— Огонь! — Фредриксон, молодчина Фредриксон все понял. Он выстроил свою роту в два ряда, вывел их из-под прикрытия деревьев и теперь, с расстояния в шестьдесят ярдов, выдал залп по вражескому флангу.

Этот залп, вместе с атакой Шарпа, сломал французов. Как только какой-нибудь француз видел малочисленность атакующих, враг появлялся с другой стороны и другой голос приказывал атаковать, а вид байонетов, как и очень часто до этого, вызвал панику.

Французские пехотинцы, в большинстве своем совсем молодые рекруты, не выдержали и побежали. Офицер колотил их эфесом шпаги, но французы беспорядочно отступали. Офицер повернулся, вытащил пистолет, но в живот ему ударила пуля, он согнулся, широко открыв глаза, и один из стрелков Фредриксона схватил уздечку, когда офицер свалился на холодную землю.

— Собраться позади первого фургона! — крикнул Шарп Палмеру когда они побежали вперед. Строй морских пехотинцев поломался из-за того, что людям приходилось переступать через мертвых и умирающих людей. Харпер, не переносивший страданий гибнущих животных, поднял пистолет упавшего офицера и выстрелил голову раненой лошади, отчаянно ржавшей от боли.

Выстрелом из карабина спешившийся кавалерист застрелил одного пехотинца. Люди Минвера застрелили кавалериста, сразу шесть пуль ударили в него, и он упал на траву как тряпичная кукла.

Под фургоном прятались дезертиры. У одного все еще был мушкет и Шарп, думая, что тот заряжен, ударил по нему палашом, выбив из рук. Парень в ужасе закричал, но Шарп уже шел дальше, перепрыгнув через труп в голубом мундире. А впереди огромная масса французских пехотинцев, спотыкаясь и падая, в панике отступала. Из кареты высунулся офицер и что-то им закричал, и некоторые, самые смелые, остановились, развернулись и снова встали в линию.

— Капитан Фредриксон!

— Я вижу их, сэр!

Шарп перебежал за фургон. С левой стороны дороги, где скрывались люди Минвера, целая рота французов встала в три шеренги.

— Шестидесятый! — Шарпу пришлось прокричать дважды, потому что первый выкрик совпал с залпом людей Фредриксона. — Атака с фланга! Атака с фланга!

Пехотинцы Палмера тяжело дышали. У нескольких из них байонеты были окрашены красным, другие добивали французов, сидящих под тяжелыми фургонами, но Палмер втолкнул их в линию и приказал зарядить мушкеты.

Французы дали залп первыми.

Расстояние было примерно семьдесят ярдов, довольно далеко для мушкетов, но два морских пехотинца упали, третий закричал, а остальные продолжали работать шомполами, утрамбовывая порох и пули. Шарп подумал, что пехотинцы применяют деревянные шомпола потому, что железные бы быстро заржавели, но быстро отбросил эти неуместные мысли, ибо вражеские пули врезались в доски фургонов. Отставшие из первой роты присоединились к первым французам, пока те начали перезаряжать свои мушкеты.

— Целься! — закричал Палмер.

— Не стрелять! Не стрелять! — Шарп встал перед морскими пехотинцами. Он придал голосу твердости. Есть время, когда надо поднять людей в драку, а есть — когда надо их успокоить. — Пехотинцы наступают! Маршем! Вперед! — Шарп отвел пехотинцев по левую сторону от фургонов, оставив Фредриксону правую сторону.

Стрелки Минвера показались на левом фланге французов, люди в зеленых куртках возникли из-за деревьев и строений фермы, каждый прикрывал своего напарника, и их огонь пощипал фланг французской роты.

Французский офицер глянул влево, раздумывая, не развернуть ли несколько человек и не ударить ли по стрелкам, затем посмотрел вперед, на наступающих красномундирников.

Это было не бездумное продвижение вперед, а медленное, уверенное наступление. Шарп хотел уменьшить дистанцию, чтобы мушкетный залп стал убойным. Он следил за маневрами противника. Блестящие, новенькие шомпола сверкали, поднимаясь из стволов. Он слышал звук, с которым они входили в стволы мушкетов, зажатых коленями.

