проверить по оперативным учетам фигуранта РД «Трасса» по кличке (имени, фамилии) Петруша, Петруня либо схожего звучания. Предположительно может заниматься скупкой и перепродажей похищенного, возможно, автомобилей».

Копии документов подшили в дело, туда же вложили поступившие через две недели ответы: «Проверкой зарегистрированного и незарегистрированного автотранспорта машин, находящихся в розыске как похищенных, не зарегистрировано».

«По данным оперативных учетов лицо по кличке (фамилии, имени) Петруша, Петруня не установлено».

— Кто за нас будет делать нашу работу? — прокомментировал Сергеев. — Мы запросили, они отписались — и у нас и у них в документах полный ажур. Если искать всерьез — надо самому ехать и поднимать всех на уши.

«Трасса» буксовала на месте, а вот Учителя раскрыли. Благообразный пятидесятилетний мужчина заманивал детей в безлюдные места и убивал. Дело было скандально известным, и местные газеты спешили оповестить читателей об успехе уголовного розыска. В одном репортаже расхваливали «вдумчивого аналитика» майора Сергеева, который обезвредил опасного маньяка. Сергеев плевался, потому что по Учителю работала совсем другая группа, а он только выезжал на задержание. Маньяк сопротивления не оказал и, увидев оперативника, сразу протянул вперед руки. Наручников у майора при себе не было, и он до машины вел задержанного за шиворот, а тот так и держал руки перед собой.

Коллеги, веселясь, называли Сергеева «аналитиком» и просили рассказать про свои подвиги подробней. Иван Алексеевич Ромов тоже достаточно позубоскалил по этому поводу и как?то, войдя в кабинет, начал обычной прибауткой:

— Ну ты, аналитик хреновый, хватит вдумываться, надо же и делом заниматься!

Но от второй части фразы на Попова дохнуло холодом:

— Давайте на инструктаж к Викентьеву, живо. Есть работа.

Работой оказалось приведение в исполнение приговора по Рослову, убившему жену и годовалую дочку.

— А где же Лесухин? — поинтересовался Сергеев.

Викентьев пожал плечами.

— Истребовали дело туда, — он показал на потолок. — Решения пока нет.

— Как бы его не помиловали, — озабоченно сказал Ромов и высморкался.

— Вот будет штука! Когда начинаются такие затяжки…

— Это не нашего ума дело. — Викентьев не любил, когда на инструктаже отклонялись от основной задачи. — Вот приговор, читайте!

Операция прошла точно по графику и без сбоев, если не считать того, что у Рослова в последний момент отказали ноги, и Попов с Сергеевым втащили его в засыпанную опилками комнату на весу. Поэтому отстраниться не удалось, и Попов слегка забрызгался. Первый номер сноровисто отмыл пятнышки и посоветовал завести специальную рубашку.

В диспетчерской выпили. На этот раз водка пошла хорошо, и Попов не отказался от второй порции. Ромов оказался прав — напряжение снималось лучше, чем транквилизатором. В два часа Валера был уже дома. Спиртное действовало не только расслабляюще, и он разбудил жену.

— Ты что, пил? — прошептала горячая от сна Валентина.

— Самую малость, родная, — с придыханием ответил он.

В сентябре Попов проверил трех уволенных и двух действующих сотрудников, неделю провел в районах, выполняя обязательную миссию областного аппарата по оказанию помощи в раскрытии зависших преступлений к концу отчетного квартала.

Кроме того, исполнили Башкаянца — главаря банды, совершавшей разбойные нападения и оставившей за собой три трупа. Тот плакал и пытался ползать в ногах и целовать руки. Процедура произвела на Валеру тягостное впечатление, и он уже спешил в диспетчерскую, чтобы снять стресс, впервые оценив мудрость простого и действенного способа, к которому относился вначале с некоторой брезгливостью.

В октябре исполняли двоих — Савина и Хвостова. Первый убил инкассатора и при приведении находился в безразличном оцепенении. Особо опасный рецидивист Хвостов, имевший за плечами семнадцать лет отбытого срока и осужденный за терроризирование осужденных и захват заложников, вел себя спокойно. Выслушав прокурора, он сплюнул и выматерился: «Стреляйте, менты поганые, мне все равно».

Потом, в диспетчерской, Попов сказал:

— Крепкий кремушек! Интересно, кто его брал?

— Войсковики, — пояснил по?прежнему непьющий Сергеев. — У них своя группа захвата. Ребята — будь здоров, черту рога обломают!

— А знаете что, государи мои, — умильным, «сдруживающим» тоном заговорил Иван Алексеевич Ромов, — ведь скоро праздники!

— Будем скидываться? — ухмыльнулся Буренко.

Прокурор страдальчески скривился.

— Надо нам здесь субботник устроить, — предложил первый номер. — Приберемся, почистимся, выкинем со двора все железяки. А потом и посидим, как положено…

— Давайте и газончик разобьем, клумбу, цветочки посадим, елочки, — очень серьезно поддержал Ромова врач. — Дорожки песком посыплем, шезлонги поставим. В выходные с семьей — на отдых…

— Послушай, Николай, ну почему ты такой желчный? Ведь есть вещи, которые смаковать нельзя! Ну вот ты к себе в морг экскурсии разве устраиваешь? Или в газетах про то пишешь, как покойников потрошишь?

Иван Алексеевич обиженно пожевал губами.

— Зачем же ты все время намекаешь, что мы что?то нехорошее делаем? Мы ведь закон исполняем! Закон! Правда, Степан Васильевич?

Прокурор скривился еще больше и отвернулся.

— Если не мы, то кто же? — возбужденно привстал Ромов. Он завелся, на щеках наметились красные пятна. — И ты вместе с нами это делаешь и деньги за то же самое получаешь! Так зачем, спрашивается, все время в душу плевать? Мол, ты это дело осуждаешь и вроде как в стороне остаешься! Не?е?е?т, милый, ты с нами в одной упряжке!

Красные пятна запылали вовсю.

— А действительно, Николай Васильевич, что вы имеете в виду? — Викентьев исподлобья уставился на врача. — Я думаю, что наш ветеран совершенно прав и ваши постоянные шуточки просто неуместны. Определите свою позицию раз и навсегда. Иначе мне придется искать вам замену.

Руководитель спецопергруппы говорил негромко и внушительно. Хотя и он сам и все присутствующие знали, что заменить Буренко — дело вовсе не простое, тем более что любые подвижки нарушают стабильность группы.

— Моя позиция проста. — Врач мрачно смотрел в стол прямо перед собой.

— Любая законная процедура, подчеркиваю — законная процедура, должна быть выполнена достойным способом. Какой?то ритуал: священник, последнее желание, известная всем атрибутика, торжественность…

Буренко поднял голову и обвел всех взглядом, в котором отчетливо читался вызов.

— Да?да, торжественность, — упрямо повторил он. — Ведь прерывание жизни — акт еще более значимый, чем рождение!

— Вот даже как? — Викентьев не сводил с судмедэксперта пристального взгляда.

— Именно! Рождение — естественная процедура, запрограммированная природой. И сам появляющийся на свет мало что понимает, практически ничего. И ничего от него не зависит.

Теперь Буренко смотрел прямо в глаза второму номеру. Попов подумал, что Наполеон был для доктора отвлекающей фигурой, а главным оппонентом он считает руководителя группы.

— А здесь, — Буренко ткнул пальцем вниз, в направлении подвала, — происходит противоестественная процедура, весь ужас которой воспринимается… — он замялся, подыскивая слово, —