пробками возились, матерясь, два монтера. Ощупью, оббивши все коленки, я дополз до своей комнаты. Никого больше не встретил; все уже разошлись. Или они наблюдали за мной из темноты? Плевать! Отыскал на столе часы, при свете луны с трудом разглядел: черт возьми! — действительно три часа ночи!.. Изрядно эта тварь поговорила!.. А может, это я так долго искал их по саду?! Невероятно!

Судите сами. Сколько времени я вам этот эпизод рассказывал? Пять минут, максимум! Ну, при передаче я, должно быть, кое-что подсократил. Все равно, получается тогда — пять, десять, ну, пятнадцать минут! А реально, значит, продолжалась вся эта петрушка часа четыре, не меньше! Потому что когда я бежал к маленькому человечку, в холле эта публика, — я вам говорил, — смотрела телевизор. Стало быть, происходило что-то еще. И, стало быть, какие-то важные детали я упустил. Да, это так! А что именно выпало? Не знаю. Меня это угнетало тогда, да и посейчас я недоволен собой!..

Да-а, такие вот дела… Я разделся и лег. Все тело болело, будто меня били ногами. Но в доме, слава Богу, тишина. Даже потянуло перекреститься (с чего бы это?). Я конечно не стал… Интересно однако, что же это такое было все-таки?.. Может, специально подстроили?.. Костер, дрессированный крот… А маленький человечек, кто он в конце-то концов? На Паутова не похож. Паутов солидней, выше… Замарков? Тоже нет. Еще кто-то из здешних? Нет, я не допускаю, чтобы они могли втянуть столько народу. А цель? Организовать еще одно представление, чтобы сокрушить меня напрочь?!.. Но ведь если подумать, то в тексте, который меленький человечек написал для крота, не было… ничего… провокационного… по отношению ко мне… Текст конечно странный, но… не бессмысленный… Впечатление такое, что автор много передумал и перечувствовал… Так или не так?! Да, так… Только маленький человечек не решился сам произнести его, вот и подучил крота… Хорошо, а почему он позвал меня, а потом скрылся?! Скрылся? Но ведь можно нарисовать себе и такую картину. Он тоже здесь давно, он одинок, утомлен, мое лицо ему понравилось, ему захотелось со мной поговорить. А у них уже был назначен на это время сбор у костра. Он и направился туда в уверенности, что я сейчас подойду… Эх, надо было не прятаться, а взять да и подойти как ни в чем не бывало! Интересно, как они прореагировали бы? А еще лучше выскочить из кустов, завопить, ткнуть ему в живот пальцем! Нет, а что если он все же не из их компании?! Чудовищная могла быть неловкость, я нажил бы еще одного врага!.. А если это очередная их проделка, то могло получиться и еще хуже. Я живо представил себе, как он откинул бы капюшон, сорвал бы наклеенные усы, и я вдруг узрел бы моего дорогого Витеньку! И следом они все окружили меня, приплясывая, с криками, с воем! Натравили б крота, могли бы избить, могли бы убить!.. Нет, я все сделал правильно… Но что если он больше не появится?!. И… и до чего же он похож на… него!!! А крот Марио на того Марио…

Тут я остановил себя: нет, я не должен думать об этом!.. Нельзя!.. Иначе, и впрямь, можно… того!.. Нельзя потому, что я, по сути, вообще не знаю, кто они все! Вполне может оказаться, например, что библиотекарша Генриетта вовсе не библиотекарша, а, скажем, полковник! Иван Иванович, наоборот, скажем, ну… обыкновенный летчик! (Какой еще летчик? почему летчик? откуда здесь летчик?!) Курьерша… Нет-нет, черт с ними со всеми! Какая разница: ху из ху? Это так или иначе выяснится позже! Так мне ключа не найти. Не будем понапрасну тратить силы!.. Подойдем с другого конца… Я сказал: впечатление было такое, что маленький человечек… Да! Иначе почему бы такой странный текст нес в себе какую-то информацию? Вот и надо, не волнуясь, спокойно, методично исследовать содержательный аспект его высказываний. Лингвисисский аналыс, как сказал бы татарин. Да-да, возьмем себе за образец татарина. Кстати, что-то часто он ссылается на татарина. Впрочем, ничего удивительного, они могли и разговаривать, библиотекарша как раз и… Нет-нет! Прочь! Я должен проанализировать прежде всего содержательный аспект!.. А это не содержательный? Нет-нет, спокойно. Важно не увлекаться… Итак, о чем говорилось? О трагедии? О чьей трагедии? Неважно! Еще о чем? Из-за чего трагедия-то? Намекал на то, что не удалось решить проблему человека? Его герой, этот мечтательный юноша, понял, что суть — в человеке. А что, собственно говоря, это значит? Что ж, попробуем разобраться…

Я лежал, сна ни в одном глазу, и разговаривал… Нет-нет, не с ним — то ли сам с собой, то ли еще с кем-то… Лишь спустя время заметил, что обращаюсь к моему воображаемому собеседнику на ты, присмотрелся и увидел, что предо мной не кто иной как Тимур! Он-то еще откуда взялся?!. Я будто бы говорю ему:

