поставил ли Руле прослушивающее устройство на вашем телефоне или нет. Она не могла сообщить вам, что они с Хейли в безопасности.

Я закрыл глаза, не зная, благодарить ли мне судьбу за то, что они живы и здоровы, или злиться на Мэгги за то, что использовала отца своей дочери в качестве приманки для убийцы.

Я опять попытался сесть.

– Я хочу ей позвонить. Она…

– Не шевелитесь. Просто лежите, и все.

Я опять положил голову на пол. Было холодно, меня била дрожь, и одновременно прошибал пот. Я чувствовал, что слабею и дыхание делается поверхностным.

Собел вынула из кармана рацию и потребовала у диспетчера расчетное время прибытия медпомощи. Диспетчер доложила, что машина в шести минутах езды.

– Подержитесь еще чуть-чуть, – попросила Собел. – Все будет хорошо. Судя по тому, куда попала пуля, вы должны поправиться.

– Пот…

Я хотел сказать «потрясающе», вложив в эту реплику побольше сарказма, но сознание у меня помутилось.

Рядом с Собел встал Лэнкфорд и тоже стал смотреть на меня. Рукой в перчатке он поднял пистолет, из которого стреляла Мэри Виндзор. Я узнал отделанную перламутром рукоятку. Пистолет Микки Коэна. Мой пистолет. Пистолет, из которого она убила Анхеля.

Он кивнул, и я воспринял это как своего рода знак. Пожалуй, такой, что в его глазах я поднялся ступенькой выше: видимо, оттого, что выполнил за них работу, вытащив на свет гнусного убийцу. Может, это было даже предложением о перемирии или после этого он перестанет ненавидеть адвокатов.

Я кивнул ему в ответ, и это маленькое движение заставило меня закашляться. Во рту я почувствовал странный вкус и сообразил, что это кровь.

– Только не вздумайте тут отключаться при нас, – быстро произнес Лэнкфорд. – Если придется делать судебному адвокату искусственное дыхание «рот в рот», нам после этого не выжить.

Он улыбнулся, я тоже. Потом перед глазами стала стелиться темнота. И вскоре я уже, покачиваясь, как на волнах, уплывал по ней вдаль.

Прошло пять месяцев с тех пор, как я в последний раз был в зале суда – на том достопамятном судебном процессе. За это время мне сделали три хирургические операции, чтобы привести в порядок тело, дважды предъявляли иск в гражданском суде – и со стороны полицейского департамента Лос-Анджелеса, и со стороны Калифорнийской ассоциации адвокатов. Мой банковский счет был высосан досуха расходами на медицинское обслуживание, на проживание, пособием на ребенка и даже издержками на людей из моего окружения – да-да, на племя адвокатов.

Но я выжил, несмотря ни на что, и сегодня, впервые с тех пор как Мэри Алиса Виндзор подстрелила меня, выхожу на прогулку без палки и отупляющих обезболивающих средств. Для меня это первый реальный шаг к возвращению в строй. Как ни крути, трость – символ слабости. Никому не нужен судебный адвокат, который выглядит слабым. Я должен уметь стоять прямо, пружинить мышцами – насквозь изрезанными хирургом, чтобы извлечь пулю, – и, конечно, вновь научиться двигаться самостоятельно. Только тогда я почувствую, что сумею, как и прежде, уверенным шагом войти в зал суда.

