бывает. То есть если снег и ляжет когда, то совсем ненадолго, и морозов сильных нет. Леса в тех местах в достатке, но и сплошняком он не растет, много открытых пространств, просто травой поросших. И лес разный встречается, как хвойный, так и лиственных деревьев много, хоть на стройку, хоть на изделия разные, на любой приклад найти можно. Ручьев и речек с гор, хоть с одной стороны, хоть с другой, стекает множество, и полноводные они весь год. Есть где и мельницы ставить, и водопои для скота устраивать. Много плодовых деревьев и кустов, яблони, груши, вишни, сливы, жерделы, виноград, как обычный, на наш похожий, что в Крыму растет, так и своя разновидность есть. Хоть и в диком виде они там растут, но если и садовые посадить, расти не хуже смогут. В общем, хлебом, мясом, прочими продуктами да конями и скотом рабочим одна эта долина все побережье снабжать сможет, если по уму, да ишшо половина на вывоз в другие места останется. Было бы только кому это все обустроить. Долину эту населяют калапуи, языком от остальных местных отличающиеся, только такелмы, что южнее их живут, вроде на них здесь схожи. Племя калапуи не особо многочисленное, к тому же по ним сильно недавний мор прошелся. По сравнению с другими тамошними народами люди они мирные и незлобивые. Вон, верхние чинуки у них даже рыбные тони на вилламетских порогах отобрать смогли, когда-то калапуям принадлежавшие. В общем, ежели им защиту дать и не забижать, то людей на свои земли они легко примут. Мне вон, например, когда у вишрамских вождей лососевые тони на одном пороге удалось откупить, в обмен на заказ на печи и кадки для рыбы, один из калапуйских родов за право ими пользоваться земли по одной из речек, в Вилламет впадающих, полностью отдал. То есть, значит, если моя родова на тех землях поселится и хозяйство вести начнет, то в своем праве будет на это. Лишь заросли лилии-саранки в тамошних низинах и ягоды с диких кустов калапуи за собой оставили. Значит, я со своими трогать их там не могу, а калапуи должны к ним доступ иметь свободный. А в остальном по той речке я в своем праве и хлеб растить, и скот выпасать, и сады с пасеками заводить, и прочее хозяйство. И все это мы с вождями калапуйскими да с соседних народов знатными людьми патлачем подтвердили, что я устроил. Это там все равно что у нас казенная бумага на пользование угодьями. В общем, с пользой и туда проехался.

А на зиму в свою усадьбу, что у меня уже к тому времени образовалась у клатсопов, в орегонском устье, вернулся. Да и занялся там заготовкой дерева и изготовлением клепок на бочки, ребер и теса на лодки, весел и прочего деревянного товара. И всю зиму над этим и проработал, рук не покладая. Зато и успел к следующей весне и то, что заказали мне по осени, сладить, и к новой торговле много наготовить.

С началом же весны, как погода позволила, начал и кирпич готовить и обжигать, на печи ведь тоже заказы у меня появились. Во-первых, у нижних чинуков и клатсопов доделал, что по прошлому году не успел. А дальше вверх по Орегону поехал заказы исполнять, о которых в прошлом году договорился. К кавлицам, народ такой салишский, по правому берегу живут, до порогов, да к верхним чинукам и вишрамам, что напротив них, по другому берегу. И кадки отвез, что по осени мне заказали, и с чинуками, среди которых зимовал, договорился о доставке кирпича туда, да печи ладил. Да и калапуев своих не забыл, с которыми насчет земли у меня ряд был заключен. Потом и с кликитатами да с молалами и тенайнами торговал и работал у них. В общем, не успел оглянуться, а тут уже и лето настало. Хотя, грех жаловаться, весну ту я с большой пользой провел. И расторговался выгодно, и заработал неплохо, и с народами тамошними, вплоть до уматилов, что за порогами живут, торговлю завел и уважение наладил. Правда, случилось и одно исключение здесь. С якимами, что по северному берегу обитают, тоже выше порогов, у меня вражда смертная получилась. Сначала они тот караван, где и мои лодки с товаром были, ограбить попытались. Потом молодняк их, когда я как-то на их берегу остановился, напасть на меня решил, да отбился я. Благо мушкет у меня был, что мне чинуки взаймы дали, на время путешествия моего в их караване. Ну, и после пришлось мне кое-кого из тамошних прирезать, ну, да это уже мои дела. В общем, скажу вам так, ежели занесет вас Господь в те места, на знакомство со мной можете ссылаться везде, но только не у якимов этих. А так даже с кликитатами, их ближайшей родней, отношения у меня самые дружеские сложились.

