Ваше счастье, что на меня наткнулись… А если бы это была действительно учительница Шевчук? Вас бы по одному перехватали! Где это видано, чтобы так мешать работать? Из-за ваших дурацких выдумок я и в засаду на кладбище попала. Шла с явки, а ваша дуреха заголосила — удивляюсь, как мне тогда поверили комсомольцы. А еще удивляюсь, почему я вас тогда же в расход не пустила, меньше хлопот бы было.

Среди националистов возник и сразу же исчез тихий шумок: «Если она с проводником так разговаривает, то с нами…» Горлинка всплеснула руками возмущенно, совсем по-женски:

— Так меня провалить!.. Сколько сил было положено, чтобы укрепиться на легальном положении, отвести подозрения! И один дурень пустил все по ветру!

Она ткнула пальцем в бледного Волоцюгу.

— Ты… выйди!

Попович вышел из строя.

— Так, говоришь, опознал меня, да? Была я секретарем комсомола?

— Булы… — трясущимися, побелевшими губами выдавил Волоцюга.

— Именно потому, что я, — на местоимении «я» Горлинка сделала ударение, — была комсомольским секретарем, ты ушел тогда живым из облавы. Но теперь хватит! В нашем деле дурень опаснее врага…

Сняла «шмайсер». Треснула автоматная очередь. Попович упал, руки его судорожно вцепились в траву, затихли.

Старый Скиба ремонтировал телегу. Он смазывал дегтем колесные втулки, обстукивая ободья. А в голову? лезли тяжелые мысли. Почему изменилась Влада за последнее время? Пропадает где-то часами. Говорит, на охоту ходит, возвращается без дичи. И опять же перед охотой в зеркало смотрится, брови чернит. Не для уток, понятно… Да, выросла дочка. Красавица, статная, такая не одному хлопцу голову заморочит. Только где они, хлопцы? Глушь. Километров за пятьдесят отсюда живет старый друг-приятель, давно его не проведывал. А когда был последний раз, подрастал у того хлопчик. Наверное, уже парубком стал. Надо бы с Владой погостить у них денек — другой, все развлечение для девушки. А там, гляди, может, и выйдет что-нибудь. Хуторок тот ладный, хозяин в нем сидит добрый.

Влада опять позавчера пришла с охоты — стволы у двустволки чистые, ни нагара порохового, ни дымин-ки. Ох, присмотреться надо, неспроста это! По молодости, по неопытности наведет на хутор чекистов, своими руками крышу подпалит. И в воскресенье куда-то ходила и в среду…

Хлопнула дверь. На крыльцо вышла Влада в брюках, в куртке, с ружьем.

— Опять на охоту? — въедливо осведомился Скиба.

— Какая там охота! — раздраженно отмахнулась Влада. — Пойду пройдусь по лесу, а то как в тюрьме — ни людей, ни жизни не вижу.

— Ишь ты, жизни ей надо!.. — закричал Скиба. — Катается как сыр в масле, да еще и жалуется!..

— Тато, не галасуйте! — повысила голос и Влада. — Хватит, не маленькая. Давно бы сбежала отсюда, да вас жалко — совсем одичаете. Только думаю, надо и себя когда-нибудь пожалеть!

Скиба оторопел от неожиданности. Впервые заговорила с ним дочь таким тоном — непримиримым и независимым. А Влада уже хлопнула калиткой.

— Вернусь — ужин приготовлю!..

Скиба посмотрел ей вслед, задумчиво тронул бороду. Гнев не мешал ему рассуждать хладнокровно. Первым делом надо узнать, куда побежала. А там уж он найдет способ унять того, кто напел ей эти несни. И Скиба зашагал по тропинке, которой только что шла Влада. Он не торопился: следы все равно укажут дорожку — на податливой лесной земле четко отпечатывались узорчатые подошвы Владиных са-пожек.

