деревьев, лиловые цветки и длинные загнутые шипы неведомых растений. И тишина. Ни птаха не мелькнет, ни кузнечик на той стороне не застрекочет. А уж что здесь по ночам творится!..

– Исчадия преисподней не страшны тем, кого вера сильна. – Отец Густав начал перебирать четки. – Тем более при свете солнца.

– Это не ответ. – Вытащив из седельной сумки флягу, я сделал добрый глоток вина и, закашлявшись, забрызгал рубиновыми каплями рубаху. Ох, тень, не в то горло пошло! Это все из-за Эдвина, не иначе – старый слуга смотрел с немым упреком в глазах. Ладно, хоть побоялся при чужих с нравоучениями лезть.

– Мы ожидаем преподобного Карла Арнсона – настоятеля монастыря нашего братства в Арли, – переглянулся с охранником священник. – И решили встретить его в Старых ключах.

– Зачем по этой дороге-то поехали? – Я не дал увести разговор в сторону, почувствовав какую-то недосказанность.

– Последний раз в Тир-Ле-Конте преподобный был несколько лет назад и вполне может отправиться короткой дорогой.

– И что с того? – рассмеялся я. – Его вера не так сильна, как ваша?

– Он просто не представляет, как опасен этот путь ночью, – смиренно ответил церковник, пропуская мой смех мимо ушей.

– Как выглядит ваш гость? – Кевин Свори, седоусый рыцарь, выполнявший особые поручения моего деда, легко вскочил в седло и направил к нам своего коня.

– Выглядит лет на полсотни, ростом с меня, но гораздо худее. На подбородке красное родимое пятно. – Перечислив, отец Густав задумался. – Так, Жерар?

– Носит простой серый балахон, на среднем пальце левой руки перстень с вырезанной на рубине печатью ордена, – добавил тот. – Свита в полдюжины человек: слуга и пятеро телохранителей. Путешествуют верхом.

– Не встречал. – Я стянул через голову испачканную гарью, вином и кровью рубаху и кинул ее Эдвину, который зацокал языком, разглядывая след, оставленный у меня поперек ребер когтем косильщика. Поджившая царапина уже не беспокоила, но все же, пожалуй, стоит промыть ее крепким вином. Хоть серой хворью я в свое время и переболел, но мало ли…

– Не было их, – закивал слуга, передавая мне свежую рубаху. – Не могли мимо нас проскочить.

– Может, в пути задержался или по объездной дороге отправился. – Священник постарался скрыть беспокойство. – Жерар, мы точно засветло до Старых ключей доберемся?

– Точно. – Охранник поправил висевший в петле обоюдоострый боевой топор. – Только надо поторопиться – вечереет.

– Нас подождите. – Неожиданно для себя я принял решение присоединиться к заинтересовавшему меня настоятелю монастыря и, сделав еще один глоток вина, убрал флягу в седельную суму. – Вместе веселее.

– Нам возвращаться надо, – напомнил мне хмурый Свори, которому уже порядком осточертело нянчиться со мной. А уж тащиться неведомо куда по такому солнцепеку… Он и так в своем панцире весь взопрел.

– Не хочешь совершить богоугодное дело? – скривился я, упорствуя на своем вовсе не из-за особой любви к церковникам. Просто после возвращения в Тир-Ле-Конт разговор с дедом предстоит не из приятных, а до завтра, глядишь, он чуток остыть успеет. – Поехали, развеемся…

– Хорошо, – кивнул Свори, поджав губы, но оспаривать приказ не решился. – Кольчугу надень.

– Еще чего! – фыркнул я, не собираясь накидывать поверх рубахи даже камзола, и забрался в седло. Понятно, что старому рыцарю поперек горла приказы мальчишки полутора десятков лет от роду выполнять. Да только деваться ему некуда – хоть княжеский перстень рода Лейми и унаследует мой старший брат, я, как ни крути, тоже внук своего деда. Ничего, недолго охране меня терпеть осталось, давно уже пора к отцу в Альме возвращаться. – Рони! Нож мой принеси! Только смотри, до листокрута не дотрагивайся. И лезвие не лапай, протри сначала!

– Сам бы забрал, – не отказал себе в удовольствии проворчать Свори, который вовсе не пришел в восторг оттого, что его оруженосцу придется углубиться на десяток шагов в Ведьмину плешь. Да еще вытаскивать метательный нож из излишне любопытной твари, пришпиленной к дереву моим броском.

