Ночное небо расчертила молния, осветив на мгновение темные воды залива. Ветер бушевал всю ночь, но на рассвете все затянуло облаками, ветер странным образом поутих, и стало теплее. Патрик Харпер, выскабливая затупившейся бритвой щетину на лице, объявил, что это уже повеяло весной. — Малышу сегодня исполняется два месяца, — сказал он Шарпу.

— И лучше, если бы ты остался в батальоне, — рявкнул Шарп.

— Ни за что! — Харпер был непреклонен. — Корабли вернутся, сэр, точно вам говорю.

Одного из раненых поставили на западную стену, наблюдать за морем и возможным приходом кораблей, а другого — на восточную стену, чтобы следить за приближением противника. Двоих немцев из роты Фредриксона, надежных парней, послали на захваченных лошадях вглубь страны за любыми новостями, которые они смогут раздобыть. Еще одного человека, молчаливого капрала с суровым лицом, отправили на юг на лучшей из лошадей.

— Жалко будет его потерять, — сказал Милашка Вильям, — но если он успеет за три дня, мы будем спасены. Этот человек, доброволец, вызвался пробраться сквозь вражеские войска и принести британской армии новости о том, в какое затруднительное положение попали люди Шарпа. Шарп сомневался, что они его когда-либо еще увидят этого капрала, но возможностью того, что корабли отправят со спасательной миссией на север, нельзя было пренебрегать.

Спокойная теплая погода подняла дух людей. Мундиры, промокшие за последние дни, развесили на просушку на стенах форта, придав крепости Тест-де-Бюш какой-то домашний уют. Морские пехотинцы Палмера, раздевшись до пояса и взяв у крестьян топоры, отправились в лес рубить деревья и таскать их в форт для растопки и баррикад. Мелкие лодки разломали и притащили доски в форт. Каждую емкость, способную удерживать воду, от бочек до кастрюль, наполнили водой и поставили в выжженный опустевший склад боеприпасов.

Спрашивать мнение французов просто не было времени. Все дома обшарили в поисках еды, пороха и оружия. Копченые окорока и ветчину перенесли в форт, скот зарезали на мясо, также в форт перенесли спрятанные запасы озимых.

К одному зубцу стены форта, между двумя амбразурами, прикрепили очищенный от веток и коры ствол сосны. Это была самая высокая сосна в роще, и теперь на ее верхушке развевался флаг.

Это был не настоящий британский флаг, у людей Минвера не оказалось довольно голубой ткани, чтобы сшить правильный. Это был флаг Англии; сделанный из рукавов мундиров морских пехотинцев красный крест Святого Георга, и пришитый на белую ткань, бывшую ранее скатертью в доме главного таможенного инспектора в Ле-Муле. Красный крест на белом фоне, флаг того, кто победил дракона, и хотя лишь немногие из людей Шарпа — выходцы из Германии, Ирландии, Уэльса или Испании — были лояльны Англии, флаг был очень полезен. Он развевался на ветру и был сигналом для любого, кто его видел, что в форте находятся британцы.

Делом Шарпа была оборона. Четыре стены, по углам форта возвышались башенки, предназначенные лишь для укрытия часовых от дождя, но зато они удобно блокировали проход из одной стены в другую. Солдат, пожелавший пройти с северной стены на восточную, должен был пройти через две двери на северо-восточной башенке и, чтобы ускорить проход, Шарп приказал соорудить из досок мостки и положить их по диагонали на стены в обход башенки.

Внутренний двор не был квадратным, его очертания были сформированы строениями, находившимися под стенами. Сожженные бараки заполняли территорию на северо-восточном углу, а гарнизонные посты и жилые помещения находились в юго-западном углу. Брешь между ними грубо, но плотно завалили срубленными сосновыми стволами. Если бы враг проник во внутренний двор, то оказался бы перед стеной из шершавых сосновых бревен.

Самой большой проблемой были боеприпасы. Лейтенант Фитч, посланный посчитать заряды, вернулся к морским пехотинцам и хмуро доложил, что на каждого приходится не более тридцати выстрелов. Стрелки, всегда бравшие в сражение больше зарядов и пуль, имели более шестидесяти на каждого, а всего в форте было менее девяти тысяч зарядов. Батальон может выпустить столько за пять минут сражения, но Фредриксон, произведя штыком на стене батальона некие вычисления, только хмыкнул.

— Я считаю, что у нас довольно патронов для восемнадцати минут драки. А потом придется швыряться ваксой.

— У нас в рожках есть порох, — Шарп имел ввиду прекрасного качества порох, который каждый стрелок носил в рожке. Этот порох хранили для особых случаев, порох в обычных зарядах не годился для снайперской стрельбы, но Шарп знал, что даже если отыщутся запасные пули, то этого дополнительного пороха из рожков хватит на шесть-семь сотен выстрелов.

Так что на поиски пороха было послано много людей. У некоторых крестьян были ружья, поэтому должен был найтись и порох, и Шарп дал людям разрешение в поисках тайников хоть рушить стены. Им повезет, думал он, если удастся удвоить количество боеприпасов, или же придется изыскивать иные средства убийства французов.

Лейтенант Фитч усадил дюжину солдат обстругивать сосновые колья, которые вбили в ров. Эти колья, остро заточенные ножами и байонетами, хитро спрятали под водой в тех местах, которые Шарп считал наиболее вероятными для прорыва французов. Над кольями сложили кучи булыжников, которые везде валялись благодаря взрывам. Булыжник, сброшенный с амбразуры, убьет человека столь же верно, как и пуля, хотя камни и были жалким оружием против тех, кто полезет с востока.

— Может, они и не придут, — произнес Патрик Харпер.

— У них не может здесь быть много войск, — с надеждой сказал Шарп.

— Выходит, два дня назад мы дрались с призраками, сэр? — невинно сказал Харпер, — и выходит, что эти крошки нам уже и не требуются, — он хлопнул ладонью по одной из двух двенадцатифунтовых пушек, вытащенных изо рва. Харпер взял на себя ответственность подготовить ее к сражению. И хотя в настоящее время не было пороха даже на один выстрел из пушки, Харпер молился, чтобы его раздобыли в деревне. Как и многих пехотинцев, его восхищали пушки, и он отчаянно хотел, чтобы хоть одна из них могла выстрелить. С мягкостью, удивительной в таком большом человеке, и цепкостью, которую Шарп и ранее подмечал в ирландце, Харпер узким шилом пытался выковырять железный стержень из запального отверстия.

— Можно ли это починить? — спросил Шарп.

Харпер помедлил с ответом, как бы давая понять, что работа бы шла быстрее, если бы офицеры не задавали глупых вопросов, затем пожал плечами.

— Я починю ее, даже если работа займет весь день и всю ночь, сэр.

К полудню Шарп страстно желал, чтобы пушки подготовили к бою, ибо лейтенант Минвер нашел клад. В сейфе в здании таможни в Ле-Муле он нашел восемь бочонков черного пороха.

— Он слишком загрязнен, сэр, — с сомнением сказал Минвер.

Шарп взял пальцами щепотку пороха. Это был старый порох, он пах сыростью, и это был худший сорт черного пороха; он был сделан из отходов хорошего пороха и немного улучшен угольной пылью, но все же это был порох. Он подсыпал малость пороху на полку своей винтовки, ударил кремнем и порох вспыхнул. — Перемешайте его с другим захваченным порохом. Молодец, лейтенант.

В часовне устроили лабораторию, где трое человек рвали листы из остатков книг Лассана, скручивали