Вдалеке показался и сразу же свернул на соседнюю улицу конный патруль Дружины. Ездят, типа, за порядком наблюдают. Дармоеды. Ох, что-то я сегодня разошелся. Совсем забыл, что теперь разницы между нами никакой. Такой же дармоед. В Патруле хоть что-то полезное для людей делал.
О! А вот и работяги объявились: сразу за перекрестком цеховики под охраной боевой бригады заносили в магазин на первом этаже жилого дома привезенные в двух телегах картонные коробки из-под телевизоров. Да, погорячился я, что Форт еще спит. Как бы не так…
Из-за соседних домов показались золотые купола церкви, и я остановился, засмотревшись на них. Зайти? Не на исповедь, конечно. Слишком много грехов накопилось, чтобы вот так сразу решиться в них покаяться. Просто свечку поставить.
Три свечи за упокой, одна свеча за здравие…
Откуда это? Не помню. А мысль стоящая. Я раньше перед рейдами всегда по возможности в церковь ходил. Вот только в последний раз как-то не получилось. А зашел бы — глядишь, все бы по-другому сложилось. Или не сложилось. Ангелы-хранители, они по заказу не работают.
Решив, что время есть, свернул в сторону церкви. Калитка в заборе оказалась открыта, я зашел за ограду, перекрестился и, остановившись перед церковным киоском, зашарил по карманам. Есть деньги, нет? Что-то звенит. А в кармане пусто. Странно. Ага, вот оно что! Дыра. Очень удачно, а то точно бы все просадил.
Вытащив из подклада две золотые чешуйки, я купил на одну из них свечей и вошел в церковь. Тишина. Полумрак. Легкий аромат ладана и дыма от свеч. Ни прихожан, ни священника. Только лики святых на иконах. Странно здесь. И спокойно. Можно постоять, подумать, помолиться. Хоть ненадолго позабыть о повседневной суете. Можно. Но время поджимает.
Я зажег свечи, подплавил снизу, воткнул рядом с догоравшими огарками перед одной из икон, прочитал знакомые с детства молитвы и, перекрестившись, вышел на улицу. Полегчало? Не знаю…
Все, теперь до Кирилла надо в ускоренном режиме двигать. Здесь недалеко, но времени в обрез осталось.
А Кирилл не открывал. Испинав всю его ни в чем не повинную дверь, я уселся на ступеньки и осмотрел серебряные накладки на носках ботинок. Даже не шатаются. На совесть присобачил. Еще попинать, что ли? Может, спит? Или его дома нет? Но куда он с утра пораньше умотать мог? Я уже поднялся со ступенек, когда залязгали засовы, и дверь медленно приоткрылась ровно настолько, чтобы Кирилл смог высунуть голову.
— Чего тебе? — недовольно сморщился он и широко зевнул.
— У тебя самогон на кедровых орешках остался еще?
— Ну, вы, синеботы, точно офонарели. Сначала Селин, теперь ты…
— Да мне в энзэ. Фляжку только, — объяснил я. — В рейд ухожу.
— В рейд? — задумался Кирилл. — Тогда ладно. Давай тару.
— И чаем не угостишь? — протянул ему фляжку я.
— Ты, блин, знаешь, сколько времени? — вспылил Кирилл. — Нет, ты-то знаешь. Тебе, подонку, по фигу, во сколько меня разбудить. Не один я.
Прикрыв дверь, он исчез в квартире, но запираться не стал. Ой-ой-ой. Не один он. Можно подумать, можно подумать…
Минут через пять Кирилл открыл дверь и вернул мне потяжелевшую фляжку.
— Все? — с неприкрытым намеком в голосе поинтересовался он. — Или тебе колбасы еще в энзэ завернуть?
— Колбасы не надо. — Я убрал фляжку во внутренний карман. — Ты мне вот что лучше скажи: Чертов провал — это что и это где?
— Я тебе что, справочная? — резонно, в общем-то, возмутился Кирилл.
— Хорош, очень надо.
— Заброшенная шахта на Границе Форта, Города и Туманного, — смилостивился парень. — Недалеко от Соколовского, это хутор сразу за Еловым.