Влада тоже шла не торопясь — до встречи с Нечаем оставалось часа полтора. Остановилась у приметной березы: в ее ветвях свила гнездо лесная птаха, да запоздала с птенцами, и Владе интересно было посмотреть: окрепнут ли у них крылышки — лесной пернатый народ уже сбивается в стаи, скоро на юг тронется, а эти только летать учатся.

Еще задержалась она на минутку у родничка — глянула в воду, как в зеркало, к волосам приколола синий колокольчик. Влада теперь приходила к Нечаю с цветком в косе: раз сам прикрепил ромашку тогда, на озере, значит ему так нравится. Очень хотелось Владе, чтобы было Ивану с ней хорошо, потому что Иван не такой, как другие, он добрый, даром что на вид суровый, и повидал многое, и умный. Хорошо бы пройтись рядом с Иваном зеленогайской улицей. И чтобы был Иван в вышитой ее руками сорочке.

Влада наклонилась к воде, чтобы еще раз взглянуть на себя, и услышала, нет, почувствовала, что кто-то осторожно бредет по тропинке. Она потянулась к ружью, легонько взвела курки. В патронах мелкая дробь, но и ее достаточно, чтобы метров за двадцать выворотить живот наизнанку. Ждала долго, но шорох не повторился. Влада пошла дальше — ружье в руках — не оглядываясь: и так почувствует, если за нею следят. И когда снова скрипнула ветка под неосторожным шагом, девушка больше не сомневалась — кто-то шел следом. Оставалось узнать, кто. Впереди был лесной ручей, достаточно глубокий, чтобы не перейти его вброд. Кладкой через ручей служили несколько досок на наспех сколоченном остове. Если эти доски сбросить в воду, а потом выждать в кустах, времени будет достаточно, чтобы и увидеть преследователя и сразу же уйти вперед, пока ее не заметили.

Так и сделала. Из густого орешника она подсмотрела, как отец, чертыхаясь шепотом, вылавливает доски и — сооружает вновь кладку. Ну что ж, в упрямстве своему отцу она не уступит, жаль, встреча с Иваном не получится…

И Влада пошла такими чащобами, в каких давно не бывала. Она неторопливо отшагала и первый километр, и второй, и пятый, не таясь, не скрываясь, давая Скибе полную возможность убедиться, что дочке полюбились такие вот дальние прогулки и ничего опасного для него, для Скибы, нет, так как выбирает она места пустынные, где никакая встреча ни с кем невозможна. Разве что с хлопцами Стася, но они не в счет, на этот случай твердый уговор: Владу они не трогают, а она ничего о них знать не должна, кроме того, что видит изредка на хуторе. Надо отдать Скибе должное: однажды заявив, что Влада никаких поручений Стася выполнять не будет, он твердо придерживался своего требования. Стась же до поры до времени тоже не настаивал. Он понимал, что в случае необходимости припугнуть Скибу ему не составит особого труда, а Влада пока была не нужна — ее появление в селах сразу бы вызвало разговоры и подозрения. Связником быть не может, для других же целей есть свои люди.

Домой Влада пришла раньше Скибы, разделась, почистилась, приготовила ужин. И когда тот, злой, в болотной тине и сосновых иголках ввалился в хату, наивно всплеснула руками:

— И куда это вы ходили на ночь глядя?

— На луга смотрел, не промокло ли сено после дождей.

Дождя не было уже недели две.

Влада слегка пожурила отца — могла б и сама сходить. Пригласила к столу: молоко и яичница, другого не успела приготовить, сама только что возвратилась. Спокойствие давалось ей нелегко: «А что, если б выследил? Не сносить Ивану головы». И глухая неприязнь к отцу росла, становилась осязаемой.

Вошла в Иванову жизнь чужая прежде девушка и сразу стала частью этой жизни. Ему тоже нелегко было вырваться к Владе — приходилось скрывать эти встречи от комсомольцев. Но Надийка все равно догадалась, вначале иронически посмеивалась, потом забеспокоилась всерьез, предупредила:

— Знаешь ведь, из какого гнезда птаха…

Знал Нечай. Из куркульского гнезда, бандитского. Пока не установлены связи старого Скибы с