– Ладно, давай…

Все вышли на газон. Зрители образовали широкий круг, в центре которого оказались противники. Еще зеленая, мокрая трава пружинила под ногами. Туфли у Клопа сразу промокли. Непривычно тонкая костяная рукоятка прокручивалась в потной ладони. Он зажал кортик клинком вниз, к мизинцу, так никогда не держат оружие в ножевом бою. Впрочем, у уголовной поножовщины свои правила, и Черкес держал блестящий изящный клинок точно также.

Насмотревшиеся фильмов со Стивеном Сигалом, зрители ожидали долгой и зрелищной схватки, с кружением противников, обманными выпадами и финтами… Ничего похожего не последовало. Клоп просто шагнул вперед, замахиваясь, как дровосек, для размашистого удара сверху. Черкес инстинктивно вскинул вооруженную руку, но Клоп не ударил, а повернулся к противнику спиной, одновременно описал кортиком траекторию, напоминающую половину цифры «восемь», или более наглядный для россиян знак доллара, после чего узкий острый клинок совершенно неожиданно воткнулся снизу Черкесу в живот и вошел на всю длину, до ограничителя. Черкес дернулся, но не успел защититься, только левой ударил Клопа в затылок так, что тот отлетел на несколько метров и с трудом удержался на ногах.

Никто ничего не понял.

– Мочи, Черкес! – азартно закричал Крот.

– Давай, добивай! – поддержал его Серый.

Им казалось, что схватка только начинается, и самое интересное еще впереди. На самом деле все уже закончилось. Хитрому «ростовскому» удару Клоп научился в незапамятные времена. И он хорошо знал, что происходит после легкого тычка «пикой» в печень, особенно если успеть провернуть клинок в ране.

Даже Черкес не сразу осознал, что его только что убили. Ему удалось сделать еще два шага к противнику, потом страшная боль в подреберье заставила опустить глаза. Из собственного живота торчала витая костяная рукоятка кортика. Сознание не может выдержать такого зрелища. Он лишился чувств и с хрипом повалился на мокрую траву.

Пропитав рубашку и брюки, кровь пролилась на землю, расплываясь по мокрой траве и перекрашивая ее в алый цвет. Зрители ахнули. Клоп машинально вытер о штаны мокрые ладони. На зоне после таких ранений не выживали. Здесь, в Тиходонске, у Черкеса был шанс. Наверное. Все-таки печень – не сердце… Если быстро отвезти в больницу…

– Постой, как это он сделал? А? – крутил головой Крот, как будто ожидал разъяснений того, что произошло.

– Бабки давай! – буднично потребовал Худой.

– Ты понял? – негромко спросил Хромой.

– Да-а-а, – протянул Медный.

– Просто Клоп боталом не машет…[86]

– Да-а-а…

– Братва, вы все видели! – громко объявил Крест. – На Клопе вины нет. Он чистый и доказал это. Кто не согласен?

– Согласны! – крикнул Батон.

– Согласны, – степенно сказал Медный.

– Согласны…

– Согласны…

Крест медленно наклонил голову. Спорить не с чем. Кто прав, тот и победил. Или по-другому: победитель всегда прав! Это не одно и то же, но воры не задумывались над такими нюансами.

– Что с Черкесом делать? – спросил Серый, склонившись к распростертому телу. – Еще дышит. Может, в больницу?

– Нельзя ему в больницу! – раздраженно ответил Крест. – Он беглый, да и мы запалимся… Он все равно не жилец. Спустите его в подвал. А потом бросьте в Дон, пусть плывет за своими корешами. А штырь вытащи да помой. И повесь обратно. Буду кентам показывать!

Сходка закончилась. Сверкающие лаком «мерины» и «бумеры» выезжали сквозь охраняемые ворота и направлялись в сторону Тиходонска. Лешего до города довез Батон.

Температурно-карьерный график майора Сочнева упал вниз, причем на такую глубину, какой не достигал никогда ранее. Вазелин с презервативами не пошли в ход лишь потому, что все то, для чего они предназначались, с ним проделали в переносном смысле. Так что неизвестный шутник попал в точку. Правда, для Сочнева его личность не составляла тайны – такую комбинацию в Тиходонске, да и на всем Юге России мог провести только один человек!

