работу тщательно, чтобы лезвие крепко удерживалось в древесной ловушке, когда та будет готова. Он сплюнул на кремень на удачу, затем спрыгнул с дерева. Посмотрел наверх, чтобы убедиться, что его маленькая ловушка незаметна, затем подобрал и спрятал стружки, упавшие около ствола дуба.
Он побежал по холму вниз, выискивая ручей, который струился в нижней части холма, и пошёл вброд по неглубокой воде, потому что каждому было известно, что запахи не пересекают воду. В ручье его собственный запах останется в теле, таким образом не оставляя следа для псов Джегара. Он преодолел вброд длинный путь, одновременно шепча молитвы, чтобы умилостивить духа ручья, затем стал подниматься обратно на холм, чтобы найти место, где бы он мог спрятаться.
Он нашёл место, где две ветки росли рядом от ствола вяза, и поместил ветки поменьше поперёк них, создавая платформу, на которой он мог бы лежать в безопасности. Он был полностью скрыт листвой, и располагался достаточно высоко, чтобы видеть между листьями как белые облака бегут по яркому небу, и чтобы, вытягивая шею, он мог увидеть мшистый участок у основания дерева. Довольно долго ничего не происходило. Ветер шелестел в листьях, что-то грызла белка, близко пролетели две пчелы. Где-то дятел сильно стучал по коре, останавливался и начинал вновь. Шорох опавшей листвы заставил Сабана вглядеться вниз, опасаясь обнаружения, но это оказалась лисица с уткой в зубах.
Затем все живые шумы леса, все негромкие звуки когтей, клювов и лап, вдруг резко затихли, и остался только шёпот ветра в листве и скрип деревьев. Всё живое резко замерло, так как появилось что-то новое и чужое. Появилась опасность, лес затаил дыхание, а Сабан прислушивался, пока, наконец, не услышал шум, который сделал лес безмолвным. Лаяла собака.
День был тёплым, но по обнажённой коже Сабана пробежал холод. Он почувствовал, как волосы зашевелились у него на шее. Завыла ещё одна собака, и затем Сабан услышал голоса людей вдалеке. Они были выше от него на холме. Преследователи.
Он мог представить себе их. Полдюжины молодых мужчин, под предводительством Джегара, все высокие, сильные и загорелые, с длинными волосами, оплетёнными лентами охотников и утыканными перьями. Они вглядывались в вершину дуба, облокотившись на свои копья и выкрикивая оскорбления туда, где как они думали, прячется Сабан. Вероятно, они выпустили несколько стрел в листву, надеясь заставить его спуститься, чтобы они могли привести его в Рэтэррин и опозорить перед хижиной его отца. Но очень быстро им это надоест, и один из них — пусть это будет Джегар, молился Сабан — полезет на дуб, чтобы найти его.
Сабан лежал, прислушиваясь, его глаза были закрыты. Затем он услышал крик. Не просто крик, а вопль протеста, боли и гнева, и он понял, что его маленькая ловушка сработала. Он улыбнулся.
Джегар упал с дерева, выкрикивая проклятия, потому что ладонь его правой руки была глубоко поперёк рассечена. Он кричал и зажал свою кровоточащую ладонь между бёдрами, согнувшись, чтобы облегчить сильнейшую боль. Один из его друзей наложил на рану мох и обвязал руку листьями, а после этого, в ярости они бегали вдоль вершины холма, но ни они, ни их завывающие собаки не приблизились к Сабану. Они пошли по его запаху к ручью, но там собаки потеряли его и через некоторое время они бросили преследование. Звуки собак затихли, и вновь стали слышны миллионы тихих звуков леса.
Сабан ухмыльнулся. Он вызвал в памяти мгновение, когда услышал крик, и поблагодарил Слаола. Он победил.
Он победил, однако не пошевелился. Он был голоден, но не осмелился добывать еду, на случай если Джегар всё ещё бродит на холме. Поэтому он остался на своей маленькой платформе и наблюдал за птицами, летящими домой к своим гнёздам, и небом, окрашивающимся красным от гнева Слаола, вызванным тем, что мир отдаётся во власть Лаханны. От ручья повеяло холодом. Олениха и оленёнок медленно и грациозно прошагали под ясенем, направляясь к воде, и их появление позволило предположить, что охотников, скрывающихся на холме, нет. Но Сабан всё ещё не двигался. Его голод и жажда могли подождать. В просвете между листьями сверху он мог видеть небо, становившимся серым и туманным, затем появилась первая звезда из свиты Лаханны. Племя называло эту звезду Мерра, и это напомнило Сабану, что все его предки смотрят вниз. Но это также принесло опасения, что те люди, которые умерли в позоре, и кого сейчас всполошили от их дневного сна, чтобы их голодные души бродили среди тёмных деревьев. Опасные когти были обнажены, а зубы яростно оскалены, и все ночные ужасы вырвались на волю.
