улицу, как помойного котенка? Ну, сука!

Подбежав к двери, я толчком распахнул ее и влетел внутрь. Как и десять минут назад, один охранник качался на табуретке, второй точил лясы с кассиршей. При моем появлении Вадим попытался вскочить на ноги, но пинок тяжелой подошвой швырнул его затылком о стену. Шаг вбок и выхваченная из-под куртки сабля, набрав скорость в замахе по широкой дуге, врезалась эфесом в скулу болтуна. Он без единого звука рухнул на пол. Перепрыгнув через него, я оказался рядом с кабинетом Гонзо, дверь которого резко распахнулась.

— Что здесь?!. — сорвавшись на визг, заорал букмекер, но, увидев меня, сразу сбавил тон: — Тебе проблемы с Семерой нужны?

Едва сдержавшись, я не стал хватать его за воротник и впечатывать мордой в стену, а просто покачал лезвием сабли у него перед лицом.

— Нехорошо выигрыш зажимать. — Я на время забил на слова про бандитов и рявкнул на поднявшегося на четвереньки Вадима. — А ну лежать!

Тот закашлялся и схватил валявшуюся на полу милицейскую дубинку.

— Лежать, я сказал. А то мигом твоему хозяину нос укорочу!

— Вадим, этот вопрос я сам улажу. — Гонзо поднялся на цыпочки, чтобы как можно дальше отодвинуться от кончика сабли.

Охранник послушно растянулся на полу.

— Умный мальчик, — оскалился я. — Будь добр, выкинь дубинку подальше и про револьвер не забудь. Нет, ты разряди его сначала, разряди…

— Он газовый, — заметив, как дернулась моя рука, подсказал букмекер.

— Тем более. Вот, молодец.

— Может, зайдем ко мне в кабинет и все спокойно обсудим? — придя к выводу, что перед ним вконец отмороженный тип, предложил Гонзо.

— Да мы и здесь можем все обсудить. Тем более вопрос плевый…

— Выигрыш я выплатил, — облизнул губы неотрывно следивший за кончиком сабли букмекер.

— Да не свисти! Макс из рейда не вернулся! Кому ты мог его выплатить? Кому, а?

— За выигрышем приходил некто Ветрицкий.

— Что?! — как-то сразу поверил ему я. — А ему-то с какой стати?

— А он первый пришел! И точно такую же историю рассказал! — заорал в ответ Гонзо.

— Что ж ты его не послал? Как меня, например?

— Связи у него в Дружине хорошие, вот и не послал. Люди знающие посоветовали.

— И что, прям все выплатил? — Деньги нужны, но опускаться до уровня простого гоп-стопа не дело. И так серьезные проблемы с крышей букмекера могут быть. Нажалуется Семе-ре — бегай потом от них по всему Форту. Одно дело, когда свои кровные выбиваешь, и совсем другое, когда уважаемого человека на бабки опускаешь. — Я ведь узнаю…

— Половину, — вжался в стену, отодвигаясь от кончика сабли, букмекер.

— Понятно, — сразу повеселел я. А ведь мог бы насвистеть, что полностью рассчитался. Неужели я выгляжу настолько неуравновешенным человеком? Решил не связываться? Правильно, чего ему из-за этих копеек башкой рисковать? По-любому ведь Семеру запряжет, чтобы деньги вернули. У меня-то связей в Дружине нет. Хрен с ним, проблемы надо решать по мере их возникновения. — Я человек разумный, поэтому весь выигрыш с тебя требовать не стану. Давай оставшуюся часть, а с Ветрицким я, так и быть, сам разберусь.

— Хорошо, хорошо… — бочком двинулся к кассе букмекер. — Света, отсчитай девяносто рублей.

Я покосился на сидевшего на полу Вадима, который прислонился спиной к стене и положил ладони на колени. Дубинка и револьвер далеко, если рвану к двери, дотянуться не успеет. На полу застонал зажавший окровавленное лицо охранник. Гонзо выгреб из выдвижного ящичка деньги и протянул мне. Не пересчитывая, я ссыпал монеты в карман и, стараясь держаться подальше от Вадима, отошел к двери поднять ножны.

