опасной точки. Плавучая батарея, видел Киллик, это гарантия победы. Американец кивнул. — Это можно сделать.
— На рассвете? — спросил Кальве.
Киллик достал сигару.
— Это можно сделать, но я это делать не стану. Я дал обещание не сражаться против британцев. Возникла мертвая тишина, нарушенная очередным выстрелом гаубицы, который сбросил с крыши амбара еще больше пыли и соломы. Киллик пожал плечами. — Я сожалею, джентльмены.
— Обещание? — презрительно повторил Дюко.
— Да, обещание, — повторил Киллик. — Майор Шарп сохранил мне жизнь в обмен на такое обещание, — американец улыбнулся, — и такое обещание, как и обещание, данное женщине, следует выполнять.
Легкомыслие Киллика поразило Дюко.
— Обещание, данное дикарям можно не выполнять. Вам следовало бы знать об этом.
— Значит, по этой причине вы не прислали мне медные листья, — Киллик с неприязнью посмотрел на Дюко. — Не учите меня, майор, как надо выполнять обещания.
Медные листы так и не прислали, но шхуну залатали древесиной и залили смолой. Эту работу сделали быстрее, чем Киллик даже смел надеяться.
Мачты и реи снова водрузили на место. Паруса подвесили. «Фуэлла», выглядящая мертвой и сожженной, снова была на плаву.
В то самое утро, когда французы умирали у ворот форта, «Фуэллу» лебедками вытащили из грязи. Она снова стояла на воде. В одно мгновение неуклюжий каркас снова стал легким судном, подрагивающим от волн и ветра. Под бушпритом снова установили носовую фигуру. На борт погрузили мясо, воду, хлеб, вино и овощи. Залатанное днище обследовал плотник, и хотя в корпус проникла вода, плотник заявил, что насосы легко справятся с этой проблемой.
— Так что, генерал, — сказал Киллик, — «Фуэлла» встанет завтра на якорь в заливе, но не сделает ни выстрела. Я дал обещание.
Кальве, страстно желая, чтобы «Фуэлла» приняла участие в сражении, улыбнулся. — Майор Шарп лишился чести, капитан Киллик, когда решил использовать известь против моих солдат. Так что вы можете считать себя свободными от любых обещаний, данных ему.
Киллик, уже выразивший недовольство из-за использования извести, покачал головой. — Полагаю, мне лучше судить, должен ли я выполнять обещания или не должен, генерал.
— Вы же не военный человек, — Пьер Дюко, невзирая на малый рост, обладал властным голосом, — и по вашему собственному заявлению, мистер Киллик, вступили в переговоры с врагом. Я полагаю, вы не желаете провести много времени, отвечая на вопросы французских властей. — Киллик промолчал. Остальные французские офицеры, даже Кальве, смутились от этой угрозы, но Дюко, почувствовав превосходство над высоким американцем, улыбнулся. — Если мистер Киллик не предоставит обоснований того, зачем он находится на французской земле, я своей властью потребую у него объяснений.
— Объяснений… — начал Киллик.
Дюко прервал его.
— Лучшим объяснением будет стреляющий на рассвете корабль. Вы обещаете мне, мистер Киллик, что вы будете там? Или мне следует начать расследование в отношении вас?
Американец вспыхнул.
— Я попал в плен, ты, маленький мерзавец, потому что добровольно вызвался защищать ваш гребаный форт.
— И вы не потеряли ни единого человека, — с улыбкой сказал Дюко, — и вас выпустили буквально через несколько часов. Я думаю, эти обстоятельства требуют выяснения.
Киллик взглянул на Кальве, но увидел, что генерал ничего не может противопоставить этому худому майору в очках. Американец пожал плечами.
— Я не могу быть там на рассвете.
— В таком случае я прикажу вас арестовать, — сказал Дюко.
