отработают. А в чистом поле на пулеметы я не пойду!»
Осенним днем в кафе «Волна» на Левом берегу Дона не много посетителей. Да и вечером тоже. Слишком большая конкуренция: здесь в ряд выстроились сотни кафе, закусочных, ресторанов, шашлычных. Да и не сезон. Сейчас кроме офицеров Тиходонского СОБРа в небольшом, отделанном деревянными панно зале обедали супружеская пара средних лет, да двое студентов угощали девушек кофе и мороженым. А в закутке «для своих» за зеленой занавеской четыре черноволосых молодых человека играли в нарды, вели неспешный улыбчивый разговор и пили янтарный чай из грушевидных «армуд». [5] За окнами, по стылой серой воде, плыли трудолюбивые баржи.
– Да, все от командира зависит, – сказал Витя Акимов. – Литвинов не побоялся с генералом спорить, а войсковой подполкан бросил в мясорубку взвод срочников – их там десятка полтора полегло… А задачу не выполнили! И что? Подполкана под трибунал отдали? Разжаловали? Уволили? Нет, очередную звездочку получил! А Валентина сколько раз представляли – бесполезняк!
– Жалко, его нет, – сказал круглоголовый капитан Муромцев. – Сейчас нам «Утесы»[6] отбирает, «Взломщиков»,[7] «Гюрзу»,[8] гранаты эти новые… Вернется, мы повторим!
– А правда, что «Взломщик» на два километра лупит? – спросил Костя Сойкин, разливая водку.
– Правда, – кивнул Акимов. – Только ствол у него без особо точной обработки. И патроны целевые под калибр 12,7 не выпускаются. Вот и получается, что на двух километрах у него радиус рассеивания три метра. Даже в слона попасть трудно, не говоря о снайпере. Нет, я лучше со своей СВД…
– Ну что, обмоем? – спросил лейтенант Суровцев. За исключительную самоуверенность и незаурядную физическую силу его прозвали Танком.
– Пора! – кивнул Муромец.
Кавалеры ордена Мужества достали коробочки с наградами. Снайпер Акимов опустил в стакан крест с выбитым посередине двуглавым орлом. Водка булькнула, плеснулась через край, орден лег на дно, на белой скатерти расплылось темное пятно. Похожие пятна появились на камуфляжках шести «чехов», которые обошли группу спецназа с тыла, но не успели атаковать, потому что их заметил Витя Акимов. Только, в отличие от водочных, те пятна не высыхают…
Второй крест опустился в стакан сапера Сойкина. Почти месяц он вел поединок с чеченским взрывником, который буквально терроризировал федеральные силы. Они ставили друг на друга хитрые мины – замаскированные, двойные, неизвлекаемые, с подстраховкой, но в конце концов Сойкин переиграл «чеха» – его заряд разорвал противника напополам.
Третий и четвертый ордена оказались в стаканах Муромца и Танка. Они с двумя солдатиками доставляли в отряд пулеметы ПК и попали в засаду. «Чехов» было около полусотни, но три пулеметных ствола сократили это число вдвое. Когда подоспели свои, склон горы вокруг был покрыт трупами врагов.
Все это осталось в прошлом – выстрелы, взрывы, мины, пулеметы, засады, бои, убитые и раненые… Но сожженные нервы, риск, кровь, победы – все это материализовалось в тускло-серебристых крестах орденов…
Четыре собровца снова встали. Снова отставленные локти, снова стаканы на уровне груди, снова минута сосредоточенной тишины. Свет преломлялся в водке, увеличивая кресты, мокрые колодки вытарчивали наружу. Казалось, поднятые стаканы полностью заполнены орденами.
Если бы эту сцену увидели американские «зеленые береты», немецкие рейнджеры или английские спецназовцы – они бы ничего не поняли. Только русские герои так обмывают боевые награды. Если, конечно, остались в живых. Немногочисленные посетители кафе с доброжелательным интересом повернули головы к героям необъявленной войны. Зеленая занавеска приоткрылась, и четыре пары черных глаз принялись наблюдать за происходящим. Но дружескими эти взгляды не были. Напротив, молодые люди нахмурились, они неодобрительно переговаривались, двое извлекли телефонные трубки и начали нажимать клавиши.