Я сказал, что не был там все это время, но это не означает, что сам я не являюсь объектом судебного разбирательства. Хесус Менендес и Льюис Руле судятся со мной, и эти судебные дела, вероятно, будут тянуться не один год. Иски у них отдельные, независимые друг от друга, но оба моих бывших клиента обвиняют меня в профессиональной некомпетентности и нарушении адвокатской этики. Несмотря на всю конкретику выдвинутых против меня обвинений, Руле так и не смог дознаться, каким образом я предположительно добрался до Дуэйна Джеффри Корлисса, в закрытое медицинское учреждение при Южнокалифорнийском университете, и напичкал его конфиденциальной информацией, абсолютно не подлежавшей разглашению. И маловероятно, что когда-нибудь дознается. Глория Дейтон давно покинула эту больницу. Она прошла программу реабилитации, взяла двадцать пять тысяч долларов, которые я ей дал, и переехала на Гавайи, чтобы начать новую жизнь. А Корлисс, который, вероятно, лучше кого-либо понимает, как важно держать язык за зубами, предпочитает держаться старой версии, уже изложенной под присягой: мол, будучи под арестом, Руле признался ему в убийстве девушки-змеи. Он избежал обвинений в лжесвидетельстве, поскольку привлечение его к суду дискредитировало бы дело штата против Руле и явилось бы самобичеванием ведомства окружного прокурора. Мой адвокат говорит мне, что судебная тяжба Руле против меня является просто попыткой спасти лицо, без всяких на то оснований, и что в конце концов истец оставит меня в покое. Очевидно, когда у меня не останется больше денег, чтобы платить адвокату.

Но Менендес никогда не оставит меня в покое. Именно он является мне по ночам, когда я сижу один на веранде своего дома с миллионной закладной и смотрю на раскинувшийся внизу вид стоимостью в миллион долларов. Менендес был помилован губернатором и освобожден из «Сан-Квентина» через два дня после обвинения Руле в убийстве Марты Рентерии. Но он лишь поменял один пожизненный приговор на другой. Выяснилось, что в тюрьме его заразили СПИДом, а от этой напасти губернатор помилований не выдает. Вообще никто не выдает. Все, что происходит с Хесусом Менендесом, полностью лежит на моей совести. Я это знаю и живу с этим каждый день своей жизни. Мой отец был прав. Нет клиента страшнее, чем невиновный человек. И нет клиента, оставляющего более страшные шрамы.

Менендес настроен ко мне враждебно и хочет получить компенсацию за моральный ущерб, наказав меня деньгами и за мои действия, и за мое бездействие. И он имеет на это право. Но каковы бы ни были мои юридические ошибки и этические промахи в ходе того судебного дела, я сознаю, что в конце концов все же переломил ход событий, чтобы поступить по совести. Обменял злодея на его жертву. Благодаря мне Руле сидит за решеткой. Несмотря на старания его нового адвоката (сейчас он пользуется услугами юридической фирмы Дэна Дейли и Роджера Миллза), Руле уже больше никогда не видать свободы. Из того, что я слышал от Мэгги Макферсон, штат выстроил против него непробиваемое судебное дело по обвинению в убийстве Марты Рентерии. Они также прошли по стопам Анхеля Левина и связали Руле еще с одним убийством: как выяснилось, этот молодчик выследил до самой квартиры женщину, прислуживавшую посетителям бара в районе Голливуда, изнасиловал ее, после чего зарезал. Криминалистическая экспертиза его ножа доказала соответствие между этим оружием и смертельными ранениями на теле той женщины. Именно криминалистика стала для Руле айсбергом, который он заметил слишком поздно. Его корабль дал течь и обречен пойти ко дну. Сейчас его борьба идет лишь за то, чтобы остаться в живых. Усилия адвокатов направлены на заключение судебной сделки о добровольном признании, дабы уберечь своего клиента от смертельной инъекции. Они намекают на другие убийства и изнасилования, в которых он готов был бы сознаться в обмен на свою драгоценную жизнь. Каков бы ни был результат: жизнь или смерть, – Руле, несомненно, исчезнет из нашего мира, и в этом я обретаю утешение для своей души. Именно это поставило меня на ноги лучше всякой хирургии.

Мы с Мэгги Макферсон тоже прикладываем старания для заживления наших ран. Она привозит ко мне в гости нашу дочь каждый уик-энд и часто сама остается на день. Мы сидим на веранде и разговариваем. Мы оба знаем, что именно наша дочь – то, что нас спасет. Я давно перестал злиться на Мэгги за использование меня в качестве приманки для убийцы. А Мэгги, считаю, больше не держит зла на