— Пехотинцы! Стой!

Сапоги наступающих людей грохнули по мостовой. Звук этот был необычайно громким.

Люди Минвера все еще стреляли, их пули постоянно бились во фланг французов. Пули из карабинов, из которых стреляли спешившиеся кавалеристы, свистели мимо Шарпа. Бык, не замечающий резни вокруг, мочился на дорогу и резкий запах ударил в ноздри Шарпу.

— В середину! Целься! — Шарп специально медлил с залпом. Он хотел, чтобы французы увидели смерть перед тем, как она придет. Он хотел, чтобы они испугались.

Линия морских пехотинцев подняла мушкеты и уперла их в плечи. Один или двое еще не взвели курки, затем оттянули их назад, и этот щелчок прозвучал как предвестие.

Шарп прошел на фланг морских пехотинцев и поднял палаш. Некоторые французы заряжали мушкеты, но большинство просто нервно глядело на тонкую линию красномундирников, которые, казалось, медлили. Шарп хотел дать время воображению французов.

Подошел Харпер и встал неподалеку от Шарпа. Его винтовка была заряжена, и он ждал приказа. Для Харпера все французы были просто мальчишками, вытащенными из деревень на усиление армии Наполеона. Это были не усатые опытные ветераны, закалившиеся в страшных сражениях в Испании, а новобранцы, взятые прямо из школ или ферм, чтобы просто умереть.

Новобранцы приготовили мушкеты. Некоторые забыли вытащить шомпол из ствола, но это уже не имело значения.

— Целься ниже! — прозвучал приказ Шарпа. Он знал, что большинство стреляло выше. — Цельтесь им в пах! Огонь! — он резко опустил палаш.

Залп прозвучал оглушительно, а тяжелые мушкеты с силой впечатались в плечи. Все застлал густой дым, пахнущий как тухлые яйца.

— Ложись! — закричал Шарп. Он увидел изумленные лица и закричал еще сильнее. — Ложись! Всем лечь!

Озадаченные пехотинцы попадали на дорогу. Шарп встал на колено в стороне от ядовитого мушкетного дыма.

Французская рота вздрогнула от попадания пуль. Как человек, получивший удар в живот, целая рота согнулась пополам, а затем офицеры и сержанты, выкрикивая команды, выровняли строй, и Шарп увидел, как стоявшие сзади перешагнули через упавших убитых и раненых.

Французский офицер проигнорировал стрелков на своем фланге. Ими можно заняться после красномундирников.

— Tirez!

Шестьдесят или семьдесят мушкетов выстрелили в дым, но морские пехотинцы уже лежали на земле и новобранцы выпалили выше.

— Наступайте на них! Вперед! — ликующе выкрикнул Шарп. Эта рота французов была последней угрозой, но она миновала потому, что Шарп заставил своих людей лечь. — Встать! Встать! Веселей, ублюдки! — Теперь настало время пошуметь, время ужаса.

Пехотинцы, которые мгновение назад были целью для плотного залпа, встали на ноги и приготовились ринуться в атаку. Они орали так, будто брали на абордаж вражеский корабль. Лейтенант Фитч пальнул из пистолета и попытался вытащить из ножен свою саблю.

Новобранцы, глядя теперь сквозь собственный дым, увидели, как невредимый враг несется на них с длинными байонетами и, подобно первым двум ротам в голове конвоя, сломали строй.

Тех, кто промедлил, пехотинцы догнали и прикололи байонетами. Офицер на лошади, краснолицый и взбешенный, ринулся навстречу пехотинцам, но Шарп в стремительном выпаде кольнул лошадь палашом в зад, животное дернулось, а офицер рубанул вниз своей саблей.

Лезвия столкнулись, и руку Шарпа отбросило. Лошадь попятилась, махая копытами, будто ее специально тренировали, но Шарп обратным движением вмазал лошади палашом по морде, как его учили.