– За что?

– Не помню. Был пьян.

– И попали в штрафники… Рядовым красноармейцем?

– А кем еще я мог туда попасть? Не командиром же?

– Почему скрыли свое звание при регистрации?

– Боялся.

– А сейчас, значит, страх прошел?

– Как видите.

– Герр лейтенант, – обернулся к Коссовски шарфюрер. – Вы можете быть свободны. Я благодарю вас за оказанную мне помощь. Этого человека я забираю с собой.

– Но… герр майор… он же…

– Это я беру на себя. Соответствующее распоряжение от своего руководства вы получите незамедлительно, как только я вернусь к себе в часть. Несомненно, я отмечу в своем докладе вашу ценную помощь и профессионализм.

Коссовски откозырял и удалился.

Шарфюрер прошелся взад-вперед и снова уселся на свое место.

– Вы больше ничего не хотите мне сообщить?

– Скажите – о чем?

– Вам угодно играть в прятки? В вашем положении это неразумно.

– Я действительно не знаю, чем могу быть вам полезен, герр шарфюрер.

– Не мне, герр оберстлейтенант, не мне. Поверьте, вас разыскивает не только мое начальство.

– Я как-то теряюсь в догадках, герр шарфюрер. Чем моя скромная персона могла заинтересовать ваше руководство?

– А чем вы заинтересовали руководство НКВД? Да так, что они издали специальный приказ о вашем розыске?

– Вот уж чего не знаю, герр шарфюрер, того не знаю! С данной организацией, слава богу, не контактировал, и чем вызван их ко мне интерес – сказать не могу. Надо полагать, что вы, раз уж сумели выяснить то, что они меня ищут, не откажетесь сообщить мне – зачем?

– Еще раз повторяю вам, герр оберстлейтенант, вы не в том положении, чтобы играть с нами в прятки! Ваше поведение сейчас по меньшей мере неразумно! Если не сказать больше!

За холмом бабахнуло. Видимо, саперы рванули сразу парочку снарядов.

– Вот видите, герр шарфюрер, в какой обстановке мне приходиться работать? И вы полагаете, я расположен к шуткам? Еще неизвестно, что будет через полчаса, а вы намекаете на недовольство вашего руководства! До встречи с ним я еще должен дожить!

– Поверьте мне, герр оберстлейтенант, на вашем месте я бы предпочел эту станцию недовольству моего руководства! Горн – человек жесткий, и разговор с ним в таком ключе маловероятен. Да и, кроме того, я бы не советовал вам строить необоснованные иллюзии.

– Не понял вас, герр шарфюрер…

– Что вам обещано после тушения пожара?

– Перевод в другой лагерь.

– Ну, что касается вас и ваших… «заместителей», то это возможно. Вас переведут в офицерский лагерь, это скорее всего. А вот прочих пленных вернут назад.

– Но лейтенант Коссовски обещал нам.

– Разве? Я этого не слышал. Да и, кроме того, наш друг Коссовски – начальник небольшого лагеря. Как он может обещать то, что не в состоянии выполнить? Нигде, кроме как в пределах своего лагеря, он власти не имеет. И не может кого-либо переводить в другое место, иначе как по распоряжению свыше! Есть порядок, герр оберстлейтенант, и в нем нет места эмоциям и симпатиям.

– Даже так…

– Так. Не исключаю, однако, что все может быть для вас еще и хуже.

– Куда ж еще?

– Есть куда. Еще утром это «формирование» было лишь грязной и голодной толпой. Ее мечты не простирались дальше куска хлеба. И вдруг, всего через час после вашего появления, толпа становится почти что военным подразделением! Сколько времени вы затратили на уговоры?

– Не помню, мало.

– И повели людей на смерть! И они пошли. А что, если в следующий раз вы пошлете их на пулеметы?

– Там нет шансов.

– Здесь – тоже. Однако люди пошли за вами. И пойдут еще раз. На месте нашего друга, лейтенанта, вы бы стали экспериментировать?

– Нет.

– Правильно. И он тоже не будет. Поэтому вы в лагерь не вернетесь. В любом случае!

Я покачал головой:

– Да, герр шарфюрер, вы меня озадачили.

– Хех! – хмыкнул он. – Не спешите, герр оберстлейтенант, я вас пока ничем особо не нагрузил, так, кажется, у вас говорят?

– И так тоже.

– Вас в известной степени можно даже считать везунчиком.

– Вот уж не сказал бы!

– И, кстати говоря, совершенно напрасно! Вас ведь подобрали без сознания на поле боя, еще у дота. И сразу же повезли к нам. Фельдшер сказал – безнадежен, так что терять было нечего, пленного подвергли бы допросу высокой степени интенсивности. В вашем прежнем состоянии перспектива пережить такой допрос, – шарфюрер развел руками, – выглядела бы сомнительной. Вам еще повезло, причем дважды! Первый раз, когда машина по ошибке водителя опрокинулась в кювет. Досталось всем. Парни еще до сих пор в госпитале. По вполне понятным причинам раненого красноармейца туда не отправили. Но хоть до лагеря, благо он был рядом, довезли. И вот здесь вам повезло вторично. Там, как я полагаю, отыскался врач, который и поставил полупокойника на ноги.

– Да. Был такой.

– Откровенно говоря, вас списали. Все, кто видел состояние раненого, считали вашу смерть решенным вопросом. Выжившего пленного даже никто и не искал – зачем? И так ясно, куда он подевался – шанс выжить минимален.

– Так почему же вы здесь, герр шарфюрер?

– Орднунг, герр оберстлейтенант, орднунг! В лагере провели перепись заключенных, эти материалы доложили наверх, копия попала к нам. Дальше все просто.

Внизу послышался рокот моторов. Небольшая колонна из трех грузовиков выехала из-за холма и двинулась в степь. Надо полагать, это повезли раненых. Ну что ж, хотя бы это я успел сделать.

– Так что, герр шарфюрер, мою судьбу можно считать решенной?

– В известной степени это зависит и от вас тоже. Проявите благоразумие – все может быть.

– Что ж, герр шарфюрер, я готов следовать за вами.

– А ваша готовность мне и не требуется, достаточно моего желания. Венцель!

– Я, герр шарфюрер! – Стоявший сбоку от меня эсэсовец щелкнул каблуками.

– Пленного – в машину! Я пока попрощаюсь с начальником станции.

– Яволь!

Меня бесцеремонно прихватили за локти и поволокли к автомобилю.

Машина у шарфюрера оказалась достаточно вместительной, оба конвоира без затруднений разместились по бокам. В разговоры они не вступали, да и я с ними не собирался обсуждать животрепещущие проблемы. Водитель вообще на нас внимания не обратил, продолжая подремывать.

Шарфюрер отсутствовал уже минут пять, и у меня было время прикинуть шансы.

Убрать конвоиров? Вообще не вопрос. Карандаш за отворотом пилотки они все дружно прозевали. Или просто не придали ему никакого значения. Ну, хорошо, этих я слеплю. Потом водителя чем-нибудь оглоушу