Вообще они все к сахаптинам по языку относятся, кликитаты с якимами, тенайны, уматилы, валвалы, палусы, нимпы. Последних, правда, говорят, белые с востока ишшо неперсами прозвали. А уж чего так, Бог его знает. Оно ведь и так понятно, что они не то что не персы, а даже и не мавры с турками хивинскими. Есть ишшо народы, по языку с ними схожие, на юге от тех мест, кламаты и модоки. А сахаптинами их салиши зовут, по-ихнему это «чужак» обозначает. Живут все эти народы вверх по Орегону, примерно от порогов и до того места, где Орегон резко на север поворот делает, а в него с юга большая река впадает. Причем по обеим орегонским берегам живут, и даже по той сахаптинской большой реке, о которой я только что сказал, немного вверх от устья. А дальше за ними по той реке живет племя шошонов, очень воинственное и злобное. А за ними ишшо юты живут, уже в испанских землях. Про тех вообще говорят, что если шошоны просто полубешеные, то юты — чисто бешеные, до утери разума. Вообще река эта, сахаптинская, с больших гор течет, которые весь материк здешний почти на две части делят. Его местные народы Хребтом мира даже зовут. В земле неперсов в эту реку впадает ишшо одна, с юго-востока, очень лососем богатая. Ее так и называют, Лососиная. А выше сахаптинов, по Орегону, когда он уже на север повернул, живут опять люди салишского языка, но уже материковые, чисто салиши, споканы, калиспелы, скотвиши. Вообще эти народы материковые, хоть сахаптинские, хоть салишские, с береговыми народами разнятся. Охотятся они только на земляного зверя и копытных, рыбу ловят по рекам, собирают коренья и ягоды, многие коней разводят. Тем и живут в основном. Да и головы себе не уродуют, и лица не протыкают, как многие береговые племена.

Как с заказами я закончил, аккурат к тому времени большой летний торг пришелся, что на порогах бывает, с верхними племенами. Ну, и на нем с палусским вождем познакомился, и со старшими их людьми. Они меня в гости к себе и пригласили, ну я и согласился. Поскольку люди они очень доброжелательные и веселые, с такими и дорога быстрой становится, и дела сами собой делаются. И задержался я в их местах, почитай, аж до самого осеннего торга в устье Орегона. Еле туда поспел.

А до палусов добирались сначала мимо порогов и того места, где Орегон кряж пересекает. Тот, что в одном направлении с прибрежными горами тянется. Кряж этот, надо сказать, повыше прибрежного хребта будет, на некоторых горах там даже снег круглый год лежит. И ишшо местные говорили, что бывает, когда эти горы даже огнем и дымом плюются, а земли вокруг трясет от этого. А Орегон в этих горах прорезал себе ущелье очень глубокое, в некоторых местах солнце на всю глубь заглянуть не может даже днем. И течение в том ущелье очень сильное и быстрое, на лодке чтобы его пройти, надо большое умение проявить и знать, что там и как. Правда, вишрамы местные это умеют, вот они наши лодки за плату через него и провели. Вскоре после того ущелья, верст через пятьдесят, в Орегон с юга две реки впадают, недалеко друг от друга. На одной тенайны живут, а южнее их, уже в предгорьях, молалы, а на другой, дальше вверх по течению, уматилы. Все они относятся к народам сахаптинского языка, кроме молалов, у которых язык свой, наособицу. А образ жизни ведут такой же, как и остальные материковые племена там. А по северному берегу, напротив них, земли якимов, врагов моих, о них я уже сказывал. Поэтому, ежели мне приходится теми местами ходить, особенно с кем-то малым числом, всегда держусь только южного берега. И высаживаюсь, случись такая надобность, тоже только на него. Поскольку с тенайнами и уматилами отношения у меня в общем-то неплохие, и заказы я для них исполнял ранее, и патлач с ними гуляли, все честь по чести. Вообще земли там неплохие, хоть для скота, хоть для хлебопашества. Правда, посуше там, нежели на Вилламете, и зимы бывают, а не так, когда поздняя осень через пару месяцев в раннюю весну переходит. За уматилами расположены земли валвалов, а за ними, там, где Орегон поворачивает на север, да так, что, почитай, полпетли делает, уже начинаются палусские места. Там же в него, вскоре как он поворачивает, с востока впадает большая река, в нижнем течении которой тоже земли палусов. Вот у них я и прожил до самой осени.

Сами палусы похожи на остальные племена, что вглубь по Орегону живут, по языку к сахаптинам относятся. Но самое большое место в их жизни разведение коней занимает. По-настоящему конные народы там это они да неперсы, что выше их по сахаптинской речке располагаются. Кони у них в основном примерно такие, как ваши мустанги. И очень много их у палусов, стоят дешево. Но есть и одна порода, которая наособицу стоит и которую они превыше всего ценят. Называется ламты. Уж не знаю, то ли сами они ее вывести сумели, то ли как-то повезло этих коней заполучить когда-то и в чистоте развести, но ламты эти, скажу вам, кони просто сказочные. Я сам, надо сказать, с мальства к коням был приучен, и разводили их в наших местах всегда, насколько деды-прадеды помнят. И на службу, и для работы, и с походов разных приводили. Да и послужить мне пришлось в конном полку, на степной линии, из седла три года не слезая. Так что коней всяких повидать довелось. И аргамаков персидских видел, и кабардинских коней, и