Сабан не мог уснуть, вместо этого он лежал и прислушивался к звукам ночи. Как-то он услышал хруст веток, звук чего-то крупного, пробирающегося через кусты, затем вновь воцарилась тишина, в которой ему мерещились головы чудовищ, обнажённые клыки, крадущиеся в поиске вверх по вязу. Выше по холму раздался крик, и Сабан свернулся калачиком и тихонько захныкал. Хрипло закричал филин. Единственным утешением мальчика были звёзды его предков, холодный свет Лаханны, серебрящий листья и его мысли о Дирэввин. Он часто думал о ней. Он постарался вызвать в памяти её лицо. Как-то, думая о ней, он увидел полоску света, скользнувшую между звёзд, и он знал, что это бог спускается на землю, и решил, что это знак того, что он и Дирэввин предназначены друг для друга.
В течение пяти дней и ночей, разыскивая еду только в полумраке рассвета и вечерних сумерек, он обнаружил лужайку у подножия холма, где ручей делал широкий изгиб, и там он нашёл кервель и чеснок. Он срывал щавель и листья кервеля, и нашёл несколько почек ракитника, но они были горькими, так как их сезон был почти закончен. Лучше всех были сморчки, которые он нашёл выше по холму, около большого упавшего вяза. Он принес их обратно на свою платформу на ясене и перед тем, как их съесть, вытащил мокриц из бороздок. Однажды он даже поймал руками маленькую форель в водорослях ручья и жадно вгрызся в её сырое мясо. Ночью он жевал смолу, сочащуюся из коры берёзы, и выплёвывал её, когда уходил весь вкус.
Джегар прекратил охоту, хотя Сабан этого не знал, и однажды в сумерках разыскивая сморчки возле сгнившего вяза, он услышал шаги в листве и похолодел. Его скрывало упавшее дерево, но место укрытия было ненадёжным, и его сердце гулко заколотилось.
Через мгновение мимо прошла колонна Чужаков. Все были мужчины, все с бронзовыми наконечниками на копьях и с серыми полосами татуировок на лицах. Собак с ними не было, и казалось, что они намереваются скорее покинуть холм, нежели искать добычу. Сабан услышал всплеск через ручей, хлопанье крыльев водяной птицы, выдавшей их присутствие, и затем вновь воцарилась тишина.
Последняя ночь была самой тяжёлой. Шёл дождь, и ветер был таким сильным, что деревья шумели так сильно, словно их кроны уносились в дождливое небо. Ветки скрипели, и где-то далеко бог грозы Раннос метался в темноте. Было темно, абсолютно темно, даже маленький тусклый лучик света Лаханны не проникал сквозь тучи. Темнота была хуже, чем холод, ночь казалась бесконечной и наполненной кошмарами, а в середине ночи Сабан слышал в лесу ужасные треск и грохот. Он лежал свернувшись калачиком на своей платформе, думая о неприкаянных душах умерших и их жажде человеческой плоти, пока промокший, голодный и продрогший, не увидел серый рассвет, растворяющий глухую темноту над холмом. Дождь ослабел, когда небо просветлело, а затем прозвучал охотничий рог, оповещая, что первый этап испытания закончен.
Двадцать два мальчика вышли из Рэтэррина, но вернулись только семнадцать. Один бесследно исчез, и его больше никогда не видели, двое были найдены преследователями и приведены обратно в Рэтэррин, а двое других были так напуганы темнотой деревьев, что предпочли с позором вернуться обратно. Но семнадцати юношам, собравшимся в храме Слаола было позволено подвязать свои волосы небрежным узлом на затылке. Потом они шли следом за жрецами по дороге, что вела к входу в Рэтэррин, и вдоль их пути стояли женщины, державшие большие блюда лепёшек, холодной свинины и сушеной рыбы.
— Кушайте, — упрашивали они мальчиков, — вы должно быть голодны, ешьте!
Но, как бы голодны они не были, ни один не притронулся к еде, так как это тоже было испытание, хоть и гораздо более лёгкое, чем выживание в лесу.
Мужчины племени ожидали рядом с ярко пылающим костром внутри высокого вала, и они стучали прикладами своих копий, приветствуя этих семнадцать. Мальчикам ещё оставалось два испытания, и кое-кто из них мог потерпеть неудачу, но уже никто над ними не издевался. Сабан увидел Джегара, и разглядел листья, обвязанные шнурком на его руке, и не смог удержаться, чтобы не исполнить несколько шагов танца победы. Джегар плюнул в его сторону, но это была просто бессильная ярость. Он упустил свой шанс, и Сабан выжил в лесах.
На следующем этапе испытаний мальчики должны были бороться с мужчинами. Не имело значения, выиграют они или проиграют, действительно, никто не ожидал, что полуголодный мальчик одолеет