– Ну что, товарищи офицеры, – сказал Муромец. – Есть две причины выпить. Первая – что наградили. Вторая – что не посмертно. Вперед! Вверх и на себя!
Они выпили, аккуратно вытащили мокрые ордена, разложили на салфетках.
В этот момент входная дверь резко распахнулась. В зал уверенной походкой вошел огромный, вальяжный кавказец в длинном кожаном плаще, по-хозяйски осмотрелся. Тяжелый властный взгляд просканировал зал, вязко прилипая к лицам посетителей. На лицах офицеров взгляд сфокусировался, мазнул по орденам, густые брови поползли вверх, а уголки губ – наоборот, вниз. Он подошел, навис над столиком.
– Я хозяин. Собирайтесь и уходите, веселье кончилось!
Звучный голос с гортанным акцентом звучал резко и зло. Зеленая занавеска открылась полностью.
– А что случилось? – спокойно спросил Акимов. Профессия снайпера способствует собранности, терпению и холодному расчету.
– Да то, что вы эти железки за кровь наших братьев получили! И сидите тут, пьете, гуляете, радуетесь!
– Железки?! – Танк встал. – Ты что, совсем оборзел?! Но Акимов сделал успокаивающий жест.
– А ты – «чех», что ли? – вроде удивился снайпер. – Какие такие братья? Мы же тебе деньги платим!
Но вопреки библейским истинам и прекраснодушным представлениям очкастых «ботаников», миролюбие не приносило сколь-либо заметного результата.
– Вера у нас одна, потому и братья! А деньги твои мне не нужны! У меня, знаешь, сколько денег! Я вас всех могу купить! Пошли отсюда!
Лейтенант Суровцев – лучший рукопашник Северного Кавказа, был слаб в словесных баталиях. И прозвище Танк получил вовсе не за победы в философских дискуссиях. Он резко перегнулся через стол, железный кулак с костяным треском врезался в мощную челюсть, поросшую жесткой щетиной – то ли изысканный шведский шик, то ли обычная кавказская небрежность. Снося столы и стулья, огромное тело отлетело в сторону и с грохотом обрушилось на пол.
И тут же из-за зеленой занавески с гортанными криками выскочили четверо черноволосых молодых людей. Несколько человек со скалками выбежали из кухни, двое в рабочей одежде, размахивая лопатами, появились со двора. С разных сторон они набросились на четырех офицеров, обрушив на них град ударов. Кафе наполнилось криками, женским визгом, ревом, звуками ударов, звоном стекла и треском ломающейся мебели. Семейная пара и студенты с девушками испуганно вскочили и вдоль стенки метнулись к служебному выходу.
Вопреки киношным вымыслам, даже очень хорошо подготовленные люди не могут легко разделаться голыми руками с вооруженной толпой. Собровцы встали в круг, отбиваясь стульями и бутылками. Но с улицы вбежали еще два кавказца, да и пришедший в себя хозяин озверело ринулся в бой. Офицеров почти смяли. При соотношении сил «один к трем» результат схватки практически предрешен, особенно если нет оружия и амуниции.
Акимова скалкой ударили по голове, он «поплыл» и стал легкой добычей, но Муромец вовремя пришел на помощь, скалка пролетела через зал и разнесла настенный светильник, а ее владелец бездыханным скрючился на полу.
Садовые рабочие в черных комбинезонах напоминали морских пехотинцев. Возможно, потому, что у них имелось эффективное оружие. Лопаты позволяли «трамбовать» собровцев на расстоянии. Сойкин получил удар плашмя по плечу, Танку рассекли щеку. Озверев, он вырвал лопату и черенком сшиб двух нападающих – одного за другим. Второй «садовник» ударил Муромца острием в основание шеи, но тот подставил руку, и стальная кромка с хрустом разрубила локоть. Рука повисла. Муромец вскрикнул, побледнел и зажал рану. Рабочий занес лопату еще раз, но Танк ткнул его черенком в лицо, и тот, залившись кровью, опрокинулся навзничь.
Сойкин завалил стол, отгораживаясь от натиска слева. Подхватив упавший стул, наотмашь приложил вертлявого парня, размахивающего разделочной доской. Потом достал хозяина, но без особого результата: тот вцепился в стул, и теперь они вырывали его друг у друга, будто соревновались в перетягивание каната.