— Знаю такой. А на чьей территории провал? Туманного или Города?
— Туманного.
— И чем он знаменит?
— Тебе, может, лекцию прочитать? — с трудом удержался от мата Кирилл. — Дай поспать, а?
— Ну, в двух словах…
— В двух словах? Чем ниже, тем холоднее. О! Это уже четыре. Перебор.
— А дальше?
— Ниже тридцати метров никто не опускался. Все. Удовлетворил твое любопытство?
— Спасибо большое. Выручил. — Я начал спускаться по лестнице, но обернулся. — А с Селиным что?
— Подруга из дома выгнала. — Кирилл тихонько прикрыл дверь.
Чертов провал. Вот оно значит как. Интересно, что там внизу? Интересно? Да пусть это самое «интересно» там еще хоть сотню лет лежит. Мне оно и даром не надо. Другие заботы есть, и причем куда более актуальные.
Например, надо быстрее шевелить ходулями. Время часов девять уже, а нам еще до пропускного пункта топать. И не просто топать, а кучу всякого барахла на себе волочь. А у меня, блин, и так после вчерашнего поясницу ломит. И ребра болят. И колено стреляет. И хвост скоро отвалится…
К общаге я подошел, уже порядком запыхавшись, да еще толстый вахтер добрых десять минут полоскал мне мозги и не хотел запускать внутрь. Я ему даже служебную бляху показал, а он все равно ни в какую. Еле уболтал. Урод. Кругом одни уроды. А так день хорошо начинался. Елки-палки, что ж тогда к вечеру будет?
Открывшая дверь Вера оказалась уже готова к выходу, и с желанием позавтракать пришлось распрощаться. Одно утешило: рюкзак свой она с утра успела перебрать и он уменьшился в размерах раза в три. Это что ж она такое из арсенала домой тащила?
Я закинул рюкзак на спину, подхватил свою винтовку и начал медленно спускаться по лестнице. Вера со снайперской винтовкой и моей сумкой запрыгала по ступенькам следом. Сколько ж энергии у человека! Я еле ноги переставляю, а ей хоть бы что.
Свернув на Тополиную аллею, мы пошли к проспекту Терешковой. Тьфу-тьфу-тьфу, но опоздать не должны.
Людей на улице заметно прибавилось, и я то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Ну что за народ у нас такой? Ты вот дворник, ну и убирай себе мусор, не глазей по сторонам. Ты коробейник? Расставляй товар на лотке, не надо на меня пялиться. Каменщик, служивый, маляр, нечто неопределенной профессиональной принадлежности — займитесь уже делом! Достали все. Или, может, они бабы в камуфляже не видели? Да видели, не раз видели. Работать просто не хотят. И только клевавшие носом работники городского крематория, проехавшие мимо на муниципальной труповозке, даже не посмотрели в нашу сторону. Молодцы. Чтоб вам зарплату прибавили.
Припекать начало уже после того, как мы вышли на проспект Терешковой и миновали перекресток с Южным бульваром. Точно говорю: запаримся мы сегодня. А ночью продрогнем. Лично я в таких температурных перепадах ничего хорошего не вижу. Уж если жара, то жара, а если холод, то лучше не надо. Пусть лучше жара будет. Палящее солнце, теплое море, горячий песок. Холодное только пиво.
— Молоко, — прочитала на стоявшей в тени бочке Вера и толкнула меня в бок, не дав окончательно заснуть на ходу. — Это действительно молоко продают?
— А что еще? — пробурчал я, оглядев длинную очередь.
— В Форте коровы есть? — удивилась девушка.
— Зачем? С хутора какого-нибудь привезли, — предположил я. — Хотя запросто и с Лукова могли.
— Сейчас бы парного, — мечтательно протянула Вера.
— Мне, городскому ребенку, вас, деревенских, не понять, — усмехнулся я и резко обернулся.
Очередь, взмыленная продавщица, скучающий дружинник, блаженно уставившийся в лужу нарк, еще один, прилипший к забору. Не то. Продающий пирожки колченогий старик, разложивший скобяную мелочевку перед собой китаец, мрачно наблюдающий за ним молодой парень с вышитой на куртке шестерней. Снова не
