Берта Абрамовна. Найдется значок, найдется! Вы мне верьте: найдется! Где шнапс-то спрятан?

Фаддей Фаддеевич. В Зазеркалье, в передней.

Берта Абрамовна. Принесу сейчас. Пульс уже сто пять всего. Вы сидите, не дергайтесь.

Берта Абрамовна уходит.

Фаддей Фаддеевич. Жену напоминает – такая же непоследовательная… Эх, Аннушка, царствие тебе небесное да вечный, некоторым образом, покой… Тридцать восемь человек евреечка на тот свет своими руками, а? А нынче Варвара-то ее, бедолагу, добренькую, тиранит! От врожденной доброты душевной Берта не огрызается, терпит – благородных качеств женщина… Куда же она запропастилась? Еще, как моя страдалица-покойница, вместо бутылки сейчас «скорую» вызовет – все они дуры набитые…

Возвращается Берта Абрамовна с бутылкой, садится рядом с Фаддеем Фадеевичем, обнимает за плечи и вдруг всхлипывает.

Берта Абрамовна. Простите… Ну почему, почему вы себя губите! Такой светлый разум…

Фаддей Фаддеевич. Цыц! За твой подвиг, Абрамовна, я тоже подвижником буду. Ни капельки больше не добавлю. Чтобы тебя не расстраивать!

Берта Абрамовна (плачет). Пейте. Вам, действительно, теперь только продолжать остается. Пейте и слушайте…

Фаддей Фаддеевич. Сказал не буду – значит, железо!

Берта Абрамовна. Да выпейте вы, выпейте! И я с вами… Ну так слушайте. Давно, когда я училась в шестом классе, заболели мои родители, и я осталась одна в домике, домик небольшой, на станции под Минском. Я очень боялась одна ночевать. И вдруг ко мне пришли молодая женщина и старик. С вещами – они на поезд опоздали. Я их напоила чаем с брусникой и накормила печеной картошкой, я их не боялась – красть-то у нас нечего было. Старик мне ворожил. У него была большая потрепанная книга, и он мне ворожил. Все, что он сказал, я запомнила на всю жизнь. Но самое интересное, что все-все сбылось! И родители выздоровели, и я живой осталась. И еще он наворожил, что я только в конце жизни встречу человека, который засверкает ясным светом и…

Фаддей Фаддеевич. Ладно. Коли так сердечно настаиваешь – пропущу стаканчик. (Выпивает.) Помирать мне сегодня нельзя. Если помру – Пашка воспримет это как личное в его конфециональный адрес оскорбление. Бр! Прямо напильником по пищеводу виски ихнее… Ну вот и легче, вот и отпустила жаба в груди…

Берта Абрамовна. Вы хоть поняли, что я вам сказала?

Фаддей Фаддеевич. Никто не знает, о чем думает лошадь или кошка перед смертью. А они, может быть, видят в тот момент своего лошадиного или кошачьего бога – потому и подыхают спокойно…

Берта Абрамовна. Ничего вы не поняли. А помрете не скоро. И случится это летом, на лужайке, среди ромашек… Вы мне верьте, верьте!

Фаддей Фаддеевич. А Варваре ты сопротивляйся!

Входит Павел. Он тоже навеселе.

Павел. За иностранцами из «Интуриста» машина вышла. В ноль пятнадцать уезжают – в Псков. Там еще какие-то предки живут. Мотор прихватило, Фаддеич? Черт, мне на дежурство в ночь.

Берта Абрамовна. Ему одному сегодня нельзя. Возьмем Фаддея Фаддеича ночевать. Раскладушка есть…

Павел. Что вы, что вы! Не беспокойтесь! Я ему сейчас такую реанимацию устрою, что пионером запрыгает! Боец рядовой Голяшкин, встать! Смирно! От имени и по поручению Верховного Главнокомандующего возвращаю вам почетный памятный знак ветерана ПВО города-крепости Игарка! (Прикалывает Фаддею Фаддеевичу знак.) Это я тебе на день рождения сюрприз хотел. А нынче ты вел себя образцово-показательно! Так что – получай!

Фаддей Фаддеевич (вытирает глаза). Пашка ты мой, Пашка! Нашел! Родной ты мой племяш!

Павел. Никакой ты мне не родной. Ты мне двадцатая вода на киселе. Нет, даже и не на киселе, а на пиве!

Берта Абрамовна. Павел, пожалуйста, выведите Варвару Ивановну, ну, как бы в туалет. И уйдем все по-английски.

Павел (обижается). Я еще не негр, чтобы уходить по-английски. И мне на дежурство пора.

Берта Абрамовна. Врете. Нет у вас никакого дежурства. Это Маня теперь ваше дежурство. Как девица на горизонте – так сразу ложь фонтаном.

Павел. Гражданка Берта Абрамовна, это как вы себе со мной позволяете?! Мой прадед, как выяснилось, мужиков за ребра вешал! Мне новое миросозерцание вырабатывать надо – аристократическое! Конечно, Иван Данилович Калита при помощи подлости и татар Русь объединил, но мешок с деньгами он для раздачи бедным всегда носил! А вы, гражданка, позволяете себе на его наследника!!

Фаддей Фаддеевич. Цыц! Цыц, щенок! Это ты на кого хвост поднимаешь?! На святую женщину?!

Павел. И вам, гражданин Голяшкин, я управу живо найду! Ежели от вас конюшней пахнет и вы из царских конюхов происходите, то это не значит…

Фаддей Фаддеевич (хватается за сердце и протягивает ноги). Пашка, опомнись!.. Это уже, некоторым образом, оперетта без музыки получается… Да кто, кроме Фаддея Голяшкина, способен был зековскую пайку коняге-доходяге отдать в сорок втором, а ты… (Срывает памятный знак и швыряет в Павла.) Ублюдок!

Павел задумывается, открывает кран в посудомойке и засовывает под струю в посудомойку голову.

Фаддей Фаддеевич (тычет пальцем за спину). Это у них, кто состоятельный,