термин он использует для римского манипула, который, как известно, был самой мелкой тактической единицей легиона, то есть занимал то же самое положение, что и синтагма в Асклепиодотовой фаланге. В надписи из Амфиполя спейра или ее командир, спейрарх, упоминаются не сколько раз. В отношении греческих армий термин «синтагма» никогда не употребляется, но его упоминают в документах, относящихся к эллинистическим армиям вне пределов Европы. Спейра, в свою очередь, никогда не упоминается за ее пределами. Все сказанное выше позволяет сделать вывод, что спейра была греческой версией синтагмы. В амфиполисской надписи постоянно встречаются упоминания о тетрархах и спейрархах в таком контексте, из которого следует, что первые непосредственно подчинялись вторым. Фейял, публикатор второй части амфиполисского военного устава, заключил свой комментарий к этому месту из него предположением, что спейра состояла из четырех тетрахий, каждая из которых, в свою очередь, делилась на четыре лоха. Такое мнение представляется вполне разумным, а следовательно, подвергает сомнению факт существования промежуточных командиров — таксиархов и дилохитов, упоминаемых у Асклепиодота. Вероятно, та часть структуры македонской фаланги, что располагалась выше спейры, также состояла из четверок — т.е. четыре спейры формировали более крупную часть (возможно, ее именовали хилиархия), а четыре такие части образовывали стратегию под командованием стратега. Делая подобные предположения, Фейял основывается на другом месте из амфиполисского уложения, где говорится о трех командных должностях, которые, как представляется, образуют иерархическую структуру. Речь идет о грамматее, архиперете и гиперете (grammateus, archyperetes, hyperetes). Поскольку нам известно, что гиперет являлся тыловым офицером синтагмы спейры, архиперет должен был исполнять те же функции в следующем по величине соединении (хилиархии), а грамматей соответственно — в стратегии. Единственная проблема, которая возникает, если мы примем за основу стратегию, состоящую примерно из четырех тысяч человек, состоит в том, что перед нами вновь появится Асклепиодотова формула. Как именно можно разделить на два крыла фалангу в десять тысяч человек — основную военную силу как Антигона Досона, так и Филиппа V У античных авторов упоминаются два военных соединения, ни одно из которых невозможно четко определить — совсем как аргираспидов Александровой армии. У исследователя вновь возникает чувство, что буквально все в древности знали, что представляют собой эти соединения, и потому никто не считал нужным тратить силы на объяснения. Первая из этих таинственных боевых единиц называется «медные щиты», а вторая — «белые щиты». Полибий упоминает о них в рассказе о битве при Селласии (222 г. до н.э.), где они были частью десятитысячной фаланги, но он нигде не указывает их количество. Тремя годами позже «медные щиты» возникают вновь так же, как часть десятитысячной фаланги. Филипп берет три тысячи «медных щитов» (из чего легко сделать вывод, что само соединение было больше) в зимний поход на Пелопоннес. Плутарх упоминает их при описании битвы при Пидне в 168 г. до н.э., но и он нигде не дает объяснений. «Белые щиты» первый раз появляются у Плутарха, когда он повествует о битве при Селласии, а затем вновь — при описании сражения при Пидне. В обоих случаях они воспринимаются как часть фаланги. В качестве пробной версии я рискнул бы предположить, что фаланга Филиппа состояла из двух стратегий по пять тысяч человек в каждой, которые назывались «медные» и «белые щиты». Каждое из этих соединений включало в себя по пять хилиархии.

