вскрик. Короткая тишина. Пара матерных слов Глебова. И громкая команда:

– К бою!

Оказалось, что со стороны башни прилетела снайперская пуля. И поразила она не кого-то, а именно пьяного сержанта. Вот тебе и белая горячка...

Глебов не сильно преувеличивал, когда говорил, что сможет снести башню в пять секунд. Два тяжелых армейских миномета гавкнули практически одномоментно. Первые мины легли у основания башни и разворотили каменный дом. Вторая серия была более успешной. Одна мина снесла верхушку башни, вслед за разрывом громыхнули гранаты, сбитые с растяжек... Судя по всему, по пути на верхотуру снайпер не стал разминировать башню. Видимо, он просто обошел растяжки. Это выдавало его практический склад ума. Зачем снимать гранаты с растяжек, если на них могут подорваться его преследователи. Только вот про минометы снайпер почему-то не подумал. На свою погибель.

То, что снайпер стрелял с башни, сомневаться не приходилось. Только оттуда он мог достать пьяного сержанта. А заодно пристрелить и его командира, если бы тот замешкался. Но башни больше нет. А значит, и снайпера тоже... Только Мишка так почему-то не думал. Он так и остался в укрытии со своим «винторезом». Высматривает что-то, выискивает. Феликс одергивать его не стал. Пусть работает. Мало ли что, вдруг снайпер в самом деле уцелел.

Феликс увидел, как Глебов склонился над павшим солдатом, подошел к нему.

– Колька Митяев, почти что земляк, – сдерживая слезы, сквозь зубы сказал ему капитан. – Я из Рязанской области, он из Тульской... Не уберег пацана, бляха-муха, не уберег...

Пуля попала парню в правый глаз. Почти что мгновенная смерть. К тому же сержант был под наркозом. Словом, не мучился бедняга. Но живым-то от этого не легче. Где-то не дождалась мама солдата домой...

– А говорил, что в Багдаде все спокойно, – покачал головой Феликс.

– И на старуху бывает проруха, – мрачно изрек Глебов.

– Надо бы глянуть, что осталось от старухи после твоей прорухи...

– От старухи? От нее?!. Думаешь, баба стреляла? – озадаченно посмотрел на Феликса капитан.

– Да нет, не думаю. Просто к слову пришлось...

– А место все равно посмотреть надо. Но не сейчас, утром...

– Завтра мы уходим.

– Так я бы тебя и не пустил на место. Там столько мин понатыкано, а схема только у меня...

– Снайпер и без твоей схемы обошелся.

– Везучим хрен оказался... Хорошо, хоть от мины не ушел...

– А если ушел?

– Ну, если он с башни спрыгнул, тогда мог уйти... Ладно, завтра посмотрим, достали мы его или нет. Если достали – хорошо, хоть за Кольку отомстили...

«Винторез» стрелял бесшумно. Но каким-то чутьем Феликс все же уловил момент выстрела. Метнулся к Мишке, в темноте наскочил на него. Внешне тот был спокоен, но изнутри его распирала радость.

– Я его снял, – сдержанно сообщил он. – Снайпер там был, между домами затаился. Думал, что мы в селение пойдем, стрелять собирался. А я его снял... Или ее... Кажется, женщина была. Прицел ночной, точно не разглядел, но, кажись, женщина... Слишком смелая баба. И шустрая... Надо идти смотреть.

– Опасно, – предостерег Феликс. – А если он там не один был. Или не одна...

– Так в том-то и дело, что там кто-то может быть. Утащат ведь...

– Да и хрен с ними, пусть тащат.

– Феликс, мы же разведка. Не мы бояться должны, а нас... Не хочешь, так я со своими пойду?

– Не забывай – ты в моем подчинении.

– Это временно.

–  Тем не менее...

– Слушай, Феликс, мы когда с тобой на курорте были, ты был смелей. Ты когда за Кабаржиным в пекло лез, не думал, что после первого взрыва второй мог быть...

– Потому что с бодуна был. Осторожность потерял... И вообще, при чем здесь курорт?

– Не знаю, – пожал плечами Мишка. – Ситора мне сегодня ночью снилась... Плохой был сон. Представляешь, я в постели, а она голая ко мне под одеяло лезет. Ко мне подползает, а голова уже как у змеи – пасть разинула, жало, зуб...

–  Это ты ее забывать стал, вот она и напомнила о себе, – предположил Феликс.

– Хотелось бы забыть, но... Ну так что, идем снайпера смотреть?

– Идем, – принял решение Феликс.

Время уже половина четвертого ночи. Скоро подъем. Спать лучше не ложиться – только разморит. А небольшая разминка в боевых условиях не помешает. Хотя, конечно, ну ее в пень...

К мертвому поселению подходили двумя группами. Бойцы у Феликса экипированы и вооружены как надо, у каждого прибор ночного видения, так что темнота – не помеха. Оружие на изготовке, шаг быстрый, плавный, бесшумный.

Ни впереди, ни вокруг – никакого движения. Только слышно, как шумит внизу река. И ветер неприятно задувает в уши.

К горскому, уже безбашенному поселению подошли тихо. И, как выяснилось, незаметно. Потому что некому было наблюдать за передвижением спецназовцев. Разве что только призракам давно умерших горцев.

