на связь с Асмодеем, что и предусматривалось разработанным планом. Не успел подполковник от души похвалить участников операции, как майор скорбно сообщил: план может быть сорван уголовниками, преследующими Асмодея.

– За что? – Дронов пришел в ярость.

– Не знаю. Да это в конкретной ситуации роли не играет.

– Да... Сейчас вышлю ударную группу.

– Может быть, лучше задействовать милицию?

– Надо действовать параллельно – слишком высока ставка!

Дронов достал из обвисшего на стуле пиджака записную книжку.

– Записывай номер. Николай Иванович. Это милицейский полковник, скажешь, что по моему поручению, и передашь приметы. А группу я всетаки подниму...

Через десять минут по Главному управлению внутренних дел Москвы была объявлена тревога. Искали белую «Ауди» и людей с приметами Гены Сысоева и Ивана, которые подозревались в разбойном нападении. Указывался и ожидаемый район появления предполагаемых преступников.

В том же районе и даже в конкретном доме были замечены трое неизвестных, похожих по приметам на беглецов из Армавирского следственного изолятора.

Автомобильные рации донесли сообщения до экипажей патрульно-постовой службы, ГАИ, вневедомственной охраны, десятков других специальных машин. Отделение ОМОНа направили прочесать подозрительный дом.

Микроавтобус с ударной группой одиннадцатого отдела мчался к месту нахождения Клячкина.

Виктор Васильевич Клячкин, он же Фарт, он же Адвокат, он же Таракан и он же Асмодей, в оперативных планах московской резидентуры ЦРУ получил псевдоним Проводник. Об этом последнем он ничего не знал. Да и прозвища прошлых лет осели в глубинах его сознания. Сейчас он пребывал в сущности Асмодея.

Асмодей стоял в просторной, с высоким потолком комнате, носящей не явный, но все же ощути – мый отпечаток казенного неуюта.

Полукруглый эркер выходил на залитый ярким, чуть желтоватым светом уличных фонарей проспект. Несмотря на позднее время, по нему в несколько рядов мчались автомобили. Ровный шелестящий гул трущихся об асфальт шин достигал шестого этажа.

«О чем там они совещаются за закрытой дверью?»

Будто услышав его мысли, Семен вышел из кухни и стал рядом, глядя в высокое, со старинной рамой окно.

Прапорщик воспринимал проспект совсем не так, как Асмодей. Он искал опасность. Подозрительных людей на почти пустых тротуарах видно не было. А вот белая иномарка, из которой удобно наблюдать за окнами конспиративной квартиры, ему не понравилась.

Сейчас приедут милиция, ударная группа и, конечно, спугнут неизвестных наблюдателей. Кстати, какой марки подозрительная машина? Неужели «Ауди»?!

Резко повернувшись, прапорщик прошел на кухню, пошептался с Межуевым и выскочил в прихожую.

– Аккуратней там! По номеру один! – услышал он, набрасывая пальто.

Хлопнула дверь. Этот звук разбудил Карандаша, дежурящего на следующей площадке. Перегнувшись через перила, он убедился, что сбегающий по лестнице человек вышел из двенадцатой квартиры. И кинулся на чердак доложить, что путь свободен.

Семен на ходу переложил пистолет из открытой поясной кобуры в правый карман пальто. Патрон, как всегда, в стволе, большой палец на предохранителе, указательный – на спуске. Тем самым нарушалась инструкция, но Семен всю жизнь работал не в кабинетах, а «в поле» и хорошо знал цену бюрократическим перестраховкам. А также то, на чьей шкуре они сказываются.

– Один ушел, – почти не понижая голоса, сообщил Карандаш в темноту чердака.

– Чего орешь! – отозвался Мечик. И скомандовал: – Пошли!

Межуев вышел из кухни и вместе с Асмодеем смотрел в окно эркера. Его интересовала белая «Ауди» и то, что сейчас произойдет.

– Вы можете найти мою жену? – неожиданно спросил Клячкин. – И еще: когда все закончится, я хочу уехать за границу. Мне нужна помощь.

– Жену? – рассеянно переспросил майор. – Поможем. А второй вопрос надо согласовывать с начальством. В принципе вполне возможно. Особенно сейчас.

Семен еще не вышел. Видно, спускается пешком.

– Чтобы уехать за границу, нужны деньги, – как бы размышляя вслух, произнес Межуев. – Много денег.

– Мы уже говорили на эту тему, – резко сказал Асмодей.

– С тех пор кое-что изменилось, – не отставал майор.

– Что же?

– Вас разыскивают преступники из банды Клыка. И еще какие-то типы. Как думаете, почему?

– Не знаю, – растерялся Асмодей.

– А я знаю. Бесхозных денег не бывает! Сегодня вечером две компании довольно подозрительных личностей получили ваш адрес...

– А кто выставил меня как приманку?

– Но не для бандитов! Будь вы откровенней, мы смогли бы не допустить их к данным адресного бюро!

– Откуда они узнали фамилию? – убитым тоном спросил Асмодей.

Межуев пожал плечами.

– Значит, они могут в любой момент заявиться сюда?

– Мы принимаем меры... Майор напряженно смотрел в окно. Григорьев не появлялся.

Резко засвистел чайник. В тот же миг во входную дверь вставили ключ.

– Семен почему-то вернулся, – сам себе сказал Межуев и устремился на кухню.

Асмодей продолжал смотреть в окно. Семен Григорьев оказался наконец в поле зрения – он переходил дорогу.

Дверь открылась.

Внизу затормозил микроавтобус, из него выскочили люди с чемоданчиками в руках. Семен на миг обернулся и ускорил шаг.

«Кто же открыл дверь?» – ворохнулась в сознании тревожная мысль.

Асмодей медленно повернулся.

На пороге стоял высокий сутулый человек с иссиня-бледным бугристым лицом, заросшим седой щетиной. В руке он держал большой черный пистолет. Сзади вынырнул еще один. У него было звероподобное лицо дегенерата, аномально большая челюсть и огромный нож.

– Где бабки, фуцан позорный? – страшным голосом спросил первый. – Гони мигом, а то кишки на шею намотаю!

Быстро пройдя через комнату, Мечик упер ствол «ТТ» Клячкину в грудь, прямо напротив сердца. Левой рукой он вытащил из плечевой кобуры Асмодея газовый «вальтер».

– Мент, что ли? – поинтересовался Челюсть. – Ментов мочить надо!

– Не мент, но сейчас замочишь. Где бабки?

Глаза человека ничего не выражали. Окоченевшему от ужаса Клячкину показалось, что перед ним мертвец.

– Молчишь, сука, – зловеще процедил бандит. – Сейчас запоешь...

Он сделал несколько шагов назад и, не глядя, протянул напарнику отобранный «вальтер».

– Дай перо, я его пластать буду...

Единственным местом у Клячкина, которое что-то ощущало, была ладонь правой руки. Он стоял в той же позе, в которой две минуты или вечность назад смотрел в окно, – широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. И то, что врезалось в правую ладонь, было намертво стиснутой рифленой рукоятью пистолета.

Челюсть подошел к подельнику, забрал пистолет и сунул вместо него нож