— …Итак, что значит «счастье человеческого рода», «изменение природы человека» и тому подобное?.. По моему глубочайшему убеждению, — и я думаю, ты согласишься со мной, — речь здесь должна идти прежде всего о… свободе человека, о максимальном приближении к идеалу, если угодно, метафизической, абсолютной свободы, об освобождении ото всего, что сковывает творческие силы человека, угнетает его… Лишь когда человек окажется свободен, можно будет говорить о каких-то изменениях, об усовершенствовании. Без свободы, какое совершенство, верно?! Обретение свободы это и есть желаемое усовершенствование, не так ли?! Спросим теперь: а отчего человек не свободен уже теперь? Отчего стоит он над той самой пропастью, твердя свое: знаю, но не могу!.. То есть: знаю, что это хорошо, но не могу поступить так, как подсказывает мне мое знание!.. Что ты сказал? Такая уж у него природа, нет воли?! Ерунда!

Нет воли у одного, у двух, у десятерых, но не у всего же человечества! Нет, загвоздка в другом!.. Что ты сказал? Природа оказывается сильнее знания?! Во-во! Это уже лучше! А почему «оказывается сильнее»? А потому, что он, человек, знает, сукин сын, что знание его неполно! Мир-то познан еще не весь! Истину-то мы знаем все еще только относительную, а не абсолютную! Природа-то, и живая и неживая, и естественно-исторический процесс для нас все еще тайны за семью печатями! Иррационального-то кругом полно! Вот отсюда и скептицизм в отношении решений руководства, якобы принятых на основании неполной информации. Человеку говоришь: «Делай так!» А он внутренне как бы сомневается: «Откуда, мол, ты знаешь?» То есть: откуда, мол, знаешь, что нужно так, а не иначе, — потому что сам-то он твердо усвоил, что всегда насчет чего угодно можно доказать обратное, или, по крайней мере, не доказать толком того, что нужно… Это, кстати, верно и в отношении загробного мира. Какой болван это сказал, что все, мол, известно: лопух будет расти и ничего боле! Не-е-ет! Все далеко не так просто! Если б мы знали наверняка, какие, так сказать, сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят, то тогда бы… О тогда можно было б действовать уверенней! По мне, что загробный мир, что этот — все едино! Ни здесь, ни там одинаково ничего не известно! То есть я хочу сказать, что это современный человек так считает. Так что скептицизм у нас шире и глубже, чем это принято думать. Вот… А из скептицизма (или из агностицизма — называй, как хочешь!) естественно — лень, разврат, пороки, измена! В скептицизме и агностицизме находят также опору религиозные чувства. Ты со мной не согласен? Я утверждаю: скепсис, агностицизм способствуют утверждению верований в Господа Бога. Правильнее сказать: вера в Господа Бога и тождественна скепсису! Вон, у Достоевского в «Великом Инквизиторе» Господь Бог отвергает «тайну» и «чудо», поскольку чудо, им явленное, было бы, дескать, для человека принуждением. Будьте, дескать, свободны в вашем выборе! Я вас не неволю!.. Но ведь тут-то как раз все и начинается! Ведь Он-то, Сам, как раз и оборачивается для них тут наибольшей тайной, неизвестностью, иксом! Когда они чувствуют себя покинутыми, заброшенными, заблудшими, они и начинают понимать, что спасти их может только чудо, и начинают надеяться на чудо, на то, что «бывшее можно сделать небывшим»! Де профундис, как говорится! Диалектика! Улавливаешь?! Нет-нет, упаси Бог, я на Достоевского твоего руку не подымаю… Я только хочу сказать, что пока остается в мире хоть одна тайна, хоть один так называемый иррациональный момент, хоть самый малюсенький с ноготочек кусочек трансцендентного, до тех пор с человеком ты ничего не сделаешь! И никакой «авторитет» не поможет! Эти тайны как бы дают человеку санкцию оставаться самим собой — поскольку, мол, еще ничего не известно! Они дают ему возможность надеяться на чудо! Для человека остается еще просвет, щель свободы в историческом потоке, куда он может улизнуть, сделав бывшее небывшим!.. Вследствие вышеизложенного и тайны природы — это, в сущности, тоже лазейки для контрреволюции! Мир должен быть расколдован до конца! Ни одной тайны! Спасти человека, даровать ему полную свободу, избавив его от трансцендентного, от расслабляющего скепсиса, может только наука!.. Рассуждаем дальше… Существует наука о природе и наука об обществе. Потом они сольются и будет Единая Наука, а пока что… Эх, хорошо сказал Либкнехт на похоронах Карла Маркса: «Революционер науки, революционер с помощью науки, Маркс достиг высочайших вершин науки, чтобы спуститься оттуда к народу и сделать науку общим достоянием народа. Наука о природе освобождает нас от Бога. Но Бог небесный продолжает жить и после того, как его убила наука. Наука об обществе, которую Маркс открыл для народа, убивает капитализм, а вместе с ним и тех господ, которые, пока они живы, не дают Богу