Не сработавшие мины и растяжки ждали своего часа. Поэтому по селению пришлось передвигаться с максимальной осторожностью. Глебов придал группе сапера, но ведь, помимо русских, здесь вполне могли оказаться новые, уже чеченские заряды.

Впрочем, все обошлось. И до убитого снайпера бойцы добрались без потерь. Первым к нему подошел Мишка, за ним Феликс.

Снайпер валялся на земле в проходе между жилищами. До того как поймать пулю, он лежал на каменном возвышении – что-то вроде пристройки к дому. Но Мишка метким выстрелом сбил его на землю. И сейчас боевик лежал на животе, лицом вниз. Камуфляж, легкий бронежилет, черный берет, как у Хаттаба. Из-под берета выпирают черные волосы, настолько пышные, что они ретушируют дыру в затылке. Но кровь видна хорошо, ошметки мозга... Видать, Мишка засадил снайперу прямо в лоб. Или снайперши... Фигурка у этого боевика больно хорошая – длинные ноги, выпуклая попка, во всех линиях чисто женская аура, ничего мужского. И эти волосы...

Руки у боевика раскинуты в стороны, но не вытянуты – мешают стены. Но все же можно видеть, что от рук к животу никаких проводков не тянется. Может, он, вопреки всему, еще жив. Тогда может и подорвать себя во имя своего Аллаха... Возможно, с этим смельчаком была подстраховка. Верные «товарищи» перед уходом запросто могли нашпиговать труп взрывчаткой. Опять же во имя Аллаха... Словом, Феликс семь раз отмерил и только один раз перевернул тело снайпера. Направил луч фонарика ему в лицо...

– Мама мия! – ошарашенно протянул он.

Это была женщина. Красивая девушка, во лбу которой зияла звезда в виде пулевого отверстия...

– Ситора?! – потрясенно навзрыд протянул Мишка. – Это же Ситора...

Даже в темноте было видно, как сошла краска с его лица, в глазах гремучая смесь из ужаса и удивления, подбородок трясется так, что в самую пору поддерживать его рукой...

Мишке не померещилось. Эта девушка в самом деле была очень похожа на его таджичку Ситору. Похожа?..

– Я... Я ее... Собственными руками... Я ее застрелил... – потерянно бормотал Мишка.

Он загипнотизированно смотрел в распахнутые настежь глаза покойницы. Даже когда Феликс закрыл их, он все равно стоял как завороженный.

Наконец Мишка очнулся, встряхнулся, присел на колено, потянулся к девушке, расстегнул ворот камуфляжной куртки, сорвал с груди золотую цепочку с кулоном в виде электронных часиков. Практическая штучка. Но для Мишки этот кулон представлял духовную ценность.

– Это я... Это я ей подарил... – с трудом выдавливая из себя слова, сказал он. – Это Ситора... Ситора...

Феликс и сам был потрясен до самых до глубин. Как же так могло случиться, что эта таджичка с европейским лоском оказалась на чертовой войне, да еще по другую сторону баррикад? Могло. Случилось... Как же так...

Ситора была проституткой. Мишка мог ей это простить. И простил. Но проститутка – это оказалось лишь ширмой, за которой прятался хладнокровный снайпер-убийца. Сможет ли Мишка простить ей это?.. Впрочем, это уже не имело значения. Ситоре воздалось по заслугам. И высшая справедливость заключалась в том, что ее сработал именно Мишка, а не кто-то другой. Только в этой справедливости заключена трагедия. Ведь Мишка любил эту гадюку. Любил. И все еще любит...

Бойцы с покойной не церемонились. Из мертвого поселения ее вытащили на руках, затем швырнули на землю, привязали веревкой за ногу и волоком потащили за собой. Мишка этого не видел, потому что шел впереди. И хорошо, иначе могла бы хрустнуть чья-то челюсть.

Ситора оказалась врагом, заклятым врагом. Таких пристреливают на месте как бешеных собак. Но суровая реальность пока что с большим трудом стягивала с Мишкиных глаз розовую пелену. Его по-настоящему терзала боль утраты, и он мало думал о том, что его возлюбленная совсем недавно убила русского солдата. Феликс его понимал. Потому что знал, как он любил свою Ситору.

Они вернулись на блокпост. Феликс завел Мишку в бункер, закрыл изнутри дверь. Достал фляжку со спиртом, до половины наполнил мятую алюминиевую кружку, протянул другу.

– Пей!

Мишка кивнул, жадно обхватил кружку двумя руками, припал к ней губами и не остановился, пока не осушил до дна.

– А теперь, брат, слушай сюда! – Феликс обхватил его руками за плечи, встряхнул. – Не было никакой Ситоры, слышишь? Не было!

– Не было, – автоматически кивнул Мишка.

– Была только змея подколодная, которая тебе сегодня снилась и которую ты сегодня убил. Ты ее убил. Потому что ты должен был ее убить!

– Я убил... – снова, но уже более осмысленно, кивнул он. – Я убил свою любовь...

– Да, ты ее убил. Нет больше никакой любви, ты ее убил.

– Убил...

Какое-то время Мишка молчал, массируя пальцами свою голову – как будто мысли из нее выковыривал. В конце концов выдавил:

– Ситора – сука!.. Я