Подполковник прервал его сердитым взмахом руки:

— Думать же надо… Скоро без санкции даже срать разучитесь!

Владимир Николаевич смущенно разулыбался, словно Ващанов сказал что-то сверхостроумное. «Много в России преданных дураков», — с досадой подумал подполковник, но тут же оборвал себя. Во- первых, без преданных людей ничего не сделаешь, а во-вторых, Колбасов вовсе не дурак. Не стоит злить и обижать парня, если хочешь, чтобы он потаскал для тебя каштаны из огня.

— Ладно, Володя, ты все сделал правильно… Молодец, только темпы не снижай. Значит, переводишь его в Газа и…

— Геннадий Петрович, — осторожно вклинился в речь начальника Колбасов, — старик еще попросил, чтобы ему газеты почитать дали…

— Че-ево? — Ващанов свел брови домиком и недоумевающе грозно глянул на Владимира Николаевича. — Какие газеты?… Ты что, Вова?…

— Ну, понимаете, Геннадий Петрович, — затараторил опер, — Михеев хочет полистать подшивки всех питерских газет за год…

— За год? — Ващанов ожидал чего угодно, но никак не того, что старый вор в законе окажется любителем питерской прессы. Подполковник явно растерялся, как всякий человек, столкнувшийся с чем-то непонятным и неожиданным. — А… я… А зачем ему газеты? А? Вова! Что ты молчишь?! Я спрашиваю, на хрена старику газеты? Ему что, подтираться нечем?

Судя по всему, позывы к дефекации, посетившие Геннадия Петровича после мыслей о майоре Шахраметьеве, не унялись до конца, поэтому подполковника подсознательно все время сносило на сортирную тему. Колбасов стоял почти по стойке «смирно» и старался дышать пореже.

— Михеев говорит, что у него начались проблемы с памятью… Поэтому и хочет полежать в больнице и полистать газеты… Отдохнуть, так сказать, физически и морально…

— Володя! — оборвал опера Ващанов. — Какой, на хер, отдых?! С какими-то газетами? Ты что несешь? Нет, тут что-то другое… Ладно, не стой истуканом, садись, помозгуем…

Колбасов присел на стул рядом с ващановским столом и машинальным движением неосторожно извлек из кармана пачку «Кэмела».

— Чего у тебя? — сразу встрепенулся подполковник. — О, «верблюд»… Ну, давай покурим твои, что ли… Я все удивляюсь, откуда у людей деньги на такие сигареты берутся? У меня на «Беломор» еле хватает, а опера — ну, в кого ни ткни — сплошь фирму жгут…

— Да я, Геннадий Петрович, вообще-то тоже болгарские курю, — начал оправдываться Колбасов. — Эту пачку я с собой в Кресты брал для оперативных, так сказать, целей. А старик, оказалось, не курит совсем…

Самое смешное заключалось в том, что оба собеседника прекрасно понимали фальшивость сетований одного и оправданий другого (Володя Колбасов ведь не раз и не два имел возможность общаться с Геннадием Петровичем в неофициальной, так сказать, обстановке, при этом они пили не «Агдам» и курили не «Приму»), но сейчас продолжали добросовестно играть свои роли…

Да и так ли, подчас, важно то, что произносится вслух? В российском варианте взаимоотношений между начальником и подчиненным самое важное как раз то, что недосказано в беседе и недописано в приказе или инструкции… И плох тот подчиненный, который не умеет читать между строк и слышать между фразами. Начальника надо чувствовать — тогда и карьера заладится…

Ващанов молча пускал в потолок аккуратные кольца дыма, смешно округляя при этом губы. Колбасов сидел тихо, чтобы не нарушить мыслительный процесс Геннадия Петровича.

— Что-то тут не то, — наконец со вздохом сказал подполковник. — Неспроста старику газеты понадобились… Он же не лорд английский, который без прессы прожить не может… А? Опер, поняв, что его приглашают к дискуссии, пожал плечами.