Как уже говорилось, македонские фалангиты были вооружены длинными пиками-сариссами, которые, по словам Полибия, были в 14 локтей (ок. 6,3 м) длиной. Эта цифра отнюдь не является такой уж немыслимой, как хотят представить ее некоторые комментаторы. В средние века швейцарцы пользовались пиками длиной в пять с половиной метров, а в лондонском Тауэре выставлены образцы, достигающие 5,75 м. Полибий сообщает, что сарисса была тяжелее со стороны, противоположной острию (это может означать наличие там тяжелого подтока). Далее он объясняет, как именно ее держали. Передней, левой, рукой брались за сариссу примерно в четырех локтях (1,8 м) от пятки, а правая рука ложилась где-то на 75 см ближе к ней. Это означает, что примерно 10 локтей (4,5 м) пики были выставлены впереди человека. Каждый человек в ряду находился на расстоянии трех футов (90 см) от впереди стоящего. Тогда при наступлении пики первых пяти рядов были выставлены впереди первого ряда. Полибий указывает, что расстояние между каждой линией наконечников составляло два локтя. Одиннадцать задних рядов не выставляли свои пики вперед — вместо этого они слегка наклоняли их, дабы ослабить силу летящих в них метательных снарядов, и одновременно использовали вес своего тела для того, чтобы усилить натиск передних рядов. Фалангу можно было построить открытым порядком — тогда на каждого в ряду приходилось по два шага, сомкнутым порядком — тогда на каждого приходилось по шагу, либо тесным щитовым строем, где на каждого было только по полшага. В Индии, когда фаланге Александра пришлось столкнуться со слонами царя Пора, македонцы построились именно так, сомкнув щиты. Несли пики поднятыми вверх, но по приказу наступать их приводили в горизонтальное положение — и фаланга шла в атаку. Среди оружия, найденного в могиле Филиппа II в Вергине, в Греции, было обнаружено копье. Тяжелый подток весил 1,07 кг, а легкий наконечник — всего 0,097 кг. При древке в 5,9 м длиной, диаметр которого варьируется от 17 мм у острия до 40 мм в месте хвата, точка баланса приходится практически точно на то место, которое указал для передней руки Полибий. Македонские гоплиты имели при себе и меч, но пользовались им только в том случае, когда ломалась пика. В употреблении все еще находился классический гоплитский меч, но наибольшей популярностью пользовался в то время копис (kopis) — оружие с искривленным клинком с односторонней заточкой. Экземпляр такого оружия, длиной в 72 см, находится в Афинском археологическом музее. В комплект снаряжения фалангита входил небольшой круглый щит-аспис (aspis), который, по словам Асклепиодота, был сделан из бронзы, являлся только слегка выпуклым и имел около 8 ладоней (т.е. 60 см) в диаметре. Как и все, что имеет отношение к македонской фаланге, этот щит стал причиной множества споров. В Пергаме, в Турции, были обнаружены остатки македонского щита. Они состояли из бронзовой обшивки (65—67 см в диаметре) и обрывков пергамента, который служил прокладкой между деревом и бронзой. От ручки не уцелело ничего. Лицевая часть прикреплялась к деревянной основе при помощи четырех прямоугольных шипов и чуть более сотни прорезей, которые были сделаны по краю так, чтобы затем загнуть металл внутрь. Плутарх, описывая македонцев в битве при Пидне (168 г. до н.э.), сообщает, что щиты их были подвешены на левом плече. Получив приказ выступать, македонцы выставили их перед собой. Это замечание предоставило некоторым комментаторам возможность предположить, что у щита совсем не было ручки. Изображения македонского щита показывают, что у него практически не было кромки, то есть той самой широкой кромки с внутренней стороны, которая представляет собой характерную особенность аргивского щита. Этот новый тип вошел в употребление потому, что при наличии аргивского щита невозможно было пользоваться копьем, которое необходимо держать двумя руками. Дело в том, что левая рука, к предплечью которой крепился щит, не смогла бы дотянуться до древка копья. Видимо, по этой же причине Асклепиодот говорит, что щит не должен быть слишком выпуклым. Памятник, установленный в Дельфах в честь победы Эмилия Павла, позволяет рассмотреть такой щит изнутри. Скоба и ручка у него выполнены по образцу аргивского щита. Несколько лет назад автор данного исследования сделал копию такого щита с бронзовой лицевой частью, аналогичной той, что была у щита, найденного в Пергаме. Весил такой щит около 5 кг. Опыты показали, что им можно с большой эффективностью пользоваться при наличии одной только скобы, контролируя при этом угол наклона при помощи переброшенного через шею ремня. При переноске аргивского щита внутренняя часть кромки удобно ложится на левое плечо и снимает с него нагрузку. В македонском щите ее нет, и именно это привело к тому, что стал необходимым несущий нашейный ремень. Он же мог принимать на себя и значительную часть веса огромной пики. Ручкой могли пользоваться, если щит был необходим вне фаланги, без сариссы. Имеющиеся изображения подобного щита позволяют предположить, что его внешняя сторона была обычно украшена чеканным рисунком. Она могла быть покрыта оловом в случае, если речь шла об отряде «серебряных щитов» — так же, как делали это с римскими доспехами и оружием. На стенах гробницы Лизона и Калликла, что была недавно найдена в Македонии, есть изображения двух щитов. Один из них бронзовый или позолоченный, а другой украшен царскими знаками Македонии. Тот, кто носил подобный щит, мог быть членом агемы — отряда гипаспистов, которые служили телохранителями царя, —