— Я не могу быть там на рассвете, ты, ублюдок, — прорычал Киллик, потому что прилив не позволит. Мне нужно сначала пройти по мелководью двадцать миль. Разве что вы прикажете арестовать Бога, и он сделает преждевременный прилив. — Он с вызовом посмотрел на Дюко, затем опустил взгляд на карту. — Через час после рассвета, не ранее.
— Значит через час после рассвета, — безжалостно сказал Дюко, — вы встанете на якорь рядом с фортом и начнете обстреливать стены? — Он увидел в глазах Киллика надежду и понял, что это вызвано тем, что, оказавшись на палубе своего корабля, Дюко не сможет иметь над ним власти. — Дайте мне обещание, мистер Киллик, дайте обещание. Дюко достал клочок бумаги и куском угля нарисовал крупные буквы, которые гласили, что Киллик незаконно вступил в сношения с врагом, и в оправдание этого «Фуэлла» будет обстреливать крепость, пока враг не сдастся. Он протянул бумагу Киллику. — Ну?
Киллик знал, что если он не подпишет эту бумагу, то Дюко его арестует. Лайам Догерти не поплывет без Киллика, и «Фуэлла» останется в заливе как заложник прихоти Дюко. В полной тишине американец взял бумажку и накарябал свое имя.
— Через час после рассвета.
Торжествующий Дюко засвидетельствовал подпись.
— Вам лучше приступить к приготовлениям, мистер Киллик. Если вы нарушите обещание, я в свою очередь обещаю вам, что во всей Америке люди узнают, что Киллик бросил союзников и трусливо сбежал от драки. Неприятно, когда твое имя запомнят как имя предателя. Первым был Бенедикт Арнольд, а за ним Корнелиус Киллик. — Пару секунд он смотрел Киллику в глаза, затем американец смиренно кивнул.
Выйдя из амбара, Киллик с чувством выругался. Пушки продолжали стрелять, а на землю упали первые тяжелые капли ливня, надвигающегося с севера. Американец знал, что этот ливень продлится всю ночь и после него будет труднее стрелять из мушкетов и винтовок. У французов теперь есть преимущество, зачем им нужен еще и корабль?
— Что вы намерены делать? — спросил его Лассан.
— Бог знает. — Киллик швырнул окурок сигары в грязь, и его тут же подхватил часовой. Американец взглянул на форт, из которого поднимался дым с каждым разрывом снаряда. — Что хуже, Анри: предать врага или предать союзника?
Анри Лассан пожал плечами. Он ненавидел Дюко за то, что тот сделал.
— Я не знаю.
— Я подумываю, чтобы стрелять с перелетом, — сказал Киллик, — и надеюсь, майор Шарп простит меня. Он помолчал немного, думая о том, что сейчас творится в форте, в который неумолимо падали снаряды. — Ублюдок мой враг, Анри, но он все же мне нравится.
— Боюсь, что если дело пойдет так, как сейчас, — сказал Лассан, — то завтра в это же время майор Шарп будет мертв.
— То есть неважно, как я поступлю? Американец снова посмотрел на крепость. — Вы верите в молитву, друг мой? Может, помолитесь за мою душу?
— Я уже молюсь за нее, — ответил Лассан.
— Ибо я сегодня торговал честью, — тихо произнес Киллик. — До свиданья, друг мой! До рассвета.
Так у французов появились два помощника: дождь и американец, и их победа стала делом решенным.
За час до полуночи первые камни из стен возле ворот начали падать в ров. Каждый выстрел крошил камни и все сильнее повреждал тротуар над воротами. Фредриксон с затененным фонарем взобрался на стену перед воротами, чтобы обследовать разрушения. Вернулся он весьма озабоченным. — Скоро рухнет. Дерьмовая работа.
— Дерьмовая? — спросил Шарп.
— Камни уложены неправильно. Фредриксон переждал выстрел очередного ядра и продолжил, — камни вырублены в каменоломне по вертикали, и уложены горизонтально. Из-за этого внутрь проникает