— С одной стороны, не лорд, конечно… А с другой — замашки-то у него вполне баронские… Под интеллигента канает, сучара…

— Вот именно что канает… — Ващанов загасил окурок и начал, не открывая рта, елозить языком по щелям между зубов, отчего лицо его стало похоже на гуттаперчевую маску. — Нужны ему эти газеты, нужны, он не просто побалдеть хочет…

Подполковник встал, засунул руки в карманы брюк и начал расхаживать по кабинету, размышляя вслух:

— Так, какие могут быть версии? Я слышал от кого-то, что на зонах из старых газет чуть ли не дубинки скручивали, которыми даже башку проломить можно… Нет, это явно не катит, старик не Рэмбо, чтобы такой дурью маяться… Что еще делают с газетами?

— Читают, товарищ подполковник, — неуверенно подал голос Колбасов.

— Правильно, — читают, — без тени улыбки согласился Геннадий Петрович. — Для чего читают? Для развлечения… И для получения необходимой информации… Так… Ващанов задумался, глядя в окно и раскачиваясь с пяток на носки и обратно. Владимир Николаевич кашлянул и осторожно заговорил:

— На Западе через газеты шпионы друг другу сигналы передают — печатают какие-нибудь объявления кодированные… Геннадий Петрович рассеянно посмотрел на опера.

— Возможно… А старик и свежую прессу просил?

— В общем, нет… То есть он так вопрос не ставил… Сказал просто — подшивки за год, и все, — помотал головой Колбасов.

— Тогда маловероятно, что Барон хочет послание снять — он бы мог сделать все это до задержания… Хотя… Так, значит, газеты ему дашь по сентябрь этого года… Мы когда его закрыли?

— Шестого октября, — подсказал Владимир Николаевич.

— Стало быть, пусть читает по сентябрь — для страховки… Что он там еще может вычитать? Может быть, ему информация какая-то нужна? А зачем ему тогда все питерские газеты? Так, Володя, узнай, где у нас можно подшивки раздобыть. Я думаю, через пресс-центр это решить можно… И все их внимательно просмотри… Обрати внимание, есть ли что-то, касающееся краж антиквариата… Ну и вообще полистай вдумчиво…

— Есть, — уныло откликнулся Колбасов, которого перспектива копания в питерской прессе откровенно удручила. Тем более что задача оперу была поставлена абсолютно неконкретно — «вдумчиво полистать». Конечно, полистать можно, вот только о чем думать при этом?

— Далее, — поднял вверх указательный палец подполковник. — Подшивки Михееву выдавай не все сразу, а постепенно… Каждую пачку, которую он будет возвращать, внимательно проверяй — на предмет пометок или вырезок… Так, еще что…

Ващанов замолчал и подошел к окну. Геннадий Петрович знал, что спецбольница была учреждением непростым и режим там, конечно, отличался от тюремного…

Это обстоятельство часто использовали уголовные авторитеты Северо-Западного региона, угодившие за решетку: они умудрялись правдами и неправдами обретать статус больных и, попав в тюремную больницу, устраивали там порой настоящие сходняки: обсуждали текущие вопросы, планировали новые дела. Да и с волей держать связь из больницы было проще… «Неужели старик все-таки затеял какую-то игру?» — обеспокоено думал Ващанов, перебирая в голове различные варианты.

— Да, вот что. — Подполковник повернулся к Колбасову. — Обязательно проверь, чтобы с Бароном в палате не было никого, с кем он мог бы пересекаться раньше — по прежним срокам или на воле… Мало ли… Может, старик знает, что кто-то из его корешей там… Или на счастливую случайность рассчитывает… А никаких случайностей в этом деле быть не должно. Уяснил?

— Так точно, товарищ подполковник. — Колбасов встал и аккуратно наклонил голову. — Разрешите выполнять?

— Да, — задумчиво кивнул Ващанов. — Прямо завтра с утра всем этим и займись… И имей в виду — сроки нас поджимают… Так что особо ты старику зачитываться не давай — дней пять, не больше…

— Есть, — кивнул опер. — Разрешите идти, Геннадий Петрович?

— Иди, Володя, — вздохнул Ващанов, возвращаясь за свой стол. — А я еще поработаю чуток…

После ухода Колбасова подполковник долго смотрел невидящим взглядом в какие-то бумаги, разложенные на столе.

«А может быть, проще все, — подумал Геннадий Петрович. — Может быть, старик просто чудит,