– Мог бы – забрал. – Я не стал ничего объяснять, проверяя, насколько хорошо очистилось от крови демона лезвие кинжала. Сейчас смешно вспомнить, но когда отец узнал о моих с братом вылазках в Ведьмину плешь, влетело нам изрядно. Тогда он и стребовал с нас обещание никогда больше не соваться в это проклятое место. И об этом обещании не преминул мне перед поездкой в Тир-Ле-Конт напомнить. – Эдвин, арбалет возьми.

Рыцарь, прищурившись так, что вокруг глаз залегли глубокие морщины, дождался, пока долговязый белобрысый парень всего на пару лет постарше меня высвободит из старого вяза метательный нож и вернется к нам, и только после этого придирчиво осмотрел снаряжение оруженосцев. Усиленные зерцалами кольчуги, шлемы с бармицами и толстые кожаные штаны и куртки пригодились бы на случай схватки с пошаливавшими в округе разбойниками или выбравшимися из Плеши демонами, но в такую погоду в них можно было запросто свариться заживо в собственном поту.

Я вытер вспотевший лоб и оглядел пронзительно-голубое небо. Ни облачка. И хоть дело уже к вечеру близится, солнце жарит ничуть не меньше, чем несколько часов назад. Еще раз оглядел сгоревшее почти до костей тело, дождался, пока священник заберется на невысокого смирного конька, преспокойно общипывавшего осинку, и направил Звездочку на заброшенную дорогу, обочины которой заросли высокой травой.

Закончив устраивать разнос младшему из оруженосцев – круглолицему и полноватому Анри, не от большого ума расстегнувшему усиленную бронзовыми бляхами куртку, Свори тут же нагнал меня и поехал рядом. Рони передал наставнику мой нож и ускакал вперед проверять дорогу, а его проштрафившийся товарищ плелся сзади, глотая поднятую копытами наших лошадей пыль.

Обернувшись, я убедился, что собиравший мои пожитки Эдвин не отстал, махнул ему рукой, вытащил флягу и немного отхлебнул. Подумал – и протянул вино Свори.

– Стоило оно того? – Сделав всего один глоток, рыцарь, знавший меня еще с пеленок, вытер длинные усы.

– Да, – нисколько не колеблясь, твердо заявил я и убрал флягу в седельную суму. – Стоило.

– А по мне так скормить душу человека демону самое последнее дело, – глядя в сторону, вздохнул мой телохранитель.

– Фредерик умирал три седмицы! – Я сплюнул в дорожную пыль и оглядел открывшийся по левую стороны дороги широкий луг. – Три седмицы он гнил заживо, только из-за того, что этот ублюдок Дункан отравил клинок! А лекари даже не могли унять его боль! Вот тогда я и пообещал устроить так, что смерть этого недоноска ни на тень не будет легче. Я слово сдержал. Кровь за кровь и прах к праху!

– Это детство в тебе играет, сынок, – приложив ладонь ко лбу, старый рыцарь осмотрел неровную стену кривых деревьев, отделяющую нас от Ведьминой плеши. – Видят тени, со временем начинаешь понимать, что для человека нет никакой разницы – четвертуешь ты его или без затей голову отрубишь. Важен лишь результат.

– Угораздит угодить в ад, скажи об этом Дункану, – хмыкнул я, не обращая внимания на столь вольное обращение. – Бедному ублюдку, который думал, что умнее всех.

– Не стоило тебе возвращаться в Тир-Ле-Конт, – нахмурился Свори. – Если князь узнает, как ты обошелся с Дунканом, я тебе не завидую.

– Не если, а когда. – Я вновь достал флягу с вином. – Плевать!

– Храбришься? – Седоусый рыцарь посмотрел на меня так пристально, словно собирался сосчитать глотки.

– Учусь отвечать за свои поступки. – На солнцепеке вино моментально ударило в голову и развязало язык. – Будь что будет, и гори оно синим пламенем. Жаль только, святоша с косильщиком все испортил…

– Тень тебя забери, Кейн! – Свори хлопнул ладонью по луке седла. – Разве я не учил тебя, что ненависть слишком опасна – она дурманит голову и мешает… устранить врага наиболее простым способом