Сочнев сидел в своем кабинете, десятый раз читая направление на медкомиссию. Процедура выхода в отставку займет несколько месяцев, и уже к следующему лету он будет скромным пенсионером без полной выслуги. Обычно не нашедшие себя в гражданской жизни отставники очень быстро приобретают жалкий, обтерханный вид. Ничего удивительного: при пенсии в девять тысяч, квартплате три тысячи и двух детях очень легко станешь похожим на бомжа… Последнее слово включило ассоциативную связь, и память Сочнева вновь вернулась к сцене, которую он предпочел бы забыть навсегда…

– Это и есть банда Колдуна?! Четыре грязных бомжа?! – кричал генерал Лизутин, покрывшись красными пятнами. – Это ради них мы вывели на улицы весь личный состав, расконсервировали передвижные пеленгаторы и отключили всю мобильную связь в городе? Чего теперь стоят ваши голословные обвинения в адрес подполковника Коренева?!

Пока еще майор, Сочнев ударил кулаком по столу. Коренев! Это он переиграл его в оперативной игре, выставил полным дураком и поставил крест на дальнейшей карьере! От бессильной ярости стало трудно дышать. Нет, прощать такое нельзя! Но и прищучить Лиса не вышло… Что же делать? Что бы сделал сам Лис, если бы оказался на его месте? Сочнев попытался думать так, как думает хитроумный опер. И тут же пришло решение! Мгновенно, легко и в полном согласии с внутренним миром майора. И оно было совершенно естественным и правильным! Вот как все просто, оказывается!

Майор Сочнев быстро выписал повестку, заклеил конверт и поручил курьеру доставить ее по назначению.

Гражданин Старов И. И. явился в Зеленый Дом без опоздания. Да и зачем ему было опаздывать? Уважаемый бизнесмен, меценат, друг городского и областного начальства… Со многими руководителями он выезжал на охоту, играл в теннис или парился в сауне. И никто не спрашивал его о прошлых судимостях, не вспоминал гремевшую когда-то в Тиходонске кличку «Север». Это считалось неприличным, все равно что громко испортить воздух на заседании мэрии. Милиция давно не беспокоила почетного горожанина и мецената, а вот люди из Зеленого Дома опекали, подсказывали, давали умные советы.

Когда он, потеряв чувство меры, хотел выдвигаться в Законодательное собрание, его вызвали, вежливо побеседовали, объяснили, что не стоит этого делать. И он понял. Правда, вначале не совсем. Но потом, когда знаменитое Екатеринбургское ОПС[87] Уралсталь перестало существовать, он все понял окончательно. Ведь братки делали, что хотели. Полтора десятка лет держали город в страхе, стреляли из гранатомета по зданию РУБОП, мочили, кого попадя, даже зарегистрировали официально ОПС Уралсталь, как общественно-политический союз, чтобы приколоться да утереть нос ментам! Вот и потеряли страх, а чувства меры у них никогда не было. Полезли в политику, а главарь – Паша Металлист даже кандидатом в мэры выдвинулся! И все, кончилась вседозволенность, и безнаказанность вмиг закончилась. Будто враз глаза у всех открылись! Начались обыски, задержания, осуждающие статьи в газетах, телепередачи. Паша только попал в камеру, тут же повесился, нескольких авторитетов застрелил неизвестно кто, многие подались в бега, остальные присели на скамью подсудимых… Было ОПС Уралсталь – и сплыло!

Тут-то и понял Север, что с властью можно шутить только до тех пор, пока она эти шутки позволяет. А если посягнуть на саму власть, задеть ее по-серьезному – то все, не сносить головы, хоть за тобой пятьсот вооруженных боевиков, хоть тысяча. Против государства не попрешь!

Поэтому пришел Север по вызову минута в минуту, подождал смиренно, пока пропуск выпишут, прошел скромно в допросный кабинет, сел напротив майора на краешек стула, как обычный законопослушный гражданин. Улыбнулся добродушно широкой белозубой улыбкой:

– Здравствуйте, гражданин товарищ следователь. Чем могу помочь?

– Это я вам хочу помочь, – казенным голосом пояснил Сочнев. – У вас ведь проблемы с бандой