— А могли бы и сразу договориться. — Присев, я заодно прихватил и резиновую дубинку, выскочил за дверь и вставил ее в дверную ручку. На ходу убирая саблю в ножны, спокойно зашел за угол дома и только тогда рванул во дворы. Несколько минут форы есть, но все же медлить не стоит: у букмекерской конторы черный ход наверняка имеется. Пробежал один двор, свернул, пробежал следующий. Снова свернул и, уже не торопясь, вышел на узенькую улочку и пошел в сторону проспекта. Что ж, деньги я раздобыл. А заодно обзавелся очередной головной болью — Семера из-за таких копеек землю рыть не будет, но если это сочтут неуважением… Надо будет переговорить с Денисом или Гамлетом, может, чего посоветуют. Я ж свои кровные у Гонзо забрал!

— Вы снова к нам? — удивилась сменившая за стойкой консультировавшего меня парня пожилая тетка.

— Проходи, — выглянул в дверь врач с матовой баночкой в руках.

Я прошел вслед за ним, отдал серебряный рубль царской чеканки и, дождавшись сдачи, устроился в стоматологическом кресле. Фу-у-у, хоть немного отдохну, а то совсем запарился. Из левого глаза к этому времени уже почти непрерывно текли слезы, а боль добралась от скулы до виска. Что ж так болит-то? В челюсти трещина или просто нерв дергает?

— Держи, — передал мне стакан с белой непрозрачной жидкостью стоматолог и набрал в одноразовый шприц из обернутого фольгой флакончика три точки неразбавленной настойки бархатника и полкуба дистиллированной воды.

— Это что еще? — Даже не принюхиваясь, я уловил смутно знакомый неприятный запах.

— Кефир, — парень обмакнул кисточку в матовую баночку и что-то вывел у меня на левой щеке.

— Не, я это не пью. — Я протянул стакан обратно.

— Слизистую сжечь хочешь? Пей. — Парень достал из шкафчика с медицинскими препаратами небольшую бутыль с кристально-прозрачной жидкостью, отлил грамм тридцать в стеклянный стаканчик и капнул туда пять капель настойки бархатника. — Бархатник из организма без кефира трое суток выводится.

Я, давясь, выпил кефир. С детства эту гадость ненавижу. С детского сада еще. Вытерев губы, взял стаканчик с медицинским спиртом и одним махом влил в себя ставшую бледно-коричневой жидкость. Тоже дрянь та еще. И ведь в голове даже не зашумело. Что пил спиртягу, что нет.

Стоматолог поставил мне в десну укол, и боль как рукой сняло. А вместе с ней пропала чувствительность, и левая половина лица превратилась в резиновую маску. Кое-как расслабившись в кресле, я наблюдал, как парень раскладывает и протирает проспиртованной ваточкой блестящие стальные крючочки, палочки, штыри и куда более странные приспособления. Потом он принялся смешивать в фарфоровых ванночках остро пахнущие смеси. Челюсть отвисла и, несмотря на приложенные усилия, закрыть ее не получилось, а шевелить руками жуть как не хотелось. Как бы мне так слюной не изойти.

Закончив с приготовлениями, стоматолог набил мне рот ватой и начал ковыряться в остатках выбитого зуба крючочком, время от времени, примериваясь зловещего вида щипцами и скальпелем. А я сижу с открытым ртом как дурак и ничего не чувствую. Оно, в общем-то, и к лучшему.

Пока меняли вату, я еле отплевался, а когда в ход пошли смеси и дощечки с целебными заклинаниями, забив на запрет, закрыл глаза и попытался расслабиться. Получилось не очень. Мешали затекшая челюсть и пробивавшиеся даже через наркоз короткие уколы лечебных чар.

Пришел в себя я оттого, что меня трясли за плечо. Вытолкав изо рта пропитавшуюся зеленой слюной вату, я первым делом провел языком по еще недавно расколотому зубу. Целехонек! Только кончик слишком острый — чуть язык не порезал. Ничего, еще затупится. К тому же в предложенное зеркальце клык смотрелся совсем как соседние натуральные зубы.

— Закуси, — сунул мне в зубы черную пленку стоматолог. — Нормально рот закрывается? Зуб не мешает?

— Нормально.

— Гарантия полгода, — стянул перчатки и кинул их в мойку парень.

— Спасибо, надеюсь, не понадобится, — прошамкал я: губы еще окончательно не отошли от наркоза и еле шевелились. Мысли в голове слегка плыли и как-то слишком уж резко обрывались при попытке сосредоточиться на чем-то конкретном.