трупом святого Кутберта, и если Эльфрик сумеет заполучить его, то станет защитником всех нортумбрийских христиан. Ну а заодно сможет заработать небольшое состояние на пожертвованиях пилигримов.

— Выходит, Эльфрик возрождает Берницию, — проговорил я. — Пройдет немного времени, и он станет величать себя королем.

Вульфер посмотрел на меня с удивлением: похоже, он считал меня законченным дураком.

— Ты прав, — сказал он, — и две сотни копейщиков, которых пришлет господин Эльфрик, пробудут с Гутред ом всего лишь месяц. Потом они вернутся домой, а датчане поджарят Гутреда на огне. А ведь я его предупреждал! Я говорил, что мертвый святой стоит больше двух сотен копейщиков, но король пребывал в таком отчаянии, что согласился. Словом, если вы хотите его увидеть, лучше езжайте на Север.

Вульфер принял нас, потому что мы были посланниками Альфреда, но не предложил нам ни еды, ни крова и явно хотел поскорее избавиться от непрошеных гостей.

— Езжайте на Север, — повторил он. — Может, вы еще найдете этого глупца живым.

Мы отправились обратно в таверну, где нас дожидались Стеапа и Брида, и я проклял трех прях, которые плетут нити наших судеб: они позволили мне приблизиться к заветной цели, а потом оставили с носом. Гизела уехала четыре дня назад, этого времени с лихвой хватало, чтобы добраться до Беббанбурга, а когда ее брат получит поддержку Эльфрика, датчане, скорее всего, устроят мятеж. Хотя последнее меня не особенно волновало. Я думал только о Гизеле.

— Мы должны отправиться на Север, — сказал Беокка, — и найти короля.

— Как только ты появишься в Беббанбурге, мой дядя мигом тебя убьет, — ответил я.

Когда Беокка бежал из Беббанбурга, то прихватил все пергаменты, доказывавшие, что я истинный хозяин этих земель, и Эльфрик, зная, что сделал священник, вознегодовал и поклялся ему отомстить.

— Если Эльфрик беспокоится о спасении своей души, он не убьет священника, — возразил мне Беокка. — И вдобавок я посол! Он не посмеет тронуть королевского посла!

— Пока он в безопасности в Беббанбурге, — вставил Рагнар, — он может делать все, что пожелает.

— Возможно, Гутред и не добрался до Беббанбурга, — заметил Стеапа.

Я так удивился, что этот великан вообще заговорил, что как-то не обратил внимания на его реплику. И все остальные, похоже, тоже не обратили на нее внимания, потому что никто не ответил.

— Если они не хотят брака этой девушки с Эльфриком, — продолжал Стеапа, — то постараются всячески помешать этому.

— Кто «они»? — не понял Рагнар.

— Датчане, мой господин, — пояснил Стеапа.

— А Гутред вынужден путешествовать медленно, — добавила Брида.

— Почему? — спросил я.

— Ты же сам сказал, что он везет с собой труп Кутберта.

В душе моей проснулась надежда. А ведь Стеапа и Брида правы! Гутред, может, и намеревался добраться до Беббанбурга, но с трупом святого быстро не поскачешь, а датчане наверняка захотят его остановить.

— Однако вполне возможно, что Гутред уже мертв, — сказал я.

— Есть только один способ это выяснить, — заключил Рагнар.

Мы выехали на рассвете следующего дня и изо всех сил скакали по римской дороге. До сих пор мы старались беречь лошадей Альфреда, но теперь нещадно гнали их, хотя нас по-прежнему задерживал Беокка.

Потом, на исходе утра, снова начался дождь. Сперва мелкий, вскоре он сделался достаточно сильным, чтобы земля стала предательски скользкой. Поднялся сильный ветер, причем дул он в лицо. Вдалеке прогремел гром, и дождь припустил еще пуще. Мы все были забрызганы грязью, насквозь промокли и замерзли до мозга костей.

Деревья раскачивались, роняя последнюю листву под порывами ветра. В такой день хорошо сидеть дома, греясь у очага.

А потом мы увидели у дороги первые трупы. Раны двух обнаженных мужчин омывал дождь, так что кровь уже не текла. Рядом с одним из убитых валялся сломанный серп.

Еще три трупа обнаружились в полумиле к северу, у двоих убитых на шее висели деревянные кресты — значит, они были саксами. Беокка перекрестил погибших.

В свете молнии, полоснувшей над холмами на западе, Рагнар указал вперед, и я увидел сквозь пелену дождя придорожное селение. Несколько низких домишек, какое-то строение, похожее на церковь, и господский дом с высоким коньком крыши, обнесенный деревянным палисадом.

У палисада было привязано с десяток коней, а когда мы появились из пелены дождя и ветра, из ворот выбежала дюжина мужчин с копьями и мечами. Они вскочили на коней и галопом поскакали по дороге нам навстречу, но замедлили ход, увидев у Рагнара и у меня на руках браслеты.

— Вы датчане? — прокричал Рагнар.

— Датчане!

Они опустили мечи и повернули коней, чтобы поехать рядом с нами.

— Вы видели поблизости каких-нибудь саксов? — спросил один из них Рагнара.

— Только мертвых.

Мы разместили лошадей в одном из домов: чтобы расширить вход и ввести животных внутрь, пришлось стащить вниз часть крыши. В доме обнаружилась семья саксов: хозяева в ужасе отпрянули от нас. Женщина заскулила и протянула к нам руки в безмолвной мольбе.

— Моя дочь больна, — сказала она.

Девочка, дрожа, лежала в темном углу. Она выглядела не столько больной, сколько перепуганной.

— Сколько ей лет? — поинтересовался я.

— Думаю, одиннадцать, мой господин, — ответила мать.

— Над ней надругались? — спросил я.

— Целых четверо мужчин, мой господин, — вздохнула женщина.

— Теперь девочка в безопасности, — сказал я и дал хозяевам монеты, чтобы оплатить починку крыши.

Мы оставили слуг Альфреда и двух человек Рагнара охранять лошадей, а сами присоединились к датчанам в большом зале дома. Посреди помещения в очаге неистово пылал огонь.

Люди, собравшиеся у очага, подвинулись, давая нам место, хотя их и удивило, что мы путешествуем в компании христианского священника.

Присутствующие подозрительно разглядывали перепачканного и взлохмаченного Беокку, но Рагнар выглядел настолько явным датчанином, что они ничего не сказали. Браслеты на руках моего друга (такие же носил и я сам) указывали на то, что он датский воин, причем самого высокого ранга.

Рагнар произвел такое сильное впечатление на предводителя собравшихся здесь людей, что тот даже слегка поклонился ему.

— Я Хакон из Онхрипума, — представился он.

— Рагнар Рагнарсон, — назвал свое имя мой друг.

Он не представил ни Стеапу, ни меня, но кивнул в сторону Бриды: