сомневался, что он научил кучера предлагать его. Он всегда был мастер пускать пыль в глаза, но обыкновенно чересчур низко оценивал сообразительность окружающих.

— А! — сказал он, потирая подбородок, словно в нерешимости. — Да, я думаю, обед уже готов. Поезжайте в городскую резиденцию.

— Боже милостивый, Колингворт! — сказал я, когда мы тронулись в путь. — В скольких же домах вы живете. Похоже, будто вы купили целый город.

— Ну, ну, — сказал он, — мы едем в дом, где я обыкновенно живу. В нем нам будет удобно, хотя я еще не успел меблировать все комнаты. Кроме того есть у меня ферма в несколько сот акров за городом. Там приятно проводить время по воскресеньям, и мы отправили няньку с ребенком…

— Дружище, я и не знал, что вы уже обзавелись семьей!

— Да, это дьявольская помеха, но факт остается фактом. Мы получаем с фермы масло и другие продукты. Затем, конечно, есть дом для приемов в центре города.

— Приемная и кабинет, я полагаю.

Он взглянул на меня не то с досадой, не то смеясь.

— Вы не можете стать на высоту положения, Монро, — сказал он. — Никогда не встречал парня с таким убогим воображением. Вы сами опешите, когда увидите, только не пытайтесь заранее составлять себе представление о том, что увидите.

— В чем же дело? — спросил я.

— Видите ли, я написал вам о моей практике, телеграфировал о ней, а вы вот сидите да спрашиваете, не работаю ли я в двух комнатах. Если б я нанял базарную площадь, то и на ней мне негде было бы повернуться. В силах ли ваше воображение представить большой дом, в котором каждая комната битком набита пациентами вплоть до погреба. Ну, так вот мой прием в нормальный день. Люди стекаются ко мне из района в пятьдесят миль в поперечнике, запасаются бутербродами и едят на ступеньках лестницы, чтоб только попасть первыми. Санитарный инспектор подал официальную жалобу по поводу переполнения моих комнат. Ждут в конюшне, пристраиваются вдоль стойла и под конской сбруей. Я буду часть их направлять к вам, дружище, и тогда вы увидите, что это такое.

Все это крайне заинтриговало меня, как вы можете себе представить, Берти, так как при всех преувеличениях, свойственных Колингворту, оно должно было заключить в себе зерно истины. Я думал о том, что должен сохранять хладнокровие и убедиться во всем своими глазами, когда карета остановилась и мы вышли.

— Вот мой домишко, — сказал Колингворт.

Это был угловой дом в конце ряда прекрасных построек, и более походил на шикарный отель, чем на частное жилище. Нарядная горничная отворила дверь, и спустя минуту я пожимал руки миссис Колингворт, которая вся была приветливость и радушие. Видимо, она забыла наше маленькое столкновение с Колингвортом в Авонмуте.

Внутреннее убранство дома было еще пышнее, чем я ожидал по наружному виду. Прихожая и верхний этаж были великолепно меблированы и убраны коврами, но в задних комнатах оказалась пустота. В моей спальне стояла только маленькая железная кровать и таз на ящике. Колингворт взял с камина молоток и принялся вколачивать гвозди в стену у дверей.

— Тут вы можете повесить ваши вещи, — сказал он. — Вам ведь не очень огорчительно потерпеть эти маленькие неудобства, пока мы все устроим?

— Нимало.

— Видите ли, — объяснил он, — не стоит затрачивать сорок пять фунтов на меблировку комнаты, чтобы потом выбросить все это за окно и заменить меблировкой в сто фунтов. В этом нет смысла, Монро. А, что? Я меблирую этот дом так, как еще никакой дом не был меблирован. Люди будут приезжать за сто миль, чтоб полюбоваться на него. Но приходится делать это комната за комнатой. Пойдемте вниз и полюбуйтесь на столовую. Вы должно быть проголодались после поездки.

Столовая действительно была убрана роскошно, — ничего пошлого и все великолепно. Ковры такой толщины, что нога точно тонула во мху. Суп был на столе, и миссис Колингворт ожидала нас, но он повел меня по комнате посмотреть обстановку.

— Сейчас, Гетти, — крикнул он через плечо, — я только покажу ему все. — Ну-с, эти стулья, — сколько, вы думаете, стоит каждый? А, что?

— Пять фунтов, — сказал я наудачу.

— Именно! — воскликнул он в восторге. — Тридцать фунтов полдюжины. Слышишь, Гетти! Монро сразу определил цену. Теперь, дружище, сколько за эту пару занавесей?

Пара была великолепная, пунцового бархата, с вызолоченными карнизами. Я не решился рисковать своей неожиданно приобретенной репутацией знатока.

— Восемьдесят фунтов! — гаркнул он, шлепая по ним руками. — Восемьдесят фунтов, Монро. Что вы об этом думаете? Все, что есть в этом доме, первого сорта. Да вот, посмотрите на эту горничную. Видели вы милее?

Он схватил за руку девушку и подтащил ее ко мне. «Не дурачься, Джимми», — кротко сказала миссис Колингворт, а он расхохотался так, что клыки обнажились до корней под щетинистыми усами. Девушка прижалась к госпоже, полуиспуганная — полурассерженная.

— Полно, Мэри, ничего! — крикнул он. — Садитесь, Монро, старина. Добудьте-ка нам бутылочку шампанского, Мэри, выпьем за дальнейшие успехи.

В середине обеда он выскочил из комнаты и вернулся с круглым кошельком, величиной с гранатовое яблоко, в руке.

— Что это такое, как вы думаете, Монро?

— Не имею понятия.

— Дневной заработок. А, Гетти? — Он распустил шнурок, и куча золота и серебра посыпалась на скатерть, монеты завертелись и зазвенели между тарелками. Одна скатилась со стола на пол, и была подобрана Мэри.

— Что там такое, Мэри? Полсоверена? Положите его себе в карман. Сколько всего сегодня, Гетти?

— Тридцать один фунт восемь шиллингов.

— Видите, Монро! Заработок одного дня! — Он засунул руку в карман брюк и, достав пригоршню соверенов, потряхивал ими на ладони. — Взгляните-ка, парень. Это не то, что в Авонмуте. А, что?

— Приятная будет новость для тамошних кредиторов, — заметил я.

Он нахмурился на меня с самым свирепым видом. Вы не можете себе представить, каким зверем выглядит Колингворт, когда рассердится. Его светлые голубые глаза загораются враждой, а жесткие волосы топорщатся, как чешуя гремучей змеи. Некрасив он и в добром настроении, а в сердитом просто чудовище. При первом симптоме опасности его жена выслала горничную из комнаты.

— Что вы за чушь несете! — крикнул он. — Неужели вы думаете, что я буду корпеть годы, чтобы расплатиться с этими долгами.

— Я думал, что вы обещали уплатить, — сказал я. — Во всяком случае, это не мое дело.

— Надеюсь, — крикнул он. — Деловой человек рискует, чтоб выиграть или потерять. Он отводит рубрику для безнадежных долгов. Я заплатил бы, если б мог. Я не мог, и потому сбросил их со счетов. Никто в здравом рассудке не вообразит, что я работаю в Бреджильде для торговцев Авонмута.

— А если они явятся к вам с требованиями уплаты?

— Посмотрим, решатся ли они на это. Пока я плачу за каждую вещь, которую ко мне приносят, чистоганом. Я пользуюсь такой репутацией, что мог бы отделать весь этот дом, от фундамента до конька крыши, как дворец, только я решил отделывать комнату за комнатой за наличные. В одной этой комнате около четырехсот фунтов.

Постучались в дверь и вошел мальчик в ливрее:

— С вашего позволения, сэр, мистер Дункан желает вас видеть.

— Передайте мой привет мистеру Дункану, и скажите ему, что он может убираться к черту.

— Дорогой Джимми! — воскликнула миссис Колингворт.

— Скажите ему, что я обедаю, и что если бы все короли Европы собрались в моей приемной, я бы не выглянул в дверь, чтобы посмотреть на них.